Исполняющий обязанности - Фридрих Незнанский

По всему было видно, что Баранов немедленно узрел в просьбе явный личный интерес следователя. И предложил допросить Варвару в его кабинете, в своем присутствии. Но Турецкий возразил, что это нарушение уголовно-процессуального производства. Свидетель должен быть допрошен при отсутствии посторонних лиц, которые могли бы оказать на него давление. Кажется, доктор оценил-таки значимость проблемы и сказал, что если допрос продлится не очень долго, он может предоставить опять-таки свой кабинет, а сам временно перейти в процедурную. На этом варианте и остановились.

Затем Вячеслав Сергеевич вызвал из приемной Варвару, объяснил ей цель приезда самого помощника генерального прокурора, — на девицу, по ней было видно, эта должность если и произвела впечатление, то скорее в обратном смысле. Так, во всяком случае, сказали ее глаза. После чего, сделав строгое лицо, Баранов вышел.

А Турецкий, достав из своей папки свежий лист протокола допроса свидетеля, принялся заполнять его. Фамилия, имя, отчество, возраст, должность, домашний адрес… Все по анкете. Где учится, на каком курсе. В какой-то момент он даже восхитился собственной прозорливости — все было в точности так, как он и подумал. Но миг восхищения не прошел мимо ее глаз, тут он явно сам дал маху.

Девица заерзала на заскрипевшем стуле, выпрямилась по-спортивному, выпятив небольшую грудь и приоткрыв в ожидании рот, а взгляд ее изобразил настоящее плотское удовольствие, которое находилось от нее буквально на расстоянии протянутой руки. Она только воровато оглянулась на незапертую дверь. И вот этого взгляда Турецкому было достаточно, чтобы немедленно остеречься и изгнать из головы все «крамольные мысли».

— Перейдем к делу, Варвара… э-э… Анатольевна, — откашлявшись, сказал Александр Борисович и нахмурил брови.

— Можете звать меня Варей, так мне привычнее. — Она подвигала плечами и придвинулась на стуле поближе к нему — теперь их разделял только письменный стол, но она, кажется, уже собиралась нырнуть под него.

— Спокойно, Варя, — чувствуя, что у него по-прежнему першит в горле, сказал Турецкий. — Мы с вами делаем серьезное дело. Я должен установить алиби вашего шефа. Действительно ли он пробыл всю ночь, как утверждает, здесь, в кабинете, работая вместе с вами над важными медицинскими документами до самого утра, после чего отправился домой, где и обнаружил… М-м, ну, словом, где он обнаружил бомбу под собственной дверью. Все было так, как он рассказывает?

Она повела плечами и изобразила на лице выражение, которое могло говорить, что, мол, если доктор это сказал, значит, так оно и было. Но это не ответ.

— Тогда расскажите мне, что вы здесь делали, над какими документами работали и сколько на эту вашу работу ушло времени? Вы понимаете, зачем мне это нужно знать?

Она снова молча изобразила согласие, но при этом на лице ее мелькнула недовольная гримаса, будто следователь занимался совершенно не тем, что требовалось в данный момент. Ситуация, понял Турецкий, становилась все более рискованной. Нельзя было исключить, что они — доктор со своей секретаршей — заранее не договорились, а теперь в любой момент могла быть совершена провокация. Или все это глупые страхи испуганной вороны, которая, как известно, куста боится? Да что она, в конце концов, ринется на него, что ли? А если в ответ — по шее?

И вот это изменение в лице Турецкого, видимо, подействовало на нее, девица опустила глаза и протяжно вздохнула:

— Да чего отвечать-то? Неужели не понятно, какие документы он со мной изучал? Был он здесь правда всю ночь. И ушел от меня довольный, если вам именно это надо знать. От меня никто не уходит недовольный, вот!

— Кто у тебя родители, Варя? — строго спросил Турецкий.

А она с вызовом усмехнулась, и лицо ее стало из простоватого и наивного прямо-таки хищным.

— Интересуетесь, где меня достать? Нет, у меня дома нельзя. Но если у вас есть место, я согласна. Вы мне нравитесь. Я люблю таких мужчин — решительных и сильных.

— С чего ты взяла, что я решительный и сильный?

— А увидела, я ж на врача учусь, на психиатра, это нынче модно и денежно.

— Смотри-ка! А здесь что? — Турецкий окинул глазами тесноватый и неприхотливый кабинет.

— А здесь, чтоб иметь на жизнь, на шее у родителей не сидеть и получать удовольствие. Разве мало?

— Если умеешь — хорошо.

— А вы попробуйте! — Она с вызовом высунула между зубов кончик язычка.

— Не хулигань, — погрозил ей шутливо пальцем Турецкий, — а то накажу. Давай рассказывай, я буду за тобой записывать. Только не надо болтать, чем ты тут с ним действительно занималась.

— Значит, соврать? — улыбнулась она.

— Лучше соври. Он вправду пробыл здесь всю ночь и никуда не выходил?

— Правда. Да он бы и не смог.

— Почему?

— Я ж говорю, что от меня не уйти, пока я сама не отпущу. А ты не веришь. Попробуй вот!

— Когда он ушел домой? В котором часу?

— Он уехал на своей лайбе ровно в шесть часов утра, еще темно было, а я вернулась на диван в ординаторскую. Поспать до работы.

— Вы смотрели с ним личные дела ваших пациентов? — Турецкий, сдвинув брови, посмотрел на нее в упор.

— А чем же еще можно всю ночь заниматься? — усмехнулась она. — Конечно, делами пациентов. Я в них вечно что-то не так пишу, а он сердится и исправляет. Но с работы не гонит, слава богу. А ты куда ездишь обычно, когда подворачивается ситуация, а?

— И последний вопрос…

— Жалко.

— Что тебе жалко? — уже грубовато спросил Турецкий.

— Что последний. Раз уж ничего у нас не получится, так хотя бы поговорим, — уже с откровенной насмешкой ответила она. — Трепачи вы все! А как до дела…

— Ты всех ваших пациентов знаешь?

— Ну не всех, многих, а что?

— Есть среди них такие, кто хотели бы… или решились за что-то отомстить доктору?

— Так на это каждый обдолбанный наркоша способен. А вот взрыв устроить, как Артемовой, это вряд ли.

— Почему?

— А ты сам не понимаешь? — Она уже упорно называла его на «ты», но Турецкий не обижался — у нее это получалось очень непосредственно. — Они же, наркоши наши, с техникой не в ладах. Ручонки трясутся.

Александр Борисович вспомнил аргумент Баранова по поводу какого-нибудь обиженного на него пациента и понял, что девица абсолютно права. Тут мог действовать только совершенно трезвый и здоровый профессионал. А раз это так, то нужно искать взрывника не в кругу врагов доктора, а среди его знакомых и приятелей. Такая вот получалась логика.

— Хорошо, — сказал он, — спасибо за подсказку.

— Это по поводу кого? — удивилась она.

— По поводу ваших обдолбанных, как ты выразилась. Вот прочитай протокол и напиши на этой и обратной стороне, что с твоих слов записано верно. Если что-то не так, поправь.

Она стала читать. Расписалась на одной стороне, перевернула лист, снова прочла и опять расписалась.

— Эй, что это? — нахмурился Турецкий, видя, как она выводит в конце цифры.

— Мой мобильный. На всякий случай. — Она хитро уставилась на него. — Вдруг тебе потребуется что-нибудь срочно уточнить? Так учти, я всегда готова, как юная пионерка.

— Ну ты и хулиганка. — Турецкий улыбнулся, пряча лист в папку.

— Этого ты еще не знаешь! — предупредила она и поднялась. Выпрямилась, потянулась всем телом, предъявив длинные ноги, и добавила: — Если у нас уже все, тогда я пошла?

— Иди, свободна.

Через минуту вернулся Баранов и уже от дверей с вопросительным интересом уставился на гостя. Турецкий сказал:

— Варвара Анатольевна подтвердила ваше алиби, можете не волноваться, к вам по этой части больше вопросов тоже нет. Но я хотел бы вас попросить, Вячеслав Сергеевич, взять лист бумаги и все же перечислить мне как минимум десяток фамилий людей, коих вы можете подозревать во враждебности к вам лично. Ну тех, о которых мы уже говорили у вас дома. Полагаю, поскольку среди наркологов или психиатров вам известны многие, то антипатии круга этих лиц вполне могли распространяться помимо вас также и на покойную теперь Артемову. Не так ли?

— А что? Вполне.

— А среди них могут оказаться не только явные враги, иногда случаются и фальшивые друзья, их нам далеко не всегда удается распознать с ходу. И должности их, пожалуйста. Если помните телефоны — тоже. Следственная работа — это не такая простая штука, уважаемый Вячеслав Сергеевич. А рутинная, нудная и кропотливая работа, так же как и ваша.

— Да-да, в самом деле… Но, я надеюсь, вы не станете сообщать им, будто бы я… Есть же, как я упоминал, этическая сторона!..

— Ни в коем случае, можете на меня полностью положиться, как и в случае с… — Турецкий как бы непроизвольно взглянул на дверь, вслед ушедшей секретарше, — вы понимаете?

Баранов так же непроизвольно кивнул.

— Вот и отлично. Поэтому сделайте одолжение напишите.