Капитан Крузенштерн - Николай Корнеевич Чуковский

Через час приехали новые гости, в небольшой барке, разукрашенной цветными флажками. Барку эту тащили на буксире четыре лодки. Гости — секретари губернатора и начальник города — взошли на палубу в сопровождении многочисленной свиты, среди которой было несколько музыкантов, беспрерывно бивших в литавры. Крузенштерн повел гостей в кают-компанию. Они держали себя совершенно так — же, как приезжавшие вчера офицеры: начальники сели на диван и закурили, а подчиненные остались стоять.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Среди подчиненных было несколько переводчиков, и минут через десять Крузенштерну удалось начать разговор.

Прежде всего он, конечно, спросил, когда русскому послу будет разрешено ехать в Иеддо. Но японцы заявили, что на этот вопрос может ответить только правительство и им самим ничего не известно.

— Губернатор еще вчера послал в Иеддо курьера с сообщением о вашем прибытии, — сказали они.

Крузенштерн спросил, далеко ли от Нагасаки до Иеддо и сколько времени потребуется курьеру, чтобы съездить туда и обратно, но ответ получил явно преувеличенный и неопределенный.

— Очень далеко. Вам придется подождать полтора-два месяца.

Крузенштерн знал, что Япония, в сущности, невелика и в ней не может быть очень больших расстояний.

Но японцы всякий раз отвечали ему так, что он не мог себе представить географию их государства. Очевидно, расположение своих городов они считали военной тайной.

Тогда Крузенштерн стал просить, чтобы русским морякам разрешили гулять по берегу и чтобы послу Резанову позволили до получения ответа из Иеддо жить в городе.

— Мы это обсудим. Мы передадим вашу просьбу губернатору. Мы ничего вам не можем сейчас обещать, — твердили японцы.

Также не дали они никакого ответа на вопрос, что делать с их соотечественниками, привезенными из России. Секретари губернатора были важные господа и брезгливо морщились, когда с ними заговаривали о нищих рыбаках, потерпевших крушение у русских берегов.

— Пусть пока поживут у вас на корабле, — говорили они. — Если посол поедет в Иеддо, он захватит их с собой. А если посол в Иеддо не поедет, мы еще успеем решить, что с ними делать.

Побеседовав полчаса, секретари губернатора потребовали, чтобы им выдали весь порох и все ружья, находившиеся на корабле. Крузенштерн колебался, не зная, как поступить. Но посоветовавшись с Ратмановым и Ромбергом, он решил согласиться на требования японцев: ведь все равно в этой гавани, окруженной японскими батареями, «Надежда» при столкновении с японцами была бы разнесена, уничтожена, даже если бы ей оставили порох. Одного только он хотел добиться во что бы то ни стало — чтобы не отбирались ружья у шести матросов, составлявших почетную стражу посла. После долгих споров японцы уступили — шестерым матросам оставили их ружья и немного зарядов. Весь остальной порох и все остальные ружья были свалены на барку и увезены.

— И все же с нами поступили милостивее, чем с голландцами, — улыбаясь, сказал Ратманов Крузенштерну. — У нас не отобрали наши шпаги.

Прощаясь с гостями, Крузенштерн попросил их послать на корабль какого-нибудь купца, у которого он мог бы покупать провизию для команды, пока «Надежда» стоит в Нагасаки.

— Одни только голландцы имеют право покупать провизию и товары у наших купцов, — ответил первый секретарь губернатора. — С Россией у нас нет еще торгового договора, и вы ничего здесь покупать не имеете права. Все, что вам понадобится, губернатор будет присылать бесплатно.

Японские чиновники уехали вместе со свитой, но теперь «Надежду» чуть ли не каждый день стали посещать разные высокопоставленные особы, и Крузенштерн скоро привык принимать гостей.

Моряки давно уже заделали течь в днище своего корабля, и «Надежда» была готова к выходу в море. Но недели шли за неделями, а дело почти не двигалось с места. Прошло полтора месяца, прежде чем губернатор наконец согласился удовлетворить просьбу Крузенштерна и разрешил морякам гулять по берегу. Но конечно, он не позволил им ходить куда угодно. Для прогулок русских моряков на берегу среди пустырей было отведено место в сорок шагов длины и двадцать шагов ширины. Место это обнесли широким крепким забором и поставили кругом вооруженную стражу. Моряки могли там гулять по измятой траве вокруг единственного дерева. Причем, когда шлюпка «Надежды» отвозила моряков в это место для гулянья, ее всякий раз сопровождала целая флотилия лодок, полная солдат. Естественно, что подобные предосторожности отбивали всякую охоту выходить на прогулку, и клочок суши, отведенный русским морякам, пригодился только одному человеку — астроному Горнеру, который отвез туда свой телескоп и устроил временную обсерваторию.

— Там, по крайней мере, нет качки, — объяснил Крузенштерну Горнер. — С качающейся палубы очень трудно смотреть на звезды в телескоп.

Резанову переселиться на берег разрешили еще позже. Японцы все отговаривались тем, что они не могут подыскать помещения, достойного такой важной особы, как русский посол.

В конце концов через два месяца после приезда японцы выполнили эту просьбу Крузенштерна. Они выбрали на самом берегу небольшой двухэтажный домик, стоявший особняком от других, и обнесли его со всех сторон толстым, крепким забором. Забор этот отгораживал дом даже от моря. Единственные ворота, прорубленные в заборе, выходили к воде и запирались большим замком, ключ от которого находился у начальника японской стражи. Когда забор был готов, Крузенштерна известили, что посол может переехать в дом.

Крузенштерн никогда прежде не бывал в японских домах и поэтому, приехав осмотреть будущее жилище посла, очень удивился. У японцев нет никакой мебели, и дом внутри был совершенно пуст. Комнаты отделялись друг от друга большими ширмами из плотной бумаги, которые свободно передвигались с места на место. Благодаря этим передвижным стенкам, живущие в доме могли по желанию придавать своим комнатам любую форму.

С двигающимися стенками Крузенштерн кое-как еще примирился, но с отсутствием мебели он примириться не мог. По его приказанию в дом посла привезли с «Надежды» стулья, столы и кровать.

Переезд Резанова в его новое жилище совершился 17 декабря. Японцы, к удивлению моряков, обставили этот переезд с чрезвычайной торжественностью и оказали русским в этот день множество неожиданных почестей. Какой-то богатый японский князь, живший в Нагасаки, прислал послу для путешествия на берег свою яхту. Никогда еще русские не видали судна, отделанного с такой роскошью: стены кают были покрыты блестящим лаком, лестницы сделаны из красного дерева, пол всюду устлан драгоценными коврами, занавески перед дверьми вытканы золотом, а по бортам всего судна висели огромные шелковые разноцветные флаги с какими-то надписями. Едва Резанов вместе со своей