Здравствуйте, я ваша ведьма! Трилогия - Татьяна Андрианова

– Кто здесь?

Мы замерли как мышь под веником. В моей руке непроизвольно возник до противного довольный Ахурамариэль. Ну любит он хорошую драку! А схватка с охраной темницы замка обещала быть не просто хорошей, а отличной.

В коридоре никого не было. Я посмотрела еще раз, внимательнее. Никого. Мистика какая-то. Ахурамариэль был со мной согласен. Редкий случай.

– Кто здесь? – осторожно поинтересовалась я, напряженно вглядываясь в полумрак коридора. Мало ли что…

Эх, надо было магический круг начертить! Вдруг это нежить или дух неупокоенный. Ахурамариэль ощутимо напрягся, готовясь отразить атаку незримого противника. Васька испуганно жался к ногам.

– Вы издеваетесь? – поинтересовались у нас.

– Нет. Просто желаю знать, кто вы: призрак, дух или еще какая-нибудь нежить.

Голос отчетливо хмыкнул:

– Дух и нежить совершенно разные сущности, – попеняли мне. – И я ни то ни другое.

– А кто?

– Узник этого места.

Я задумалась. Это что? Типа все мы узники этого мира, что ли? Надо же, на философа нарвалась. Хотя… Тюрьма навевает некоторые мысли о бренности бытия.

– А мы тут просто мимо шли… – шаркая лапкой по полу, протянул кот.

– Ага. Мы обожаем пешие прогулки в экзотических местах, – ехидно фыркнул Ахурамариэль.

«Достал уже! Между прочим, мы угодили прямиком в эти скорбные стены из-за тебя. Сделай милость, заткнись, если ничего умного сказать не в состоянии».

Меч надулся или принялся обдумывать очередную колкость. Неважно. Не мешал – уже хорошо.

– Интересное имя – Узник, – осторожно вставила я. – А это кличка или фамилия такая?

– Род занятий на ближайшие триста лет, – хрипло рассмеялся собеседник, не лишенный самоиронии.

– Ой, Вика! Похоже, он прямо за той дверью? – Одна лапка котика ткнула в сторону двери камеры, вторая невольно потянулась к шишкам, оставленным решеткой.

Это я уже и сама поняла. Теперь, когда налет мистицизма развеялся и нам ничего не угрожало, меня раздирали сразу два чувства: первое – просто до кончика хвоста было обидно за свой постыдный страх и малодушные метания в поисках выхода, второе – облегчение, драться не придется, магических кругов чертить тоже, и это радовало.

– Нет. Мое имя звучит иначе, но сомневаюсь, что человеческий язык сумеет его воспроизвести.

– Я буду очень стараться, – клятвенно заверила я.

Нет, я не собиралась знакомиться со всеми узниками замковой тюрьмы, чтобы потом при случае с небрежностью ввернуть в ходе светской беседы что-нибудь эдакое: «А! Это такой-то?.. Помнится, встречались мы с ним однажды в году таком-то, в местах лишения свободы. И скажу вам по секрету: там он вовсе не выглядел таким снобом». Но имя собеседника предпочитаю знать. Если тебе не желают представиться, это наводит на определенные мысли. Невольно задаешься вопросом: к чему такая секретность? Да и обращаться к собеседнику «эй!» просто неприлично.

– Вы не просто красивая леди, но и умная. Редкое сочетание, – заявили в ответ. – Хорошо. Мое имя…

Тут он назвал такое сочетание звуков, что ни в сказке сказать, ни пером описать, а воспроизвести можно только с риском вывиха языка.

– Ничего себе! – удивленно присвистнул Васька, почесывая лапой затылок. – Трудновато, наверное, жить с таким имечком.

– Там, откуда я родом, считается, что чем труднее произнести имя, тем проще жить.

– О! Так вы не местный! – всплеснул лапами кот, будто это все объясняло.

Лично мне было до смерти интересно, где же проживает народ с такими длинными именами и почему чем оно заковыристей, тем лучше. Стоп. Так он меня еще и видит? Или просто ездит по ушам, типа, если женщину назовешь красавицей, даже если это не так, ей приятно станет.

– Виктория, ты просто растешь в моих глазах! Обычно логика для тебя не существует, а тут такая прозорливость.

«Что ты имеешь в виду?»

– Ну как же. Ты быстро смекнула, что вы друг друга не видите и соответственно о внешности друг друга не имеете никакого понятия. А если тебе при этом расточают комплименты, значит, хотят попросить о чем-то, что, скорее всего, вызовет у тебя негатив.

«Хочешь сказать, мужик просто старается произвести на меня благоприятное впечатление?»

– В точку. Иначе зачем ему заранее именовать тебя красавицей, если он даже не имеет представления, к какой расе ты принадлежишь. Может, ты вообще гномиха с бородатым лицом.

«Ахурамариэль! У тебя просто поразительная способность делать даме приятное. Сам ты гном и уши у тебя холодные!»

–  Подумаешь, – ничуть не смутился тот. – Я ведь чисто гипотетически.

«Я вот щас тебя… чисто гипотетически», – пригрозила я.

Впрочем, меч не испугался. Что ему сделается, он ведь железный.

– Стальной.

Ну стальной.

Узник с именем из одних согласных деликатно прокашлялся, напоминая о своем существовании.

– Леди, я назвал вам свое имя. Теперь можете смело меня выпустить.

– Что?! – опешила я. – Мы так не договаривались.

Вот уж никак не ожидала такого поворота сюжета.

– Разве вы не для этого спрашивали мое имя?

– Любезный, откуда такие далеко идущие выводы? – заинтересовался Василий. – Если дама интересуется, как вас зовут знакомые, это еще не значит, что она уже купила свадебное платье, созвала гостей и собирается за вас замуж. Надо же ей как-то вас величать.

Просто не кот, а готовый дипломат в дружественные страны, – умилилась я.

– Хорошая идея. Предложи это своему свекру после замужества. Уверен, отбою не будет от желающих заполучить в качестве полномочного посла клана Раскидистого Дуба именно Василия.

– То есть я неправильно все понял? – В голосе незнакомца зазвучали стальные нотки.

Похоже, он действительно расстроился. Его можно понять. Сидеть в темной, сырой темнице – удовольствие ниже среднего, вне зависимости от того, заслуженно понес наказание или нет.

– Но ведь вам ничего не стоит помочь несчастному узнику выйти на солнечный свет, – уже мягче продолжил он.

– Загнибеда! Даже не думай!

«Как? Вообще?» – округлила глаза я.

– Не придирайся к словам! Не смей выпускать заключенных, мы не для того сюда пришли, чтобы играть в героев-освободителей. И потом, ты понятия не имеешь, по какой статье он мотает срок.

Действительно, есть о чем подумать. Но за время, проведенное в компании ехидного меча, у меня сформировался рефлекс делать все наоборот, хотя бы для того, чтобы услышать, как он орет. Тут главное убедиться, что мужик точно не маньяк.

– Идиотка.

«Сам дурак!»

– Ух ты, какой хитрый! Я дверку открою, и мой хладный труп найдут упакованным в пакеты как корм для собак.

– Клятвенно обещаю этого не делать.

Я задумчиво шаркнула ножкой по полу…

– Если ты это сделаешь, я с тобой неделю… Нет! Целый месяц разговаривать не буду.

Угроза меча сработала с точностью до наоборот. Целый месяц молчания! Да за такое счастье жизнь отдать не жалко! Послышался громкий стон. До Ахурамариэля дошло, какую глупость он сейчас сморозил, но поздно. Как говорится, слово не воробей, оно у уважающего себя эльфа на вес золота. Сказал, буду молчать, – молчи, и точка.

Моя рука замерла на массивном засове. Наивные стражи даже не подумали запереть камеру на замок. Понадеялись на крепкую дверь и надежный засов.

– Кстати, а за что вас сюда упекли? – запоздало поинтересовалась я.

– О! Это очень долгая и весьма поучительная история. Я расскажу вам ее как-нибудь потом, леди.

– Почему не сейчас? Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?

– Как я уже сказал, история длинная и потребует много времени, а уже ночь на исходе.

Хм… В чем-то он прав.

– Не доверяй незнакомцам!– вклинился Ахурамариэль.

«Ты же обещал молчать», – ехидно напомнила я.

– Да. Но ты дверь-то еще не открыла, и формально наш договор еще не вступил в силу.

«Формалист, – вздохнула я. – Но это мы сейчас легко исправим».

Я рванула засов. Дерево противно скрипнуло, деревянная балка уступила моему напору и поползла в сторону. Воцарилась напряженная тишина. Только где-то внутри меня тихо ругался на эльфийском наречии Ахурамариэль, ласковыми словами вспоминая мои недостатки, не обходя и достоинства. С его слов выходило, что на моем печальном примере явственно прослеживается вырождение человечества как расы и спасти нас сможет только жесточайший контроль над рождаемостью. Причем начать надо было еще с моих родителей, чтобы не смели производить на свет недоношенных с тяжелыми генетическими отклонениями детей.