Журнал Наш Современник №11 (2002) - Журнал Наш Современник

— А впрочем, все это слова, — махнул неожиданно для себя рукой Тыковлев. — Прав будет тот, кто окажется наверху. Не будешь наверху, никаких идей осуществ­лять не сможешь. Ни плохих, ни хороших, ни правильных, ни ложных. Главное остаться наверху. Это инстинктивное решение всякого человека. В этом жизнь. Всякое иное — смерть. Жертвовать собой за идею и убеждения способны немногие.

Тыковлев улыбнулся: “Ну, вот и приехали. Главный идеолог отрекается от всякой идеологии. Так мне это со временем и скажут. Ну и что? Не этим будет определяться моя судьба, а ходом событий. Будет он в мою пользу, я окажусь прав. Не будет, плохо кончу. Это удел любого политика. Но плохо кончать я не собираюсь”.

*   *   *

На столе зазвонил телефон,  прервав философские размышления Тыковлева. Звонил кто-то из своих цековских. Звонил, конечно, как всегда, не вовремя. На столе гора нерассмотренных бумаг, не готова речь на встрече с главными редакторами газет, где надо опять что-то сказать о необходимости гласности и ее животворном влиянии на общество. А тут то Рыбаков, то Коротич, то КГБ с докладом о житье-бытье Сахарова в Горьком, то Союз композиторов, то Союз журналистов, и каждый со своим барахлом. Нет возможности ни подумать, ни поработать. Хоть беги из этого кабинета. А куда сбежишь? На дачу? Так скажут, что болеешь, не тянешь, прячешься...

— Да! — недовольным голосом крикнул в трубку Тыковлев.

— Простите, что не ко времени, — вежливым тенором заговорила трубка. — Понимаю, что заняты, но вопрос больно срочный, и не хотелось бы докладывать его, не посоветовавшись...

— Слушаю тебя внимательно, — смягчился Тыковлев, узнав голос заведующего отделом загранкадров Слипченко. — Для тебя у меня всегда время есть, — добавил он, вовремя вспомнив, что недавно ему поручили присматривать и за этим отделом. — Что там у тебя?

— Банкин, — ответил Слипченко. — Опять Банкин.

— Нашел вопрос, — раздражился Тыковлев. — Мы же отправили его с тобой далеко-далеко. Ну, вот пусть там теперь послом и сидит, телеграммы пишет, советскую внешнюю политику разъясняет. Для того и отправили, чтобы больше им не заниматься... Что ему там, в Скандинавии, плохо, что ли?

—  Да ему-то, судя по всему, неплохо. Даже очень нравится. Только другим он не нравится.

—  Не сдохнут, перемогутся, — заметил Тыковлев. — Должны понимать, раз ЦК назначает, значит...

—  Ворует он и делает это у всех на глазах. Мебель, картины, серебро. Это раз. На иждивенье перешел к некоторым концернам. За их счет в поездки ездит, подарки получает, по их наущению телеграммы в Москву пишет. С обоими резидентами поссорился. Жена других жен достает...

— А ты пошли туда своего инструктора. Пускай он там и посла, и его критиков припугнет, откомандируй наиболее голосистых. Ну, сам ведь знаешь.

— Посылал уже. Поэтому и звоню. Вы в свое время ведь Банкина на загранку рекомендовали. Иначе бы тревожить не стал. Короче говоря, через две недели у них в посольстве отчетно-выборная партконференция. Не изберут его.

—  Да и черт с ними! — вскипел Тыковлев. — Надо менять этот устаревший порядок. И тебе с твоим отделом тоже надо перестраиваться. Где это сказано, что посол обязательно должен быть членом парткома? Это что, Маркс или Ленин нам завещал? Партком — общественная организация, посол — должность государственная. Пора разделять между тем и другим. И творчество партийных масс раскрепостим, расформализуем, и послу больше времени и свободы для его служебных дел оставим. Сделай так, чтобы его кандидатуру в партком не выдвигали. Чего проще?

— Да я что, первый раз замужем? — обиделся Слипченко. — Именно так и хотел сделать, для того и инструктора посылали. Банкина уговорили не лезть в партком...

—  Ну, вот и славненько, — нетерпеливо прервал Тыковлев своего собеседника. — И пусть не лезет...

— Банкин-то  согласен.  Другие  не  согласны,  —  ответил  мрачно Слипченко.

— Как не согласны? Они же его не любят.

— Не любят, а вот в партком обязательно выдвинут и с треском провалят. Ни одного голоса в свою поддержку Борис не получит. Вотум недоверия ему вынесут. После этого ему там не работать. Отзывать его надо, пока не поздно, Александр Яковлевич. Потому и звоню вам. Допрыгался ваш Банкин.

—  Что значит “ваш Банкин”? Он не мой и не твой. Он наш. Партия его на работу ставила. Между прочим, не зря ставила. Хорошо зарекомендовал себя на журналистской работе. Острое перо. Литературу советскую знает и любит. Много лет успешно продвигал ее на зарубеж.

— Ага, — поддакнул Слипченко. — Продвигал, продвигал, а потом его контора, то бишь ВААП, полутора миллионов недосчиталась. Едва на заместителей списали. Нельзя его больше держать на руководящей работе. Пусть острым пером где-нибудь подальше от государственной казны себе на жизнь зарабатывает.

—  Ты не торопись, — тихо посоветовал Тыковлев. — Ты имей в виду, что если все так будет, как ты вычислил, то это серьезный прокол в работе твоего отдела. Ты за кадры отвечаешь в первую голову.

— Ну, это как посмотреть, — заколебался Слипченко. — У нас сейчас принцип демократии на первом плане. Михаил Сергеевич говорит, что руководителей предприятий выбирать надо, а если кого коллектив не хочет, то скатертью дорога. А мы хороший пример через Банкина создадим и для наших дипломатов...

— Надо Банкина срочно перебросить в другую точку, — оборвал его Тыковлев. — Вызывай его по поводу нового назначения в Москву. Конференция в посольстве пройдет без посла. Авось народ утихомирится. Прознают, что посол так и так уходит, и крови требовать не станут. И ты из воды тоже сухим выйдешь. Понял? Я сегодня же переговорю с Генеральным. Ты мне только подскажи, куда его лучше сунуть. Может быть, в соцстрану, чтобы никаких у него связей с концернами, подарков и поездок за чужой счет не было? Быстренько посмотри и доложи.

Положив трубку, Тыковлев выругался. Всю жизнь Борька незримо преследовал его. А ведь с чего началось? Сто лет назад было, быльем поросло. Половина участников или больше из жизни уже ушла, а другая все перезабыла и перепутала. Послать бы этого прохвоста раз и навсегда к черту. Да нет, не получается. А вдруг сбежит, рассказывать начнет, книжку напишет. С него все станется, тем более Слипченко говорит, будто его там шведы или еще кто-то купили. А вдруг и впрямь купили? Уход советского посла на Запад — такого с 30-х годов у нас не было. А кому отвечать? Ну, со Слипченко голову, конечно, снимут, да только мало им этой головы будет. За Тыковлева возьмутся. Все вспомнят: и как ты ему характеристику в МГУ давал, и как потом по службе двигал, и как к тебе Банкин в Вену регулярно наведывался, и как ты его от ответственности в растратах спасал. Крючков, он все раскопает, только повод дай. Им, конечно, на Банкина, в конце концов, наплевать. Тоже мне гусь лапчатый. А вот Тыковлев — это фигура сейчас знаковая. Реабилитация жертв сталинских репрессий, публикация секретнейших архивов, разгул коротичей, любимовых, молчановых, яковлевых, которые буквально терроризируют весь партаппарат... Возьмутся за Банкина, а не поздоровится тебе, Тыковлев. Так что придется защищать Банкина, хоть и знаешь, что неправое дело делаешь.

“Ну, что же, — подумал Тыковлев, — скажу, что закон дружбы. Это все понимают. Да только, какая тут дружба, — поправил он мысленно сам себя. — Банкина я защищаю, Рыбакова покрываю, журналистскую братию науськиваю на ретроградов. Друзья ли они мне? Нет. От того, что они делают, почти наверняка будет плохо, очень плохо многим моим давним друзьям. Сломают они им жизнь, карьеру, здоровье. Значит, предаю я друзей. Зачем? Почему? Разве банкины мне ближе, роднее? А ведь предаю, черт побери. Все ради того, чтобы продлить успех Горбачева? Да полно, хочу ли я ему успеха? Как человек он мне достаточно безразличен. Нет, нет! Я служу только делу, я хочу успеха реформ, поэтому и стараюсь не дать Горбачеву сбиться с пути. Но каких реформ? В чем они, в конце концов, состоят? Знаю ли я сам ответ на этот вопрос? Во всяком случае, сейчас идти вперед можно только опираясь на людей, которые не слишком связаны с прошлым. Они зачастую не очень чистоплотны, но другого человеческого материала просто нет. Значит, надо, зажав нос, суметь использовать их для достижения высоких целей. Цель освящает средства. Цинично, но правильно”.

Тыковлев нажал кнопку вызова секретаря. Улыбнулся. Казаться себе новым советским Макиавелли нравилось, ласкало самолюбие. Потом подумал: “А они-то ведь тоже не дураки. Ты собрался использовать их, а они — тебя”.

Вошел секретарь.

— Попробуйте выяснить, где сейчас Михаил Сергеевич и можно ли связаться с ним, — бросил ему Тыковлев. — Чего такой кислый сегодня? Мысли гложут? Трудно, дорогой, трудно. И мне тоже трудно, но мы победим, обязательно победим.

— Не сомневаюсь, — ответил секретарь. — Только на душе временами погано. Там народ в приемной собрался. План издательской работы на этот год обсуждать. Как, запускать?