Совершенно секретно - Александр Бирюк

Однако, к немалому удивлению американцев, японцы не бросились сразу же на поиски неприятельского флота. Еще до начала налета на Мидуэй американские моряки видели над своими головами пролетающие на большой высоте разведывательные самолеты японцев с кораблей, но, как мы знаем из официальной версии, ни один из них не доложил своему командованию об обнаруженных американских кораблях, и потому адмирал Нагумо и не подозревал о том, что его поджидает. Более того, когда разведчики наконец "увидели" американский флот, то они почему-то не могли определить типы обнаруженных кораблей. Пилот-наблюдатель японской "кометы", кружившей над американскими авианосцами на недосягаемой для зенитного огня и перехватчиков высоте, битый час докладывал по радио в штаб, что видит только крейсера да эсминцы, а когда он разглядел наконец среди них авианосцы, то было поздно — американские самолеты стартовали и отправились на поиски японской эскадры.

Более того, в течение всех этих часов Нагумо вообще сомневался в том, стоит ли посылать на уничтожение всех этих крейсеров и эсминцев специально приготовленные для этого самолеты, или лучше их перенацелить на Мидуэй. Как свидетельствовал в своих послевоенных записках ближайший соратник адмирала Нагумо и его главнейший советник, капитан 2-го ранга Минору Генда, "…и к самой идее проведения дополнительной воздушной разведки первоначально никто не отнесся с должной серьёзностью", даже более того — сам Генда и внушил адмиралу устойчивую мысль о том, что авианосцев противника в этом районе быть не должно, и потому вообще нерационально тратить на эту разведку столь драгоценные самолеты. Как мы видим, с разведкой у Нагумо были нелады с самого начала, и потому не приходится удивляться тому, как быстро пал его флот.

Но почему же так произошло?

Сам Генда после войны объясняет свое пренебрежение разведкой в тот момент тем фактом, что он якобы не верил в то, что к его авианосцам через мощный заслон истребителей "зеро" могут прорваться вообще какие бы то ни было самолеты. В конце концов он признаёт свою ужасную и трагическую для всей японской нации ошибку, и тем самым низводит себя в положение дурака, такого же самого, за какого хотел прослыть и Ямомото. Прикидывается дурачком и сам Нагумо. До конца войны он, правда, не дожил (в 1944 году после очередного неудачного сражения он сделал себе харакири), но кое-какие мысли его по поводу своего ужасного и необъяснимого поражения до нас все же дошли. Каждый пункт его размышлений начинается со слов "если бы". Этот авторитет сетует на то, что "…если бы гидросамолет с крейсера "Тоне", отправленный на восток, стартовал хотя бы на полчаса раньше…" Наверное, адмирал намекает нам на то, что он смог бы объяснить, почему не катапультный гидросамолет с крейсера, а палубная "комета", кружившая над американским флотом на высоте, недоступной для зенитного огня и истребителей-перехватчиков, но вполне доступной для визуального наблюдения (не опознать в бинокль с восьми тысяч метров авианосец не смог бы только или слепой, или саботажник), не выдала адмиралу ни крупицы ценной информации до того, как на японские авианосцы не обрушились коршунами взлетевшие с кораблей этого же самого флота пикировщики. Так что ли?

Следующее ЕСЛИ: "Если бы мы атаковали американские авианосцы сразу же после того, как это предложил адмирал Ямагучи…"

Это, по-видимому, очень интересный момент. Оказывается, у Нагумо в подчинении был еще какой-то адмирал, который ПРЕДЛАГАЛ атаковать американские АВИАНОСЦЫ еще ДО ТОГО, как о них узнал, судя по воспоминаниям, сам Нагумо!

Да, некий адмирал Ямагучи в соединении Нагумо имелся, и он был командиром второй дивизии авианосцев, состоявшей из "Сорю", "Хирю" и крейсеров прикрытия. Этот контр-адмирал, видимо, и знал, и понимал все лучше, чем сам Нагумо, и ему, по словам того же Генды, было непостижимо то, что Нагумо ничего не предпринял сразу же, как узнал о присутствии американского флота в опасной близости от своих авианосцев. "Лично я бы атаковал немедленно всеми наличными силами". - заявил Ямагучи Нагумо по радиосвязи. Невероятно, но если попытаться осмыслить сущность задокументированных событий, произошедших на мостике "Акаги" накануне разгрома, то можно прекрасно понять, что мы столкнулись отнюдь не с ярким проявлением твердолобого азиатского бюрократизма, свойственного исключительно штатским чиновникам. Нет, тут было что-то совсем другое, и потому события развивались дальше по совершенно непонятному для любого постороннего сценарию.

Ударная сила японского авианосного соединения адмирала Нагумо: палубный торпедоносец-бомбардировщик Nakajima B5N2 "Кейт" (вверху) и палубный пикирующий бомбардировщик Aichi D3A1 "Вэл" (внизу)

Пока разведывательный самолет выяснял, есть в составе неожиданно появившейся американской эскадры хоть один авианосец, или нет, на мостике флагманского корабля ударного японского ударного соединения завязался ожесточенный спор, в котором Нагумо, правда, особого участия, по свидетельству очевидцев, не принимал. Адмирал Кусака критиковал смелый план чересчур уж решительного Ямагучи, и советовал Нагумо не торопиться, а выждать, очистив палубы и посадив возвращающиеся с бомбардировки Мидуэя самолеты, а Генда упрямо настаивал на том, чтобы все наличные самолеты отправить в повторную атаку на Мидуэй. "Американские корабли от нас никуда не уйдут!" — самонадеянно заключил он, и не подозревая, насколько близок к истине. Собравшиеся на мостике "Акаги" еще не успели до конца выяснить отношения, как прилетели американские пикирующие бомбардировщики и положили конец всем этим спорам.

…После своего первого поражения Нагумо неоднократно пытался наложить на себя руки, применив излюбленный прием японских самураев. Когда его наконец образумили и привели его голову в относительный порядок, этот адмирал стал вовсю разбрасываться уже знакомыми нам "если бы…", тем самым строя из себя законченного идиота. Но он никогда ни словом не обмолвился о том, каково было ЛИЧНО ЕГО мнение по поводу того рокового спора. Ведь решающее слово, как ни крути, принадлежало именно ему, но ни одной разумной мысли от адмирала тогда никто так и не услышал. Может быть Ямомото ошибся, и вместо прославленного, но, судя по всему, чудаковатого Нагумо во главе ударного соединения ему надо было бы поставить более сообразительного и решительного Ямагучи? Может быть командующий Объединенным флотом и сделал бы это потом, но Ямагучи, на радость американцам, погиб во время катастрофы вместе со своим авианосцем. Однако Нагумо не списали как вещь, ни на что больше не годную, нет, даже наоборот — после разгрома у Мидуэя ему доверили соединение авианосцев, причем снова ударное и снова самое лучшее во всем японском флоте. И никто потом не лез потом к нему с расспросами, кто все — таки на его корабле в момент принятия важного решения является главным — он сам, или кто-то из его незваных советчиков?

Впрочем, аналогичных вопросов никто не задавал, как это не удивительно, и самому Ямомото. Правда, капитана I-го ранга Куросиму потом больше не привлекали к разработке каких бы то ни было планов последующих стратегических операций, хотя, по большому счету, он тут был не при чем. Злые языки на флоте поговаривали, что Ямомото якобы не простил капитану того дурацкого совета "соблюдать полное радиомолчание", но в качестве альтернативного решения можно склониться к совершенно противоположному мнению.

Кто, в конце концов, главный на корабле?

Глава 6. Загадка пикирующих бомбардировщиков

Как мы прекрасно видим, вовсе не совпадения привели слабенький во всех отношениях американский флот к победе на таким мощным врагом. И не бездарность японских адмиралов, которые в один прекрасный момент, словно сговорившись, вместо того, чтобы соображать собственными мозгами, начинают слушаться каких-то там советчиков… Ни Нагумо, ни Ямомото не были на самом деле простаками, какими хотели показаться после сражения, разводя руками в ответ на недоуменные вопросы императора и правительства на причины произошедшего фиаско. Этих людей можно заподозрить во всем чем угодно, хоть в измене родине, но только не в НЕКОМПЕТЕНТНОСТИ. В трусости или излишней самоуверенности их тоже не обвинишь. Можно долго раздумывать, с какой стороны следует подступиться к этой непростой загадке, но от попыток разгадывания самой главной загадки Мидуэя — загадки атаки пикирующих бомбардировщиков — нам не деться никуда.

Дело вкратце выглядело так. В самый разгар сражения, вернее ближе к его концу, когда у американцев из 360 самолетов осталась едва ли не седьмая их часть, и надежды не то чтобы на победу, но и на почетное поражение были невелики, с двух авианосцев с интервалом 60 минут взлетели две группы новейших пикирующих бомбардировщиков типа "донтлесс", еще не принимавших участия в налетах. Одна группа принадлежала авианосцу "Энтерпрайз" и насчитывала 33 машины, стартовавших между 7.45 и 7.55 утра. Ею командовал капитан 3-го ранга (майор) Уэйд Маклуски. Другая группа "донтлессов" под командованием Макса Лесли поднялась с "Йорктауна" час спустя, в 8.45 и насчитывала 17 самолетов. Маклуски с самого начала неправильно ориентировали на цель, и потому он очень долго блуждал над бескрайними просторами океана, потеряв при этом несколько самолетов, у которых из-за бездарно отрегулированных неопытными механиками моторов чересчур быстро кончилось горючее. Лесли прилетел в район сосредоточения японских авианосцев без проблем, хотя его пилоты и потеряли несколько драгоценных бомб из-за поломок в несовершенных электрических бомбосбрасывателях. Обе группы подлетали с противоположных направлений и на разных высотах, даже не подозревая о присутствии друг друга, и их случайно совпавшая по времени атака явилась для японцев полнейшей неожиданностью. Японские истребители, отражая нападения последней волны торпедоносцев, не смогли по тревоге быстро набрать высоту для предотвращения нового, гораздо более опасного удара, что и позволило пилотам Маклуски и Лесли без каких бы то ни было помех отбомбиться по беззащитным авианосцам, палубы которых, как и предсказывал мудрый Нимитц, и на самом деле оказались забиты готовыми к вылету самолетами. В 10.25, ровно через два часа сорок минут после того, как первая волна — Уэйда Маклуски — взлетела с "Энтерпрайза", три авианосца адмирала Нагумо ("Акаги", "Кага" и "Сорю") превратились в ярко пылающие факелы. Это был их конец, как и конец всей операции.