Аллоды онлайн I Империя - Иван Соловей

— Тень! — воскликнул он.

— Да, тысяча зловредных Тэпов, черная тень! — подтвердил Кведыш. — Можно считать доказанным, что этот камень, взаимодействуя с магией Света, призывает Теней. Любопытный магический и философский феномен! На архипелаге НИИ МАНАНАЗЭМ Тэп использовал этот камень, чтобы подавить магию Света и получить возможность перенести свою Искру в новое тело. Ох, Тэп! Ты по-прежнему способен удивлять!

— Но какое это все имеет отношение к происходящему в лаборатории? — все еще недоумевал я.

— Вчера, во время этого… помешательства, повсюду стали появляться такие же Тени! Но все мои образцы данного серого вещества, будьте уверены, не могли быть этому причиной! Они находились под защитой и не взаимодействовали ни с кем и ни с чем!

— Вы хотите сказать, что… — медленно начал я.

— Я почти уверен, что в лаборатории кроме меня кто-то еще обладает таким веществом и подавляет им магию Света. Только так можно объяснить появление теней. Остается выяснить, кто это сделал…

— Неужели… культисты Тэпа? — с сомнением произнес я. — Как они могли сюда пролезть?

— Вывод один — предатель! — нахмурился Шпагин. — Я еще поговорю об этом с Семидолиным! Он гарантировал мне, что все сотрудники прошли самую тщательную проверку! Прошляпили! Эх, опять это знаменитое хадаганское разгвоздяйство!

Все замолчали, обдумывая новую информацию. У меня в голове был полный сумбур. Неужели все это могло связаться в один запутанный клубок: и защищающая себя Мачеха, и Череп Степных, попытавшийся взять под контроль астрального демона, и культисты Тэпа, невесть как сумевшие просочиться даже в секретную лабораторию.

— Отсюда можно телепортироваться? — спросил я, вспомнив о камне Путешественника.

— Нет, — покачал головой Зэм. — Слишком толстые стены, слишком сильная защита… Но есть один способ противостоять гипнозу…

— Сто грамм обжигающей жидкости, — усмехнулся Шпагин. — Старый проверенный способ. Отупляющий, мало действенный, зато широко применяющейся в нашей доблестной армии.

— У него есть побочный эффекты, — профессорским тоном заговорил Кведыш, снова протирая платком линзы. — Но согласитесь, не вполне… э-э-э… трезвые люди и особенно орки становятся малоуправляемыми, их гораздо сложнее запугать и подчинить. Это научно доказанный факт!

— Представляю, какими веселыми были эксперименты в этой области, — не удержался я.

— Жаль, что на восставших практически не действует…

— В любом случае, нам не преодолеть такое сильное давление на разум, — отрезал Шпагин. — Максимум, что мы сможем, это вернуться назад.

Я подумал, что это не так уж и плохо — вернуться, доложить обстановку, и собрать бойцов, которые имеют высокую сопротивляемость к псионическим атакам, но командир Ястребов мою мысль не поддержал, когда я озвучил ее.

— А ты думаешь, Ястребов в детском саду набирают? Мы все умеем противостоять магии разума. Но как видишь, наших способностей оказалось недостаточно. Где мы найдем рейд таких уникумов, как ты?

— Значит я пойду один…

— Один ты не пойдешь и это не обсуждается.

Шпагин устало потер глаза, спрятав лицо в ладонях, да так и замер, размышляя. На одной чаше весов его собственный бойцы и трое ученых, которых надо вывести отсюда, на другой — возможные спасшиеся в других отделах, которые тоже ждут спасения. Идти вперед, рискуя рейдом, или возвращаться, бросив остальных выживших? Тяжелый выбор, когда отвечать приходиться не только за себя, но и за жизни других. Самая чудовищная дилемма из всех возможных.

Через несколько секунд командир Ястребов резко поднял голову и хлопнул в ладоши. Он принял какое-то решение.

Глава 31. Сон наяву

Это и правда походило на сон, кошмарный сон, в котором зажженные лампы не дают света, в котором кричишь, но не слышишь собственного голоса, в котором пытаешься бежать, но движения не даются, будто ты завяз в болоте и больше не можешь шевелиться. Была лишь только одна разница — это происходило наяву.

Я отчаянно мерз, но уже не понимал, действительно ли здесь холодно, или кто-то извне навязывает мне свои ощущения. Мысли наплывали одна на другую и мой длинный рассказ становился сумбурным, непоследовательным, и вряд ли идущий рядом Иван Шпагин что-то понимал. Но слушал он очень внимательно. Не потому, что ему было интересно, а чтобы занять свой мозг, заполнить его моим голосом и не дать просочиться ничему постороннему. И я говорил. Запинаясь, перебивая сам себя, припоминая какие-то, наверное, несущественные детали, боясь что-то упустить или не успеть дорассказать.

— …а я астрал до этого только с аллода и видел. Никогда на кораблях не летал. Странно как-то… покачивает… но мне понравилось. Я даже подумал, что когда-нибудь капитаном стану. Астральным! Вот… А потом на нас Лига напала. Не знаю, сколько там у них кораблей было, но «Непобедимый» долго держался…

— …персональный телепортатор. Зэм, правда, его камнем Путешественника называют. Древняя джунская технология… повсюду ведь развалины их цивилизации. И чего они вымерли? Если такие умные были… Я тут почитал про них немного. Как-то быстро они исчезли. Пустые города… дома стоят, а никого нет. Может и мы так однажды пропадем куда-нибудь. Останутся наши станции, лаборатории, памятники… а нас самих уже нет.

— …я ведь единственный, кто его видел… ну, не считая культистов его. Я правда почти его не разглядел, так… мелькнуло что-то перед глазами. Но у меня такое чувство, что мы еще встретимся лицом к лицу… Я куда не иду, там всюду его следы, камни эти серые… Как будто он все время где-то рядом…

— …не знаю, что на меня нашло, ничего не соображал. Я даже не помню, как убил их. Это я сейчас удивляюсь, а тогда ничего… нормально… меч вытер и пошел. А они втроем там так и остались лежать на траве…

Язык заплетался. Усталость пудовыми гирями висела на моих плечах и тянула к полу так, что подгибались колени. Сначала я старался удержать свое сознание чистым, цеплялся за свет ламп и звуки эха, но потом на это не осталось сил — они все уходили на то, чтобы просто идти. И говорить. Вокруг давно уже сгустилась темнота, и я еле различал лицо идущего рядом командира Ястребов Яскера. Иногда я поворачивал голову и ловил его взгляд, чтобы удостовериться, что он все еще осмысленный. Шпагин был бледен и напряжен, но в глазах не таилось безумия,