Оскал Фортуны-2. Под несчастливой звездой. - Анастасия Анфимова

Обострившийся за время заключения слух уловил над головой голоса нескольких человек.

"Неужели меня нашли!? — обрадовался Треплос, вскакивая с кишевшей блохами овчины. — Это, наверное, маг Тусет!"

Кто-то отодвинул крышку.

— Ты там? — рявкнул незнакомый голос.

— Да, да! — отозвался поэт, подбегая к люку и мучительно щурясь. — Я здесь, господин Тусет!

На миг ему показалось, что потолок темницы рухнет от злобного хохота.

— Колдун — твой Тусет! — чуть помедлив, проговорил незнакомец. — Казнят его на днях.

— Что? — Треплос застыл с открытым ртом. — Как казнят? А я?

— Это как наш господин решит, — рассудительно ответили сверху.

— Хватит болтать! — оборвал их разговор властный голос. — Тащите его.

Поэт едва не задохнулся от счастья, услышав эти слова. Из люка опустилась толстая веревка с петлей на конце.

— Становись в неё ногой! — скомандовал знакомый евнух.

Юношу быстро втащили наверх. Сильные руки подхватили и поставили на пол рядом с саркофагом.

— Ну и вонища от тебя, чужак.

В раскрытую дверь бил яркий дневной свет, глаза Треплоса наполнились слезами, и он почти ничего не видел.

— Мерзкий чужак, — пропищал евнух. — От тебя несет как от протухшего бегемота.

— Здесь нечем дышать от твоей вони, — пробасил его приятель.

— Пошли вон! — негромко приказал властный голос. Тюремщики поэта торопливо покинули гробницу, прикрыв за собой дверь.

Только сейчас юноша смог разглядеть оставшихся в помещении людей. Двое знакомых мождев стояли у выхода, с ленивой настороженностью поглядывая на него. Чуть в стороне привалился к стене высокий смуглый мужчина в ослепительно-белой юбке с полосатым передником. Пышный парик прикрывал белый платок с красными полосами. На могучей груди сверкало широкое серебряное ожерелье. За поясом торчал короткий меч с рукояткой, украшенной красным камнем. Карие глаза на красивом мужественном лице с брезгливым любопытством разглядывали поэта.

— Ты хочешь жить? — раздался из темного угла сиплый, удивительно безжизненный голос.

"Наверное, так должны говорить посланцы смерти", — подумал поэт и втянул голову в плечи.

Из темноты вышел сухощавый мужчина в застиранной юбке, парике из овечьей шерсти и серым незапоминающимся лицом.

— Тебе задали вопрос, чужак, — нахмурился богато одетый стражник.

— Очень хочу, — тихо ответил Треплос.

— И что ты готов сделать, чтобы выжить?

— Все, что угодно, — не раздумывая, ответил юноша.

Мужчина с серым лицом кивнул. Один из мождеев достал из-за саркофага корзину.

— Ешь.

Дрожащими руками поэт снял плетеную крышку. Внутри оказалась половина жареной утки, яблоки, изюм, мягкие булки и кувшин с вином. Он разложил все это богатство на крышке гроба и с жадностью накинулся на еду.

— Твой приятель Алекс убил слуг Тусета по его приказу.

От этих слов хрупкого келлуанина, юноша чуть не подавился.

— Он хотел и тебя заставить участвовать в этом грязном деле, но ты сбежал и скрывался в пустыне.

Высокий красивый мождей ухмыльнулся.

— Я ничего не перепутал? — поинтересовался незапоминающийся мужчина. — Или ты соскучился по своему новому жилищу?

Он постучал пальцем по саркофагу.

— Можно помочь, и эта гробница станет твоей гробницей.

Треплос сообразил, что маг стал жертвой каких-то интриг, возможно связанных с теми загадочными папирусами.

— Я не совсем хорошо помню, когда Алекс приказал мне убить всех в доме Тусета? — промямлил он с набитым ртом.

По тонким сухим губам келлуанина скользнула тень улыбки.

— Ты так долго скитался в пустыне, что совсем потерял счет дням.

— Так и есть! — поэт сделал большой глоток, проталкивая в желудок плохо прожеванную пищу. — А зачем надо было убивать слуг Тусета?

— Твой бывший хозяин оказался колдуном, — любезно разъяснил собеседник. — Он приказал Алексу принести в жертву злобным демонам добрых келлуан.

— А я сбежал? — уточнил Треплос.

— Да.

— И я должен это кому-то подтвердить?

— Ты догадлив, — одобрительно кивнул мужчина. — Ешь, набирайся сил.

Он обратился к красивому мождею.

— Я же говорил, Моотфу, что либрийцы очень понятливый народ.

— А я смогу потом уехать в Нидос? — с нескрываемым опасением поинтересовался юноша.

— Да, — быстро ответил келлуанин. — Мы и там найдем для тебя дело.

— Благодарю, господа. Я буду верно служить вам, — он поклонился сначала одному, потом другому, потом монументально застывшим охранникам.

— Вот только я многое забыл, — поэт вытер рот тыльной стороной ладони. — Не могли бы вы мне напомнить, как это было?

Тот, кого назвали Моотфу, звонко рассмеялся.

— Он мне нравится, Убисту! Ты правильно поступил, не отправив его.

По губам серолицего вновь промелькнула тень улыбки.

— Похвально, что ты быстро соображаешь и так легко готов предать своего господина.

Треплос подавился вином и громко закашлялся. А келлуанин невозмутимо продолжал:

— Я напомню тебе, как все произошло. Но сначала ты должен доказать нам свою преданность.

— Мне нужно кого-то убить? — догадался юноша.

— Почти, — кивнул собеседник. — Твой хозяин схвачен и ждет казни. Но слуга успел скрыться и где-то прячется.

— Алекс жив? — всполошился поэт.

— Пока, — нахмурился Убисту. — И ты поможешь нам его поймать.

Треплос вспомнил, как охранник мага швырял его по гостиничному номеру, и ему поплохело. Вновь связываться с этим парнишкой совсем не хотелось.

— В одиночку я могу с ним не справиться. Особенно после того… как плутал в пустыне.

— Тебе нужно лишь узнать, где он прячется, — успокоил его келлуанин.

— Остальное мы сами сделаем, — хохотнул Моотфу.

— Простите, господа, — юноша развел руками. — Но как я это сделаю?

— Мы думаем, что о нем известно жене брата Тусета, — сказал сухощавый.

— Айри?

— Анукрис, — поправил его Моотфу. — Отвыкай от своих собачьих кличек.

— Да, господин.

— Ты придешь к ней и расскажешь о своем чудесном спасении, — стал объяснять Убисту. — Выяснишь, известно ли ей что-нибудь об этом Алексе, и доложишь нам.

— А потом? — опасливо прищурился поэт.

— Когда мы его убьем, ты скажешь судье, что Алекс убил слуг Тусета по приказу колдуна.

Треплос понятливо кивнул и допил пиво.

— Дальше вы и без меня обойдетесь, — лениво проговорил Моотфу, отодвигаясь от стены.

— Оставь со мной Аататама, — попросил Убисту.

Тот кивнул и вместе с одним из мождеев вышел из гробницы. В дверь робко заглянул писклявый. Серолицый раздраженно махнул рукой, и евнух исчез.

Убисту по-молодому запрыгнул на саркофаг и свесил ноги.

— Садись, — предложил он поэту.

Юноша уселся на пол, скрестив ноги. Глядя снизу вверх, Треплос спросил:

— Как я должен встретиться с Айри?

Он нисколько не удивился тому, что его бывший господин попал в такую неприятность. В истории либрийских колоний, разбросанных по всему побережью Великого моря, часто встречались случаи, когда вчерашние кумиры объявлялись врагами и предателями. Тут главное вовремя встать на нужную сторону, чтобы не оказаться в числе проигравших. Чем подающий надежды поэт и собирался заняться. Кто для него Айри или Алекс? Случайные попутчики на пути к славе. А Тусета и без него уже приговорили к смерти. Он его не предавал и клятвы не нарушил.

— Ночью проберешься в её спальню, — ответил келлуанин.

— А как же муж, слуги, привратник? — растерялся юноша.

— У Небраа своя комната, слуги спят в обеденном зале, куда тебе вовсе не обязательно заходить, — пояснил Убисту. — Привратник там лентяй и бездельник.

Он помолчал и добавил:

— Сегодня у них очень тяжелый день, так что спать все будут крепко. Как из сада пройти в спальню Анукрис, я тебе объясню.

Глаза серолицего опасно сощурились.

— Если будешь неосторожен, и тебя схватят, мы не станем помогать. Тебя казнят. Отдадут на съедение крокодилу как слугу колдуна.

Поэт сглотнул слюну.

— Но, господин! Всякое может случиться. Вдруг кто-нибудь увидит…

— Беги, — не задумываясь, ответил собеседник.

— Куда?

— Один из соседей Небраа служит писцом у сепаха. Три дня назад его послали в Дельту с важным поручением. Он уехал, взяв с собой семью и слуг. В доме остался один привратник. Он очень любит пиво и почти не заходит в сад. Вот там мы и будем тебя ждать.

— Я все понял, господин, — кивнул Треплос. Ему вдруг ужасно захотелось спать.

— Мы придем вечером, — Убисту ловко спрыгнул с саркофага. — За тобой присмотрят.

Юноша быстро встал и поклонился.

— Да, господин.