Год крысы. Путница - Ольга Громыко

Главарь разбойников дураком не был. Вначале он собирался подождать, пока подручные не измотают саврянина, и спокойно его прирезать. Но «ножнички» его переубедили. Чтобы до того владеть телом и любым попавшим в руки предметом, нужно начать тренироваться раньше, чем ходить. Саврянин сражался так естественно, как дышал, замечая и мигом используя малейший промах противника. Главарь же насчет себя не обольщался: пять лет в тсецах, семь в наемниках — достаточно для мастера, но не виртуоза. А может, этот тип еще и путник?!

Разбойник тихонько отступил обратно в тень и пятился, пока поляна не скрылась из виду. Ничего, новых олухов набрать несложно, сегодняшняя добыча надежно припрятана, сейчас главное — убраться отсюда подальше. И дернул же их Саший вернуться! Уже обмывали добычу в кормильне, когда подслушали от какого-то побирушки, что обоз, дескать, редкостные ценности вез, раз сам Матюха ему навстречу выехал. Убийцы же ничего такого не нашли, только всякие железяки да клетку с зайцами. Хотели зажарить их на обед, открыли дверцу, а они как кинутся — чуть без руки не оставили! Так по лесу и разбежались, паскуды вислоухие.

Главарь понемногу ускорял шаг, не опасаясь быть услышанным с поляны. Темень, правда, — глаз выколи, и чем дальше, тем гуще. Тени переплетались с корнями, мороча взгляд.

— Ах ты! — Споткнувшийся разбойник вскрикнул негромко, хотя боль в щиколотке была острой и подлой. Да и упал он на мягкое, почти беззвучно.

Вот только это мягкое неожиданно брыкнулось и заверещало.

Когда Альк и Жар добежали до дуба, разбойник уже стоял во всеоружии, прислонясь спиной к стволу и прикрываясь Рыской, как щитом. Девушка поджала было ноги, но главарь пнул ее коленом под зад, заставив выпрямиться. Приткнутый к горлу нож совсем отбил охоту вырываться.

— А ну бросай косу! Не то прирежу твою пискуху!

Альк лишь крепче стиснул пальцы на косовище, прищурился. Жара прошиб холодный пот: он вспомнил, что саврянин неважно видит в темноте. Если даже вор с трудом различал, где кончается разбойник и начинается Рыска, то перед Альком, наверное, маячил только черный сдвоенный силуэт.

— Эй, не надо! — отчаянно зашептал Жар. — Не он, так ты ее убьешь!

Саврянин продолжал молчать. Девушка не видела выражения его лица — только бледное пятно с двумя потеками-косами, да и то внезапно начало мутнеть, расплываться.

«Не слушай его! — безмолвно взмолилась Рыска. — Он все равно меня не отпустит, лучше уж так, чем как та девочка. А еще лучше — прирежь этого выродка. Ты ведь можешь, я это точно знаю, я даже могу тебе помочь…»

Разбойник нервно шевельнул ножом, вынуждая девушку еще сильнее задрать голову, и один лунный лучик все-таки пробился сквозь листву, на миг позолотив Рыскины глаза.

Альк медленно наклонился, положил косу на землю, ножом вверх и вперед, и легонько подпихнул. Коса скользнула по траве, точнехонько вписавшись между ногами заложницы и разбойника, ткнулась в ствол и там уже завалилась набок.

— И меч тоже брось!

Саврянин недоуменно сдвинул брови — похоже, он напрочь забыл о клинке, успевшем уехать под поясом за спину.

— Давай-давай, не притворяйся! Нашел дурачка!

Альк пожал плечами, вытащил меч и отбросил его в далеко в сторону. Даже слишком далеко, теперь лучину будешь по кустам искать — не найдешь. Разбойник проводил клинок взглядом, расплываясь в торжествующей ухмылке, — и тут Альк резко топнул по концу косовища.

Коса развернулась острием вверх, подскочила и ужалила разбойника в зад. Неглубоко и несерьезно, но руки главаря непроизвольно дернулись к оскорбленному месту. Выпущенная Рыска качнулась вперед, Жар — навстречу к ней, а Альк наклонился, ухватился за косовище, приподнял и дернул.

От раздавшегося за спиной вопля девушка чуть не оглохла. Коса снова была у саврянина в руках, на Рыскиных штанах только мазок от лезвия остался.

Дочка возницы могла покоиться с миром — между ногами у главаря больше ничего не болталось, и кровь оттуда била ключом, как ни зажимай.

Вор добрался наконец до девушки и сдернул ее в сторону, а коса сделала еще один оборот и со смачным хрустом вонзилась упавшему разбойнику в ухо. Кончик ножа высунулся изо рта, как острый дразнящийся язык, крики сменились затихающими хрипами.

— Все, все уже… — глупо бормотал Жар, поглаживая по спине, вжавшуюся в его грудь, судорожно вздрагивающую подругу.

Альк выдернул косу. Машинально наклонился, сорвал пучок травы и протер лезвие, как после обычной косьбы.

— Все, — бесцветным голосом повторил он. — Пошли домой… Или хоть куда-нибудь.

Коров на прежнем месте давно уже не было — сбежали, перепуганные воплями и запахами. Даже топота копыт не слышно.

Куда идти, никто из троицы не задумывался. По дороге. Просто потому что ровная и куда-то ведет.

Альк шел впереди. Коса в опущенной руке слабо покачивалась, поклевывала кончиком песок, как длинная тощая птица.

— Чего вы там плететесь? — не оглядываясь, поторопил он.

— У меня ноги подкашиваются, — всхлипнув, пожаловалась Рыска. Прежде она видела покойников только в гробах (тот, в макопольском проулке, не в счет — далеко было, темно, может, просто пьянчуга дрых), ухоженных и как будто смирившихся со своей участью. А таких — выпотрошенных, как куры, с перекошенными лицами, оскаленными от боли и ужаса зубами…

Девушка споткнулась, не упав только благодаря Жару.

— Ну попроси дружка, пусть поднесет, — так же равнодушно посоветовал белокосый.

Вор и так почти волок Рыску под локоть, сам борясь с дурнотой.

— Взял бы да помог, — огрызнулся он. — Можно подумать, мне легко… Да я отродясь людей не убивал!

Альк ссутулился еще больше.

— Я тоже, — глухо сказал он и, помедлив, выронил косу.

За их спинами неспешно, как хлопья пепла, осаживались на трупы мотыльки.

ГЛАВА 5

Крысы питают слабость к хмельным напиткам, с удовольствием лакомясь оными, отчего дуреют, буянят и теряют всякую осторожность.

Коровы нашлись на лугу возле городских ворот. Они уже успели успокоиться, отдохнуть и теперь спокойно щипали травку. Рядом крутилась, присматриваясь и примериваясь, какая-то подозрительная фигура, но при появлении законных хозяев бесследно канула во тьму.

Цыганский табор стоял на прежнем месте, но сейчас Рыске было не до него, а Жару тем более. Без труда поймав сонных коров, спутники, не заходя в город, двинулись вдоль стены к зазывно светившему окнами заведению.

Кормильня называлась «Очаг». На искусно вырезанной из дерева вывеске два зайца с радостными мордами поддерживали блюдо, на котором лежала запеченная тушка третьего. Видно, это был их кровный враг. У ворот стояли две заячьи же статуи в человеческий рост, с факелами в лапах, да и вообще заведение было устроено со вкусом, занятно: дом из необструганных бревен как будто разрубили пополам и раздвинули по разным концам двора, огородив второй этаж перильцами, чтоб подвыпившие гости не попадали. Посреди двора тоже стояли столы под навесами из пучков ивовых веток и росло несколько высоких елей, дополнительно защищая от дождя.