Осознание - Вадим Еловенко

- Да… как бы сказать… - Я уже не смотрела ему в глаза, а рассматривала стену со странным календарем на ней. - Мне казалось, что я в ведьму превратилась… Ходила по квартире поджигала все. И там человек спал… Он, когда проснулся, кричал так громко… а мне приятно было. Словно я питалась его болью. Скажите, это ведь ужасно, да? Это очень плохо?

Я и сама понимала, что мой вопрос звучит дико и глупо, но мужчина задумался над ним и сказал чуть помедлив:

- Наверное, плохо. Только это вопрос не ко мне. С такими вещами я к психотерапевту отправляю. Меня вообще деяния людей мало касаются. Я наоборот занимаюсь тем, что заставляю людей делать то или иное. Иногда плохое, иногда хорошее. Что больше нужно в данный момент. Иногда мне приходится выслушивать людей, как тебя сейчас. Что бы понимать, что их сдерживает, что мешает делать нужное нам… мне. Их комплексы разрушаю…

- А что это… нужное вам? - спросила я осторожно. Мужчина пожал плечами и сказал:

- По разному. Задачи-то разные для каждого из ключевых… Кто-то должен помогать кому-то. Кто-то должен от кого-то избавиться или еще что.

- А я? - спросила я удивленно.

- Понятия не имею. - Честно признался мужчина. - Тебя тут вообще быть не должно. Ведь уже есть Артем, который сделает все, что нужно… Его тоже в списках не было, но включили позже значительно. Так же, как ты появился первый раз. Кто я, где я…

Он так смешно изобразил Артема, что я невольно засмеялась, забывая что, наверное, сама не лучше выглядела. А мужчина, продолжая весело улыбаться, сказал:

- Только вот до того, что бы топить щенят он не дошел. Он все чаще сам… погибал. Пока не дезертировал.

- Что сделал? - Удивилась я.

- Ну, не то что бы дезертировал. Просто сказал баста, не буду больше умирать по чужой прихоти. Стал методично суицидом заниматься во снах. А с такими мы, к примеру, не работаем. Но потом его внесли в списки, и приходится поглядывать, чем он там занимается иногда. Хотя конечно даже умирал он оригинально… К примеру он себя тюленем однажды представил и что бы касатке или акуле на ужин не попасть просто захлебнулся. Глупость согласись? Я немного недопоняла, но осторожно кивнула.

- Я вижу, что ты не согласна, что суицид это глупость? - спросил меня мужчина. Пришлось признаваться:

- Иногда выхода другого нет… или когда стыдно жутко. Или когда любимого убивают. Знаете как больно и тоскливо? И, кажется, что вот умру и все будет хорошо. Все исправится, ничего мучить больше не будет. Или я там… уж не знаю где, снова встречусь с ним. Покачав головой, мужчина сказал:

- Вы ошибаетесь. Ладно, вам, наверное, уже и просыпаться пора. Я вас выгнать не могу, как видите, так что самостоятельно…

- Я вам мешаю? - Спросила я.

- Не сильно. - Покачал головой мужчина. - Но надо и работой заняться.

Улыбнувшись на прощание, я легко выпрыгнула из сна.

Работа у Артема действительно была именно для неленивых и терпеливых. Все надо было делать быстро четко и любое промедление вызывало натуральную злость у него. Нет не по отношению ко мне, а абстрактную злость. Ни на кого. Я довольно быстро, наверное, за неделю осилила машинку и лихо уже долбила по ней двумя пальцами. Причем делала это быстро и с очень небольшим количеством помарок. А когда через неделю к выборам мэра доставили компьютеры, я забыла, что такое ошибки и помарки вообще. Лично Артем два вечера меня учил работать в текстовом редакторе. Он же учил меня редактировать тексты и распечатывать бумаги. Так же он потребовал, чтобы я нашла и изучила правила оформления документов. И я как самая правильная послала за нужной литературой одного из солдат. Хорошо Артем не узнал. Он бы ругался долго. Он ненавидел, когда солдат использовали, как он это называл «не по назначению». А какое у него назначение, если он весь день сидит на одном месте и ничего не делает? От кого он охраняет? Шрамов на штыках за неделю откинули аж на сто километров дальше нашего города. Даже диверсионные отряды оставленные ими и те вычистили под ноль.

Василий, став генералом, возглавил дивизию северян, которую ему передали, не сомневаясь в его умениях. К дивизии он присоединил свои партизанские отряды, да так вместе с остальными и ушел на юг. Я хоть и виделась с ним, но пообщаться не довелось. Он меня помнил. Даже похвалил, как я выгляжу, мол, совсем красавицей стала. Хотя сама себе я казалась жутко постаревшей для своих шестнадцати по паспорту. При Василии я откровенно терялась. Суровый такой дядька. Редко улыбался. Взгляд тяжелый. Словно мясник из старых комиксов. Нет он всегда был мне рад и что-то говорил ободряющее, но я старалась не лезть к нему без крайней нужды. В последний раз, когда он заскакивал к Артему прощаться, я была в кабинете и вообще боялась слово лишнее сказать во время их разговора, такие они серьезные были оба:

- Не поминай меня лихом. - Говорил Василий. - Если все получится, и если вы здесь не будете клювами щелкать, вернусь маршалом. Если погибну, значит, судьба.

- Я обещал? Я сделаю. - Сказал Артем, стоя напротив друга. - Через неделю мы будем готовы начать. Тебе только Вифь бы перевалить до весны. Иначе все вы там встрянете. Что я не помню эту чудо-реку?

- Чудо, не чудо, но я буду на той стороне. - Жестко кивнул Василий. - Чего бы мне это не стоило. Иначе, зачем все это? Артем кивнул и сказал:

- Генерал, если ты погибнешь, тогда будем спрашивать, зачем все это. Так что не подставляйся. У тебя теперь другие задачи. Они важнее. Если бы вы все так с Катей и Альбертом не решили…

- Я знаю, что ты со мной бы рванул. - Перебил его Василий. - Но мне некому доверить такое. Помнишь, когда я приехал за тобой в город? Сколько уже времени прошло? Ничего не изменилось. Я ведь честно сказал, мне нужна команда. Преданная и верная до конца. Только командой можно чего-либо вообще добиться. Человек слаб. Все мы слабы. Сейчас ты здесь один остаешься. Но не забывай, что ты наша часть. И мы тебя будем все время помнить. Сделай так, чтобы мне, Сереге, Руслану, было куда вернуться. У тебя получится. Мы все тебе верим.

Они расстались, обнявшись, и когда Василий ушел из кабинета, Артем сказал мне:

- Вот так, малая… и остались мы с тобой тут одни.

И я вдруг действительно поняла всю тоску Артема и все свое одиночество. Стас еще стоял перед глазами. Петр еще подходил и спрашивал, чем он может помочь мне, а я, краснея, сбегала от него. И оказалось-то, что никого у меня не было кроме Артема. Ведь даже подруга моя потерялась выселенная из гостиницы. А у Артема получается еще хуже… Вообще никого. Где там эта его жена… Я тогда подошла к нему и, встав сзади, положила ему руки на плечи. Сжала их чуть-чуть и сказала:

- Но ты ведь не один. Есть я, есть твои ребята. Серебряный вон скоро прибежит. Артем горько усмехнулся и сказал мне в то время непонятную вещь:

- Одиночество это вещь индивидуальная. Можно хоть в огромной семье жить, и быть одиноким до тошноты.

Я отошла от него и, кажется, немного обиделась. Но сразу забыла свои детские обиды, когда он стал диктовать письмо горожанам. В письме он выражал благодарность жителям за проявленную волю, хотя она и разнилась с его личными желаниями видеть в мэрах глядящего. Он просил граждан с уважения относиться к ими выбранному мэру и принимать все его указы, как направленные на нормализацию жизни в городе. Так же он не забыл напомнить, что глядящие честно продолжают исполнять свой долг по обеспечению граждан безопасностью, работой и продуктами, и надеется, что новый мэр только улучшит взаимное общение между военной и гражданскими администрациями.

Я быстро распечатала письмо-обращение и, пробежав по нему глазами, Артем подписал и поставил печать комендатуры.

- Придет Серебряный, отдай ему, пусть размножит и пошлет вестового по управам.

- Хорошо. - Сказала я, кладя листок на видное место у себя на столе.

Работа в комендатуре кроме всего прочего была еще и абсолютно не нормированной. Могли и в выходной день позвонить в гостиницу и вызвать меня оформлять срочные бумаги, будто сами безрукие. Но я не роптала. Все равно в гостинице нечем было заняться. В ресторане разве что целый день просидеть проболтать с новыми знакомыми. Да и вечера, которые раньше я могла проводить, посвящая себе, теперь остались в прошлом. Часов до десяти в комендатуре буквально бурлила жизнь и окончательно затихала, дай бог, к полуночи. Это сумасшествие, однако, нисколько не раздражало. Наоборот я себя чувствовала в центре событий и мне все было интересно. Особенно я напрягалась, когда поздними вечерами к Артему заглядывала эта странная парочка - Альберт и Екатерина. Каждый разговор их с моим начальником был тайной за семью печатями. Никаких записей и бумажек, никаких посторонних лиц. Только Артем, я, они, и почти всегда Петр. А уж, какие там разговоры разговаривались. Это вообще песня. К примеру, в один из вечеров, через неделю после отъезда Василия, когда у меня жутко болел живот в преддверии месячных, и я не знала, как пораньше отпросится у Артема поболеть домой, появились они, и даже живот мой забыл обо всем…