Разбитые. Как закалялась сталь - Liticia09

бы обойти авроров. Но Николь, бледная, на пороге смерти, уводила их всё дальше, вглубь снежной вьюги, пока отряд не наткнулся на штаб противника, не зная, что тем самым вогнал себя в петлю.

Имея возможность притвориться своей среди чужих, раненой пленной, коя сдалась под натиском пожирателей, она, слывшая когда-то яро преданной идеологии Волан-де-Морта, сейчас выступила против бывших союзников. В её сердце тлело желание спасти не собственную продажную, как она считала сама, шкуру, а души тех парней, которых без предупреждения послали сражаться против опытного врага на передовую без шансов вернуться живыми из самого пекла. Из безудержных, цепких лап войны мало кто возвращался невредимым.

Даже теперь, во время отсчёта последних минут, её вдруг посетило осознание, что она — главный лицедей этого погорелого театра. Николь убеждала их, заблудших на поле политических интриг душ, держаться и бороться, плела иллюзии о свете в конце тоннеля, ибо внутренние птицы не должны были раньше времени складывать крылья и позволять другим запирать их в клетки, ограничивать рамками обстоятельств. А у неё самой веры было не больше, поскольку она знала утверждённый сценарий: дверца уже захлопнулась, и последним, что они увидят, будет каменная стена и глухая темнота. Если бы силы с каждой минутой не покидали её, она бы драла глотку до разрыва связок и потери голоса, пока в клетке между рёбер не закончился бы последний кислород. Кричала бы, как дикий зверь, который в мгновенье упустил свою жертву и теперь в отчаянии представить себе не мог, что ему делать. Душа давилась бесплотными надеждами, ощущая лишь пустоту и едкую боль.

Вопреки здравому суждению, она боялась не самого факта кончины. Нет, смерть — это покой, Авада в голову возьмёт на себя всю грязную работу, оставляя за собою лишь бездыханное тело с потухшим сознанием. Другое дело — лежать с кровоточащей раной под ребром и мерзким чувством безысходности, которое нежно душит надежду, соблазняя поддаться сладостным объятьям смерти, которые завораживают умиротворенностью и спокойствием. Долгая и мучительная погибель. Для неё смерть будет именно такой, впрочем, Волан-де-Морт позаботился бы о том, чтобы она прошла все истязания, будучи в сознании. И Николь просто не могла спать, не могла позволить закрыть глаза даже на минутку, ибо слишком волновалась за свою безопасность. Однако важна ли она сейчас? Шансов дожить до утра несказанно мало — её, как и остальных, убьют на рассвете под высокомерными взглядами авроров. За всё нужно платить: и за измену, и за год, проведённый рядом с Тёмным Лордом.

Целую ночь девушка не смыкала глаз, прислушивалась к каждому шороху, тихому сопению новобранцев, с которыми за несколько часов смогла породниться. Братья не по крови, так по духу. Рана почти перестала кровоточить и тишь отдавала тупой болью под ребром. «Легко отделалась», — сказал один из авроров. Лучше бы умерла. На рассвете он заставил её смотреть, как десятки таких же разноцветных лучей решетят молодые тела, как с грохотом они повалились на холодную, охваченную страхом землю, и застыли последние слова на их обледенелых устах. Кровь разлилась по половицам, окрасила снег, превращая место расправы в алое озеро.

Ближе к ночи Николь удалось сбежать, захватив с собой новобранцев. Когда авроры уснули, она тихо пробралась к лесной опушке и что есть мочи начала бежать. Новички поспевали за ней, пока один из них не наставил на Николь палочку.

— Ты говорила, что мы будем в безопасности среди авроров. Почему мы бежим?

— Вам, возможно, и будет там лучше, но мне нельзя оставаться. Я слишком много зла сделала аврорам. Они не оставят меня в живых, как только до них дойдут слухи, что именно Николь Рейнер забрела к ним в поисках убежища.

— Ты обманула нас?

— Эй, Крис, угомонись. Нас поймают, если ты будешь горланить. Пойдём за Николь, — вмешался второй парень, но Крис не убирал палочку.

— Послушай Дея! Не глупи, Крис. Уходим, сейчас же! — сказала Никки. — Это приказ.

— Нет. Возвращаемся к аврорам. Сейчас же! — прикрикнул Крис. — Или я возвращаюсь туда один и сдаю вас.

— Ты вздумал шантажировать? — разозлилась Николь. — Да что ты о себе возомнил?

— Отлично, значит я сдаю вас, — сказал парень, разворачиваясь в сторону штаба.

— Ты не оставляешь мне выбора. Авада Кедавра! — зелёный луч достиг Криса за считанные секунды, повалив парня на землю. Николь сжала губы, чувствуя одновременно противоречивые чувства. Стыд, жалость, ненависть и удовлетворение. — Кто-то ещё сомневается в моих действиях? — она обернулась к оставшимся новобранцам, с ужасом глядящих на тело своего друга. Они отрицательно покачали головой, поднимая на Николь глаза, полные страха.

Они боятся тебя, Николь.

— Отлично, а теперь идём. Доберёмся до точки трансгрессии, и дальше каждый сам за себя. И если кто-нибудь из вас решит рассказать хоть одной живой душе о том, что здесь произошло, я не посмотрю на то, что мы подружились. Всё ясно?

Парни опасливо кивнули и последовали за Николь.

* * *

Распрощавшись с парнями и взяв с них слово молчать, Рейнер вернулась в Хогвартс. Рана больше не кровоточила, но давала о себе знать. Девушка поднялась на восьмой этаж, чтобы подлатать себя, ведь идти к Клавдию она боялась. Вдруг кто-то узнает о её временном изменении стороны?

— Привет, — сказала Николь, заметив Драко. Он расположился на диване со стаканом огневиски в руке. Девушка поджала губы, недовольно глядя на алкоголь.

— Привет. Я ждал тебя раньше, — парень повернулся к Николь, осматривая её тело на предмет ранений. Заметив кровавое пятно под грудью, он вздохнул и поставил стакан на стол. — Раздевайся, — сказал Драко, поднимаясь с дивана и доставая необходимые склянки с мазями.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Николь, стягивая с себя одежду. Драко бросил на неё взгляд и хмыкнул.

— Нормально. Убить никого желания пока не возникало.

— Перестань. Твои перепады настроения сбивают меня с толку.

— Так не возись со мной и всем будет легче, — ответил Драко. Он не мог контролировать свои слова, причиняя той, кого любит, нестерпимую боль.

Её любовь делалась всё страстнее и страстнее, а его всё гасла и гасла. И помочь этому было нельзя. У неё всё в нём одном, и она требовала, чтобы он весь больше и больше отдавался ей. А он всё больше и больше хотел уйти от неё. Они шли навстречу, а потом неудержимо начали расходиться в разные стороны. И изменить этого было нельзя.

— Драко! — раздражённо вспыхнула Рейнер. — У меня было два максимально хреновых дня. Я успела поучаствовать в битве, получить ранение, сбежать, наткнуться на отряд новобранцев, попасть в штаб авроров,