Клиент Пуаро - Наталья Александрова

– Верно, – заметил капитан, сверившись со своими записями, – вы ушли в двадцать ноль три.

– Я сразу взяла машину и поехала домой, с попугаем в общественном транспорте не слишком-то поездишь. Он, знаете ли, метро не жалует – начинает волноваться и кричать всякую чушь, люди пугаются.

– Значит, дома вы были?..

– В половине девятого, и больше никуда не выходила до самого утра, – ответила Лола.

– Не может быть! – истерично воскликнула белобрысая. – Она убила Аглаю, я чувствую!

Лола и бровью не повела, только укоризненно поглядела на капитана.

– Свидетельница Зайценогова, если вам нечего больше сказать, я вас не задерживаю. То есть… тьфу! Вы мне еще нужны, сейчас в кабинет пойдем, будем стол потерпевшей осматривать, может, что обнаружим…

Белобрысая торжествующе поглядела на Лолу и плотнее утвердилась на стуле в углу.

– То, что вы вернулись домой в половине девятого, может кто-нибудь подтвердить? Кто живет с вами, кроме попугая? – ворчливо поинтересовался капитан Хвощ.

– Еще собака и кот, и мой… друг. – Лола еле удержалась от того, чтобы не сказать «компаньон», и подумала, что Маркиз ее убьет, когда узнает, что ему нужно выступать в милиции свидетелем.

– Друг? – капитан поднял брови.

– Любовник! – торжествующе проговорила белобрысая.

Лола уставилась на капитана ясными честными глазами, он первый отвел взгляд.

– Если он вам не подходит в качестве свидетеля, можно спросить консьержку! – осенило Лолу. – Она должна вспомнить, мы с ней еще поговорили, ей Перришон очень нравится…

– Даже если консьержка подтвердит, что вы вернулись в это время, это ничего не доказывает, – строго сказал капитан. – Теоретически вы могли снова выйти из дома, миновав консьержку, подкараулить потерпевшую в подъезде… – Он тяжело вздохнул. – Ладно, пока я вас попрошу никуда из города не уезжать, вас вызовет следователь.

– Господи! – Лола потеряла терпение. – Ну зачем, ради бога, мне было ее убивать?

– Нет свидетелей вашего последнего разговора с потерпевшей, – мрачно ответил капитан, – возможно, вы с ней серьезно поссорились.

Лола поймала взгляд белобрысой, в ее глазах отражалось неприкрытое злорадство и еще что-то, чему Лола затруднилась дать определение.

«Все же за что она меня ненавидит? Или это зависть? Она страшная, конечно, одета не слишком-то, но все же…»

– Пока вы свободны, – бросил капитан Лоле.

Тут вошел тот самый молодой человек, что проводил ее сюда, и что-то зашептал капитану на ухо. Тот поморщился, встал и вышел, сказав белобрысой, чтобы была поблизости от кабинета Аглаи. Он, капитан, туда вскоре доберется, и они займутся делом.

Лола вышла в коридор в прескверном настроении. Разговор с капитаном Хвощом окончательно вывел ее из равновесия, и теперь она мечтала только об одном: скорее добраться до дома и поплакаться в жилетку Маркизу. При всей его типично мужской черствости и толстокожести, Леня понимал, когда она не играет, понимал, когда ей по-настоящему плохо, и в такие минуты становился удивительно ласковым и заботливым.

Лола тихо шла, пригорюнившись и прижимая к себе просторную клетку с попугаем. Перришон, словно чувствуя настроение хозяйки, сидел тихо, нахохлившись и распушив перышки.

Свернув из коридора на лестничную площадку, Лола чуть не налетела на странную парочку.

В углу площадки, под большой табличкой «место для курения», стояла та самая белобрысая девица с лошадиной мордой, с которой они только что расстались у капитана. Она была вдвоем с каким-то невысоким мужчиной. Белобрысая стояла спиной к Лоле, поэтому не видела ее, а своего малорослого собеседника она заслоняла.

Странная парочка не курила, а разговаривала. Точнее, говорила белобрысая – Лола вспомнила, что ее фамилия Зайценогова… Ну и фамилия, вот уж наградили родители! И сама девица была такая же длинная, нелепая и нескладная, как ее фамилия.

Но самым странным в ней было ее поведение.

В первый момент Лола не поняла, что ее так удивило в поведении этой девицы, показалось ей таким странным. Замерев на месте, она смотрела на белобрысую Веру со спины, и наконец до нее дошло. До сих пор, каждый раз, когда они встречались, Вера кричала, размахивала руками, ужасалась, впадала в истерику – в общем, выглядела крайне неуравновешенной, неврастеничной особой. Только что, в кабинете, который временно занял капитан Хвощ, она была на грани нервного срыва… Теперь же она казалась абсолютно спокойной, собранной и невозмутимой. Она разговаривала со своим собеседником таким тоном, каким психоаналитики разговаривают со своими неуравновешенными клиентами – сдержанно, спокойно, словно стараясь что-то ему внушить.

Лола отметила, что внешний вид ее тоже как-то неуловимо изменился. То есть нельзя сказать, чтобы девица вдруг сильно похорошела, но лицо ее казалось не таким лошадиным, а волосы не такими белобрысыми, скорее девицу можно было бы посчитать обычной блондинкой.

– Никому нельзя позволять использовать себя, – говорила Вера медленно, отчетливо, хорошо поставленным голосом, – нельзя превращаться в чью-то марионетку!

– Да, – тонким, дрожащим от волнения голосом подхватил мужчина, – никому! Нельзя! Ни в коем случае!

– Нужно в любой ситуации сохранять достоинство! – продолжала вещать девица.

«То-то ты сохраняешь достоинство! – подумала Лола. – Чуть что – сразу в крик, только что судороги у тебя не приключаются!»

И тут же ей пришло в голову, что все эти неврастенические припадки, которые регулярно устраивала нелепая девица, выглядели как-то ненатурально, неестественно, как будто они были искусно разыграны… Лола, сама будучи актрисой, понимала толк в таких вещах, но даже она не сразу почувствовала фальшь в поведении Зайценоговой.

– Достоинство! – взволнованно подхватил мужчина. – Достоинство и… справедливость!

Вера, почувствовав движение за своей спиной, резко развернулась.

Увидев Лолу, она замерла, и у нее на лице отобразилась сложная гамма чувств – от удивления и испуга до раздражения и неприязни.

– Что ты все вынюхиваешь! – прошипела она, становясь все той же белобрысой уродиной с лошадиной мордой. – Подкрадываешься, выслеживаешь, подслушиваешь…

– Больно надо! – фыркнула Лола.

Зайценогова не ответила, она припустила прочь, неприязненно оглянувшись на Лолу. Ее спутник на секунду задержался, странно, со всхлипом вздохнул и бросился в другую сторону.

Лола успела разглядеть его. Это был тот самый тусклый сутулый мужчина, с которым она недавно ехала в лифте. Тот самый мужчина, который так нахваливал Перришона, так пристально разглядывал его.

Попугай, до сих пор тихо сидевший в клетке, словно почувствовав, что хозяйка подумала о нем, подал голос:

– Р-рома, Р-рома, Р-ромочка!

– Что ты повторяешь одно и то же! – проговорила Лола. – Никакого разнообразия! Никакой творческой индивидуальности!

– Здор-ровая кр-ритика! – покаянно произнес попугай.

Лола тяжело вздохнула и поплелась вниз по лестнице.

Она не могла разобраться во всех творящихся на студии странностях и в конце концов решила, что это – вовсе не ее дело, а ее дело – поскорее унести отсюда ноги.

Навстречу ей по лестнице поднимались две привлекательные девушки. Они горячо переговаривались, лица их буквально пылали от возмущения.

– Не имеют права! – говорила одна из них, темненькая. – Не имеют права обыскивать! На это нужна санкция прокурора, я знаю!

– Это ты детективов начиталась, – ядовито отвечала вторая, светленькая, – это в книжках или фильмах все делают по закону, а на самом деле что хотят, то и творят! У них сила – значит, они и правы!

– Но это же свинство – обыскивать честных людей! – кипятилась темненькая. – Всех подряд! Говорят, в целях борьбы с терроризмом… ну, допустим, тех, кто входит на студию, обыскивают, чтобы не принесли сюда бомбу, но зачем обыскивают всех, кто выходит?

– Так ведь убийца шляется по студии! – воскликнула светленькая. – Они его найти не могут, вот и изображают активность, чтобы перед начальством оправдаться! Вдруг найдут орудие убийства?

– Ну прямо! Что этот злодей – совсем дурак, что ли? Он это орудие наверняка давным-давно выбросил…

Девушки поднялись выше, и Лола больше не слышала их разговор.

Зато Перришон неожиданно разволновался.

– Кошмар! – проговорил он вполголоса, испуганно поглядев на Лолу. – Пр-роверки на дор-рогах!

– Тебе-то что, Перришончик? – удивилась Лола. – Ты что, тайно от нас с Леней занимаешься контрабандой наркотиков?

– Тр-рагедия! – не унимался попугай. – Репр-рессии!

Он забегал по клетке, как нервный преподаватель по кафедре, повторяя:

– Тр-ревога! Полундр-ра! Кар-раул!

– Перри, ну что ты так волнуешься? – недоуменно поглядывала на него Лола. – Нас с тобой это не должно волновать, мы – люди честные… То есть, конечно, ты не совсем человек, хотя болтаешь почище любой кумушки…