Цикл 'Пограничная трилогия'+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5 - Кормак Маккарти

последних низеньких глинобитных хибарок, нашел лошадей, которые паслись на лугу с южной стороны городка, где, не замеченный вечером, пересекал дорогу маленький ручеек. Встал, держа в руках поводья Ниньо. Дети смотрели.

— ¿Quieres montar?[716] — сказал он.

Дети запереглядывались. Младший, мальчонка лет пяти, вытянул обе ручки вверх и замер в ожидании. Билли поднял и посадил на коня верхом сначала его, потом девочку и, наконец, старшего мальчугана. Старшему сказал, чтобы он придерживал младших, мальчик кивнул, и Билли, взяв в руку поводья и веревку вьючной лошади, повел обеих лошадей обратно к дороге.

Навстречу из города шла женщина. Увидев ее, ребятишки между собой зашептались. Она несла синее ведерко, прикрытое тряпицей. Остановилась на обочине, обеими руками держа ведерко за проволочную ручку перед собой. Потом пошла через поле к ним.

Коснувшись шляпы, Билли пожелал ей доброго утра. Она остановилась, стоит, держит ведро. И вдруг сказала, что как раз его-то она и ищет. Оказывается, дети сообщили ей о каком-то всаднике, который заснул в брошенной усадьбе на окраине городка, что он, мол, нездоров; вот она и принесла ему менудо{99} — прямо с пылу с жару; если поест супа, найдет в себе силы продолжить путь.

Наклонившись, она поставила ведерко наземь, сняла с него тряпку и подала ему. Он стоял, держа тряпку и заглядывая в ведро. В ведре оказалась рябенькая эмалированная миска, накрытая блюдцем, а между миской и стенкой ведра заткнуто несколько сложенных вчетверо лепешек. Он поднял взгляд.

— Ándale,[717] — сказала она, рукой показав на ведерко.

— ¿Y usted?[718]

— Ya comí.[719]

Он посмотрел на ребятишек, гуськом сидящих верхом на коне. Отдал поводья и чумбур мальчишке.

— Toma un paseo,[720] — сказал он.

Склонившись вперед, мальчик принял поводья. Конец чумбура сразу отдал девочке, а один повод пронес у девочки над головой и взял коня в шенкеля. Билли перевел взгляд на женщину.

— Es muy amable…[721] — начал он.

Она это оборвала, сказав, что есть надо, пока все не остыло.

Сев на корточки, он попытался достать миску, но она оказалась слишком горячей.

— Con permiso,[722] — сказала она.

Быстро сунула руки в ведро и, вытащив миску, сняла с нее блюдце, поставила миску на блюдце и подала ему. Снова сунув руку в ведро, достала оттуда ложку и тоже протянула ему.

— Gracias, — сказал он.

Она опустилась в траву напротив него и, сидя на коленях, стала смотреть, как он ест. Ошметки требухи плавали в прозрачном жирном бульоне ленточками, как медленные планарии. Он сказал, что на самом-то деле он не болен, а просто немного crudo[723] после вчерашнего в таверне. Она сказала, что так и поняла, но это без разницы, потому что болезнь-то ведь не знает, чем или кем она вызвана, помилуй и сохрани нас всех Господь.

Он вынул из ведра тортилью, порвал, сложил вдвое и окунул в бульон. Поймал на ложку кусок требухи, но не удержал, и кусок уполз обратно; пришлось прижать его ребром ложки к краю и разделить на две части. Суп менудо был горячим и пряным. Он ел. Она смотрела.

Покатавшись на коне, ребятишки остановились позади него и тоже смотрели. Подняв взгляд на них, он пальцем, сделав круговое движение, показал, чтобы они покатались еще. Глянул на женщину:

— ¿Son suyos?[724]

Она помотала головой. Дескать, нет.

Он кивнул. Время от времени поглядывая, смотрел, как они катаются. Миска немного охладилась, он поднял ее, наклонил и отхлебнул через край, закусив тортильей.

— Muy sabroso,[725] — сказал он.

Она сказала, что у нее был сын, но уже двадцать лет как помер.

Он посмотрел на нее. Подумал, что она не выглядит такой старой, чтобы двадцать лет назад родить сына, однако, с другой стороны, ее возраст был вообще на взгляд неопределим. Он сказал, что она, должно быть, была тогда очень молода, на что она отвечала в том смысле, что, действительно, она была совсем девчонка, но способность молодых переживать горе очень недооценивают. Приложив ладонь к груди, она сказала, что это ее дитя до сих пор живет в ее сердце.

Он бросил взгляд на луг. Ребятишки верхом на коне обнаружились на берегу речушки; мальчик, похоже, ждал, когда конь напьется. А конь ждал, что от него потребуют еще. Доев остатки супа, Билли сложил последнюю четвертушку тортильи, вытер ею миску, съел остаток тортильи и поставил миску, ложку и блюдце обратно в ведро. Поднял взгляд на женщину.

— ¿Cuánto le debo, señora?[726] — сказал он.

— Señorita, — поправила она. — Nada.[727]

Он вытащил сложенные купюры из кармана рубашки.

— Para los niños.[728]

— Niños no tengo.[729]

— Para los nietos.[730]

Она рассмеялась и затрясла головой:

— Nietos tampoco.[731]

Он сидел, держа в руках деньги.

— Es para el camino.[732]

— Bueno. Gracias.[733]

— Déme su mano.[734]

— ¿Cómo?[735]

— Su mano.[736]

Он протянул ей руку, она взяла ее и, заключив в свои, перевернула ладонью вверх. Стала изучать.

— ¿Cuántos años tiene?[737]

Он сказал, что ему двадцать.

— Tan joven.[738] — Она провела по его ладони кончиком пальца. Оттопырила губу. — Hay ladrones aquí,[739] — сказала она.

— En mi palma?[740]

Она расхохоталась, откинувшись и закрыв глаза. Сменялась она легко и увлеченно.

— Me lleva Judas, — сказала она. — No.[741] — Она помотала головой.

На ней было лишь тонкое платье-рубашка в цветочек, оно не скрывало того, как качаются под легкой тканью ее груди. Зубы у нее были белые и безупречные. И обнаженные загорелые ноги.

— ¿Dónde pues?[742] — сказал он.

Она закусила нижнюю губу и устремила на него взгляд своих темных глаз.

— Aquí, — сказала она. — En este pueblo.[743]

— Hay ladrones en todos lados,[744] — сказал он.

Она покачала головой. И сказала, что в Мексике есть поселения, где грабители живут, а есть, где не живут. И добавила, что ей это кажется вполне разумным.

Он спросил, не грабительница ли она сама, и она снова рассмеялась.

— Ay, — сказала она. — Dios mió, que hombre. — Глянула на него. — Quizás,[745] — сказала она.

Он спросил, что бы она стала красть, если бы была воровкой, но она лишь улыбалась и вертела его руку в своих, рассматривая ее.

— ¿Qué ve?[746] — сказал он.

— El mundo.[747]

— ¿El mundo?[748]

— El mundo según usted.[749]

— ¿Es gitana?[750]

— Quizás sí. Quizás no.[751]

Она накрыла его ладонь своей. Мельком бросила взгляд за поле, туда, где катались дети.

— ¿Qué vio?[752] — сказал он.

— Nada. No vi nada.[753]

— Es mentira.[754]

— Sí.

Он спросил, почему она не хочет ему сказать, что она на его ладони