Романовы на фронтах Первой мировой - Илья Александрович Ковалев

Через месяц началась Февральская революция. Гавриил Константинович получил возможность обвенчаться с балериной А.Р. Нестеровской, с которой они были тайно помолвлены ещё в 1912 г. Это был неравнородный брак, в который члены императорской династии не могли вступать, не подвергнув себя остракизму и отречению от прав наследования. Однако на неравнородные браки представителей боковых ветвей династии, далёких от престолонаследия, император смотрел сквозь пальцы. Так, в 1911 г. сестра Гавриила Константиновича Татьяна Константиновна вышла замуж за князя Константина Багратиона[56]. Незадолго до революции князю почти удалось получить разрешение на брак, однако его участие в попытке облегчить судьбу Дмитрия Павловича после убийства Распутина рассердило императрицу, и вопрос повис в воздухе. Революционная пора и отречение Николая II позволили Гавриилу Константиновичу пренебречь династическими нормами. Свадьба состоялась 9 апреля, на ней присутствовали только самые близкие молодожёнам люди. Старшие члены династии, даже любимый дядя князя Гавриила, великий князь Дмитрий Константинович, остался им недоволен.

Вскоре после этого князь отказался от своей идеи о поступлении в Генеральный штаб и вышел в отставку, так как не находил для себя возможным служить в революционной армии. Так закончилась служба князя крови императорской Гавриила Константиновича.

В 1918-м здоровье князя ухудшается, у него начинает развиваться туберкулёз. Он подвергается аресту большевиками и содержится в Доме предварительного заключения вместе с другими членами династии. Только вмешательство жены, которая дошла до Урицкого, требуя освобождения мужа, и помощь М. Горького спасли князя от расстрела. Большевики сочли состояние князя безнадёжно тяжёлым и выпустили его из страны. Однако вскоре он выздоровел и скончался лишь в 1955 году во Франции. Г.К. Граф[57], знавший Гавриила Константиновича в эмиграции так вспоминал о нём:

«Гавриил Константинович был исключительно благородным и моральным человеком. Он был хорошо образован, так как кроме окончания Николаевского кавалерийского училища прошёл курс Военной академии и Императорского Александровского лицея. Характер и здоровье он, скорее, имел слабый. Он был мечтатель и жил в мире прошлого, традициями императорской фамилии и гвардии. Современные события и новый уклад жизни для него были чужды, непонятны и неприятны…

…В среде бывших офицеров гвардии его очень любили, и у него с ними было много общего. Детали форм всех полков, традиции и организацию их он знал до тонкостей… Он был глубоко религиозен. Посещал все церковные службы и несколько раз в год исповедовался и причащался. В церкви на рю-Дарю у него было излюбленное место, где он всегда стоял со своей женою. По внешности он был типичный Романов – красивый, очень высокого роста и хорошо сложен»[58].

Олег Константинович (1892–1914)

Олег Константинович в 10 лет был записан в Полоцкий кадетский корпус, но занятия посещал в Александровском корпусе, расположенном в Петербурге. Страдая болезнями лёгких, как и все представители ветви Константиновичей, он был вынужден большую часть времени заниматься дома. Князь, как и его отец, увлекался литературой, пробовал себя в поэзии и прозе. С юношеских лет его кумиром был А.С. Пушкин. Увлечение творчеством Пушкина во многом обусловило дальнейшую жизнь Олега Константиновича. Понимая, что слабое здоровье станет преградой для военной службы, князь решил первым из императорской семьи получить гражданское образование. Получив разрешение от Николая II, он поступил в Александровский (Царскосельский) лицей, в котором в своё время учился и А.С. Пушкин. Интересно, что лицей был основан императором Александром I для обучения своих братьев, однако лишь через сто лет представитель дома Романовых стал его воспитанником. В мае 1913 г. Олег Константинович сдал выпускные экзамены, получив за успеваемость серебряную медаль и Пушкинскую медаль за сочинение о Феофане Прокоповиче. Князь успел проявить себя и как учёный-пушкинист. В 1911 г. он опубликовал факсимиле рукописей поэта, хранившихся в Пушкинском музее Александровского лицея. Олег Константинович собирался опубликовать все 18 рабочих тетрадей Пушкина, но война помешала его планам. Эта работа не выполнена до сих пор.

После окончания курса лицея Олег Константинович был утверждён в гражданском чине титулярного советника. Также, по распоряжению Николая II он был зачислен корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк.

В июле 1914 г. князь был послан с инспекцией в итальянский город Бари, где в то время возводился православный храм[59]. Окончив свою миссию, он уже 18 июля вернулся домой и сразу же получил известие о мобилизации:

«Только что успел я окончить длинный рассказ о моих действиях в Бари Николаю Николаевичу Ермолинскому, как получил депешу: «Мобилизация. Выезжай немедленно. Игорь». Сразу после этого лёг спать, поел и отправился. Николай Николаевич поехал со мной. Утром 18 явился в полк. Мне сообщили, что в состав полка я не записан и что мне советуют, ввиду слабого здоровья и незнания строевого дела, зачислиться ординарцем в Главную Квартиру. Я пошёл ругаться и даже, кажется, переубедил В.»[60].

Олег Константинович считал недостойным находиться в тылу ординарцем и стремился в строй. Лишь после долгих хлопот, князю удалось получить разрешение вернуться в полк[61].

«Меня назначили в Штаб полка. Командир сказал: «Я вам официально сообщаю, что вы будете вести дневник полка и будете моим корреспондентом». «Надеюсь, что я у Вас долго не останусь», – отвечал я, на что командир возразил: «Это уж моё дело!» Несмотря на столь определённые обязанности, мне обещали, что если я буду себя хорошо чувствовать, меня назначат опять в строй»[62].

В своём дневнике князь выразил своё отношение к предстоящему походу:

«Мы, все пять братьев, идём на войну со своими полками. Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчёркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне только радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне»[63].

20 июля Германия объявила войну России. Члены императорской семьи должны были явиться в Зимний дворец на молебен:

«Улицы все были запружены народом, который кричал при нашем проезде «ура!». В Николаевском зале был молебен и прочитан манифест. «Ура» стояло страшное. Я так кричал, что закашлялся. Во время молебна все присутствующие пели «Спаси Господи», а потом «Боже, Царя храни». Когда Государь подъезжал к дворцу, вся толпа стала на колени… Все мы плакали от подъёма чувств»[64].

После торжественной церемонии императорская чета прощалась с членами династии, уходящими на войну. Как вспоминал князь Гавриил Константинович:

«Государь спросил Олега об его здоровье, усомнившись, может ли он идти на фронт. Олег ответил, что может. Такого человека, как Олег, нельзя было удержать дома,