Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки - Юрий Колесников

– Не будут они палить по одному человеку, – успокоил меня Коровченко.

– Знаешь что? Запевай «Катюшу». Пусть знают – здесь свои.

Кто-то из партизан во всю глотку затянул песню. Подхватили остальные. Собрались в одно место, не маскируясь. Видимо, слова песни долетели до разведчиков. Они поднялись и пошли на сближение с Юрой.

Колесников, не доходя шагов пятидесяти до красноармейцев, снял фуражку, запустил её в воздух, с криком «ура» бросился вперед. Партизаны не утерпели и тоже побежали встречать фронтовиков. Начались рукопожатия, крепкие объятия… А к полустанку с разных сторон группами подходили красноармейцы. Всего их набралось более полусотни человек. Командовал ими молодой лейтенант.

Это была разведка конномеханизированной группы, созданной на базе четвёртого гвардейского казачьего корпуса, которым командовал генерал Плиев. Встреча с Красной армией, которой мы так долго ждали, состоялась!

Через некоторое время прибыли танкисты. Колесников передал эшелоны с грузом. Всё честь по чести, даже расписку потребовал… С собой прихватили лишь несколько ящиков с пистолетами и… шпротами.

На путях отступления немцев

…К полудню от командира взвода батальонной разведки сержанта Барсукова поступило донесение:

«По шоссе Щучин – Волковыск, Щучин – Гродно и по прилегающим к ним просёлочным дорогам наблюдается интенсивное движение автоколонн противника с живой силой и техникой, преимущественно артиллерией…»

В штаб полка немедленно были вызваны Тютерёв и майор Мороз – начальник штаба первого батальона.

Не дожидаясь возвращения командира полка из штаба дивизии, куда он был вызван, я поставил перед прибывшими офицерами задачу: приостановить движение фашистских колонн.

Батальоны тотчас же снялись с обороны и направились на задание. Первый батальон возглавил старший лейтенант Колесников, который, после того как отправили на Большую землю капитана Шумейко, шефствовал над батальоном. Проводив батальоны, я отправил донесение в штаб дивизии и занялся организацией боевого охранения. Пришлось расположить в оборону комендантский взвод, ездовых и даже часть больных, которые не могли идти с ротами на задание. Противотанковые орудия и взвод бронебойщиков перекрыли дороги, подходившие к хутору.

Был знойный июльский день. Откуда-то с востока, даже несколько южнее, доносилась артиллерийская канонада. Наши войска преследовали врага, стараясь не давать ему передышки. Примерно часа через два послышались отдалённые взрывы с юго-западной стороны, куда ушли наши батальоны.

– Слышишь? – настороженно спросил меня Бакрадзе, вернувшийся к тому времени из штаба дивизии.

Мы прислушались. Взрывы то учащались, то редели. Судя по взрывам, била немецкая артиллерия. Наши взяли с собой лишь противотанковые сорокапятимиллиметровые орудия.

– Колесников и Мороз начали, – сказал я. – По всему видно, ввязались в драку с сильным противником. Боюсь, как бы их там не поколотили.

– Не поколотят, – уверенно сказал Бакрадзе. – Лишь бы немецкие самолёты не налетели.

Это беспокоило и меня. Выступили-то они среди белого дня, окунулись в самую гущу отступающих гитлеровских войск, которых кругом было более чем достаточно.

Мы стояли, тревожась за своих, прислушивались к бою и перекидывались репликами. Из-за дальности пулемётной и автоматной стрельбы не было слышно.

Скоро взрывов стало меньше, а ещё через некоторое время они и вовсе прекратились. Мы беспокоились за исход боя.

С востока гул канонады накатывался. До нас донеслись выстрелы автоматической пушки и пулемётная дробь, вдали замелькали наши штурмовики. Они кружились над лесом, обстреливали, бомбили. По-видимому, наши войска сломили сопротивление противника.

– Смотри, смотри, вот дают жизни фашистам! – радовался я, наблюдая за самолётами. Там во многих местах поднимались клубы густого чёрного дыма. – Это уже близко.

– Как бы эта радость не обернулась для нас обратной стороной, – охладил меня Бакрадзе.

– Почему? – удивился я.

– Убегая, гитлеровцы могут напасть на тылы полка, а нам и защититься нечем.

– Всех, кого можно, я расположил в оборону.

– Подумаешь, оборона – два десятка ездовых и десять человек из комендантского взвода. Надо всех их перебросить на восточную окраину. Пойду туда, а ты оставайся с орудием…

Опасения командира полка вскоре подтвердились. Оставляя за собой хвост серо-бурой пыли, по просёлку с востока приближалась к хутору колонна автомашин. У наших пулемётчиков, оборонявшихся на восточной окраине хутора, не выдержали нервы. Они открыли огонь, когда до противника было более полукилометра. Немецкие автомашины остановились, потом повернули вправо и, перебравшись на другой просёлок, двинулись в обход хутора с севера.

Проехав километра три, гитлеровцы напоролись на кавдивизион Ленкина и подразделения полка Кульбаки. Завязался короткий бой. Немцы побросали машины и разбежались по рощам и посевам. Но в погоню за ними кинулись наши кавалеристы…

Мы ждали возвращения 1-го батальона Колесникова и Мороза. По времени должны бы вернуться. Я стоял у противотанковой пушки и слушал интригующий рассказ политрука роты Прутковского о том, как накануне его земляк Вася Зяблицкий со своим взводом разведчиков взял в плен два десятка гитлеровских солдат. Не успел политрук досказать одну забавную сценку пленения фашистов, как из-за кустарника вдруг вынырнула легковая автомашина. Это произошло настолько внезапно, что расчёт, не дожидаясь моей команды, бросился к орудию. Наводчик торопливо завертел маховик наводки, опуская ствол пушчонки.

– В радиатор, в радиатор целься! Бронебойщики – по шофёру! – кричал я, уверенный, что мои хлопцы хотят подпустить автомобиль ближе, чтобы наверняка сразить его.

Однако машина остановилась. Видимо, заметили нас. И прежде чем командир орудия успел скомандовать «огонь», из автомашины выскочил человек в немецкой форме и начал размахивать руками.

Мы поразились: вроде это Юра Колесников. Не своим голосом он кричал:

– Стой! Свои! Я ещё жить хочу…

Мы никак не могли понять, откуда взялся Колесников, да ещё на столь шикарной немецкой автомашине. Не верилось глазам. Артиллеристы тоже узнали старшего лейтенанта и облегчённо вздохнули. Ведь ещё несколько секунд, и кто знает… Пушкари наши, да и бронебойщики мимо цели очень редко стреляли, тем более на таком близком расстоянии…

– Что же ты без предупреждения прёшь? – напал я на своего помощника, когда он подъехал на машине.

– Хотелось быстрее доложить результаты операции, – скороговоркой ответил Колесников и кивнул на сидящего в машине пассажира.

– Но эта поспешность могла стоить жизни тебе и тем, кто с тобой…

В машине, кроме Колесникова, были старшина Боголюбов, пулемётчик Исаев – любимец Юры и пленный немец, здоровенный детина.

– Как машинёнка? Нравится? – спросил старший лейтенант, нервно покусывая свои рыжеватые усики.

– Ничего особенного, – ответил я. – Мы таких немало уничтожили…

– Знаю, – сухо согласился Колесников. – Но те не в счёт. Как думаешь, от кого эта досталась нам?

– Понятия не имею, – пожал я плечами и в шутку добавил: – Может, от фюрера?

– Не от самого бесноватого, но почти, – почему-то сердито ответил Юра и вздохнул.

– Точно! – подтвердил Боголюбов. – От генерала одного – командира немецкой дивизии…

Я посмотрел на Юру. Бледный, с крепко поджатыми губами, он переминался с ноги на ногу. Такое с ним случалось в минуты крайнего расстройства.

– Можешь убедиться, – пробурчал Юра и, указав на вылезавшего из машины немца, добавил: – Личный шофёр генерала.

Колесников что-то рявкнул пленному по-немецки. Гитлеровец вмиг вытянулся, щёлкнул каблуками и, опустив одновременно руки по швам, отчеканил неведомые нам слова, из которых мы уловили «дивизионе генераль».

Юра оттолкнул пленного от машины, открыл дверцу и извлёк новенькую шинель с блестевшей серо-зелёной шёлковой подкладкой, мундир со всеми генеральскими регалиями, крестами, бляхами и прочими причиндалами, которыми так любили украшаться высшие представители вермахта. Но нас поразило, что среди побрякушек был и значок члена гитлеровского рейхстага.

– А вот и карта с обстановкой района Немана, документики, удостоверяющие личность герра генерала, – произнёс Колесников тем же недружелюбным тоном и вновь полез в машину. Выбросил оттуда какие-то мелкие вещицы, бинокль и большой никелированный термос. Открыв его, Юра понюхал и передёрнулся:

– Кофе, кажется… с ромом.

– Всё это хорошо – кофе с ромом, – не выдержал я, – но сам генерал-то где?

– Генерал? – переспросил грустно Колесников.

– Ну да, – поддакнул и политрук Прутковский, также не понимавший, почему Юрий, обычно разговорчивый, теперь отделывается отговорками.

Причину всего этого раскрыл старшина Боголюбов.