Труды - Антоний Блум

Но какая победа? Когда мы думаем о победах, которые одерживают властители мира, эти победы ведут к порабощению побежденных, подчиняют их, делают подвластными. Победа Божия, наоборот, освобождает нас от рабства – от рабства нашим собственным страстям, от рабства нашей слабости, немощи, от рабства страху. Закон Христов – закон свободы, Христос – Освободитель, победа Христова – наша свобода. И Торжество Православия – это день, когда мы с изумлением можем думать о том, что Бог всякого, кто к Нему обернется, может сделать свободным, самобытным существом, укорененным в Божественной свободе. Вот начало поста.

Не напрасно пост на некоторых западных языках называется словом, которое в наших церковных песнопениях обозначается как весна духовная. Весна, Lent{222}. Это начало жизни, это момент, когда жизнь пробивается, начинает крепнуть и доходит до своего торжества в Воскресении Христовом. Но – Боже! – какой ценой! Это не постепенное раскрытие свободы, не постепенное вырастание. Торжество Православия, провозгласившее нам Божию победу, говорит нам также о том, какой ценой эта победа одержана. Бог стал человеком, Он приобщился тварности, Он стал человеком в падшем мире и приобщился всем трагическим, разрушающим жизнь последствиям человеческой отчужденности от Бога, всем последствиям греха – не греху, а именно его последствиям. И эти последствия – не только голод, не только усталость, не только холод, а в области человеческих отношений – не только одиночество, отверженность, это – в последнем, в конечном итоге – смерть.

Но что такое смерть? Откуда она может явиться? Единственный источник вечной, неумирающей жизни – это Бог. Как нам говорит Священное Писание, смерть вошла в мир через грех (Рим 5:12). Только потому человек стал смертным, что он оторвался от Бога. И Сам Бог, ставший человеком, избирает путь полного общения, полной общности судьбы с нами, людьми. Он не рождается смертным, Он не умирает от Своей смертности. Святой Максим Исповедник говорит о том, что и в человечестве Своем Христос был бессмертен, потому что не может умереть человек, который всецело един с Богом. Что же случается? Случается что-то более страшное, нежели наша смерть. Христос вольно разделил всю нашу судьбу. Он стоит перед людьми непреклонно, бескомпромиссно, заодно с Богом, и человечество, не только не способное, но не желающее путей Божиих, не желающее пожертвовать своими путями ради того, чтобы выбрать только Божий путь, Его отвергает. Христос должен умереть вне человеческого града, потому что Он отвержен отпавшим от Бога человечеством. Но Он ни в какое мгновение не отделяется от человека, от человечества. И для того чтобы разделить до конца человеческую судьбу, отверженный людьми, распинаемый ими, Он должен приобщиться к последнему ужасу человеческой судьбы – богооставленности или, вернее, утрате, потере Бога. Боже Мой, Боже Мой! зачем Ты Меня оставил? (Мк 15:34). В этот момент в Своем человечестве – не в Божестве Своем – в Своем человеческом сознании Христос приобщается ко всей обезбоженности отпавшего от Бога мира и от всей этой нашей обезбоженности, нашего сиротства, нашей потери Бога умирает на кресте. Это – торжество православия. Это торжество Божественной истины на земле, но не в словах, не в литургических формах, а в каких-то очень страшных сущностях. И когда мы празднуем Торжество Православия, мы должны помнить, что это Божие торжество надо всем тем, что есть неистинного, греховного, что это вступление света во тьму земную, но какой ценой! И опять-таки, мы начинаем пост с сознанием такого трепетного, священного ужаса. Если бы только мы могли это пережить в какой-то достаточной мере, то праздник Торжества Православия мог бы быть для нас действительно началом весны духовной, новой жизни в нас, обновлением.

В течение следующих недель нам будут представлены образы того, что может совершить Божественная благодать над человеком, если только он станет последователем Христа, Его учеником. Мы будем вспоминать святителя Григория Паламу, преподобного Иоанна Лествичника, преподобную Марию Египетскую{223} – людей, которые всерьез поверили Христу и захотели за Ним последовать не только мечтательно, желанием, но и решимостью, которые как бы обернулись против себя самих, победили себя во имя Христово – Христовой благодатью, но и своей решимостью.

И затем мы дойдем до Страстных дней, и тут тоже будут проходить перед нами образ за образом. В течение первых трех дней перед нами пройдет все Евангелие. Евангельские чтения будут такими обширными, что те места и события, которые при обычном чтении в течение года так далеко отстоят друг от друга, что не встречаются в нашем сознании и в нашем сердце, вдруг окажутся рядом, освещаясь новым смыслом.

А затем несколько картин. Предательство Иудино… С каким ужасом мы думаем об Иуде! Ученик Христов предал Его на смерть (Мф 26:21-25, 46-50). А задумывались ли мы когда-нибудь над тем, каковы мы, как мы изо дня в день предаем Христа? Конечно, не на слове, но в другом отношении. Если через крещение мы так соединились со Христом, так с Ним стали едины, что, по Его слову, Он живет в нас и мы в Нем (Ин 14:20), то каждый раз, когда мы себя уродуем, оскверняем, делаем чуждыми Христу, мы Его предаем. И поэтому, когда мы будем слышать рассказ о предательстве Иуды, давайте смотреть на это предательство, как человек смотрит на себя в зеркало. Да, он это совершил. А мы, а я лично – сколько раз предавал Христа? И как многоразлично можно это делать – в мысли, на словах, поведением, жизнью, внутренним как бы оттолкновением… Давайте задумаемся над этим и сегодня, когда мы попробуем помолчать перед лицом своей совести, и когда в Великую среду будем вспоминать это страшное событие: ученик предал своего Учителя на смерть. Я, верующий в Него, в каком-то отношении любящий Его, в каком-то отношении преданный Ему, даже не перед лицом опасности, а перед лицом легкого соблазна отворачиваюсь от Него, как бы думая: выйди из моего сознания, выйди хоть на мгновение из моей жизни; как блудный сын сказал своему отцу: умри, чтобы мне жить свободным без тебя (ср.: Лк 15:12).

А затем Тайная вечеря и Христово распятие (Мф 26:20-75; 27). Крест, на котором умирает Жизнь. Нас ради умирает нашей смертью Тот, Который бессмертен, Который убит моей смертностью, а моя смертность вся укоренена в моей греховности. Не важно, что вокруг могут быть тысячи одинаково грешных людей. Если был бы только один грешник, его греховность – моя греховность, – порождающая смерть, убила бы воплощенного Сына Божия.

И Крест. Распятый Христос говорил: прости им, Отче! они не знают, что творят (Лк 23:34). А знаем ли мы, что творим, понимаем ли, что делаем? Когда мы думаем о Христе, мы этого не понимаем, не можем себе представить. Но разве мы не понимаем, что делаем над другим человеком, если перенесемся мыслью к людям вокруг нас, которые несут разрушительные, губительные, мучительные последствия того, что мы собой представляем? Разве мы не можем понять хотя бы относительно, в сравнении, то, что мы творим над Христом?

И толпа вокруг этого Креста. Молчание умирающего Христа прерывается только несколькими возгласами. Рядом – Божия Матерь, Которая ни словом не перечит воле Божией о смерти Ее Сына, и безмолвствующий ученик, который любовью так связан со Христом, что может принять Его мученическую смерть, не защищая Его, предаваясь своей волей в Его волю. А вокруг фарисеи, книжники, засудившие Христа, насмехающиеся над Ним: «Ты говорил, что Ты Сын Божий – докажи! Если Ты Сын Божий, сойди теперь с креста! Ты говорил, что Бог о Тебе заботится, что Ты для Него что-то значишь – докажи!» (Мф 27:40). И пестрая восточная толпа. Люди, которые пришли просто посмотреть, как умирает человек. (Такие и теперь бывают, для кого это зрелище, от которого содрогнется каким-то волнением их сердце, но не больше.) Люди, которые с надеждой ждут: а вдруг Он сойдет с креста, и тогда безопасно быть Его учениками – Он уже победитель, Его враги расточены. А другие думают: как бы Он не сошел с креста, потому что если Он сойдет, то мне неизбежно надо последовать Его учению, принять эту страшную заповедь о любви до конца, о крестной любви. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин 15:13). Целое море переживаний и, может быть, такое же страшное море безразличия. Воины, разделяющие Его одежду (Мф 27:35), просто исполняют приказание о распятии осужденного: кто он – это не их дело.

Подумаем: где в этой толпе мы можем найти себя? Или если перенестись еще раньше, в преторию, где воины взяли Христа, чтобы поглумиться над Ним, когда они закрывали Ему глаза, ударяли по лицу и говорили: прореки, кто ударил Тебя? (Лк 22:64). Это нас обдает ужасом, но вместе с тем сколько раз я (вероятно, и вы) как бы рукой закрывали глаза Христа для того, чтобы поступить беззаконно: «Закрой глаза, не видь, дай мне поступить по моей воле, я потом покаюсь». Какая это ложь, какая жалкая, но жуткая ложь! «Закрой глаза, перестань меня видеть». Но если Бог меня не видит, то меня больше нет!