Искатель. 1965. Выпуск №6 - Леонид Платов

— Пятьдесят три…

— Пятьдесят два…

А он бы остался, очень просто. Вдвоем на шлюпке-одиночке не уйти. Остался, чтобы увидеть все не издали, а пережить самому. И привезти ТД настоящие факты, хрустящие, тепленькие, а не какую-нибудь заваль. А там — опять будут гадать…

— Сорок пять…

— Сорок четыре…

— Сорок три…

«Бубни, бубни. Вот сейчас настало время подключить кислород. Так, и теперь направо, довернуть до конца. Готово. Дышится хорошо. Противоперегрузочные включены? Да. Все в порядке. Значит, ты готов остаться, окажись вас на борту двое? Ну, а если ты один, почему бы не остаться? Конечно, программу Одиссей и сам выполнит. Но, очевидно, имеется во вселенной нечто такое, чего нет в наших программах. Иначе все корабли возвращались бы. Нечто непредвиденное… А если впереди просто взрыв? И тогда уж — ничего? Совсем ничего…»

— Семь…

— Шесть…

— Пять…

«Ну, держись! Нет, дорогой мой ТД, все это ужас как интересно, но я все-таки не останусь. Если вы такой любопытный, вот и летели бы сами. А я не гений. Я — строго по инструкции. В назначенный момент — прыг в шлюпку и катапультирую. Ясно?»

— Два!

«Пауза, пауза, пауза, пауза… Ну же!»

— Один!!!

«Отцеплюсь!» — подумал Валгус и выкрикнул:

— Поехали!

Он не услышал отсчета «ноль». Потемнело в глазах, заложило уши. Кресло стремительно швырнуло его вперед, и он этак немного обогнал бы «Одиссея», но корабль вместе с креслом за тот же миг ушел еще дальше, и кресло снова и снова нажимало на многострадальную Валгусову спину. Стрелка счетчика ускорений дрожала на четырех «ж», потом нехотя поползла дальше. Зато столбик указателя скорости прямо-таки бежал вверх — туда, где в самом конце шкалы виднелся нарисованный кем-то из ребят вопросительный знак, жирный, как могильный червь. Что поделаешь, наступило время ответов.

— Продолжать ли эксперимент?

«Это еще что? Это скрипит Одиссей. Сугубо противный голос, неживой. Теперь мозгун будет приставать с этим вопросом при каждой отметке скорости. Ничего, такое ускорение мне даже полезно для здоровья. На этой станции я еще не сойду…»

Прошло еще сколько-то времени, его резал, как колбасу, на толстенные походные куски только голос Одиссея, который действительно все чаще спрашивал, продолжать ли да не прекратить ли. Такая уж была в него заложена программа. Валгус, чуть не руками поворачивая язык, хрипел: «Продолжать» — замыкал контакт, посылая сигнал: теперь Одиссей одним словам не верил. Наконец Валгус услышал что-то новое:

— Мои ресурсы на пределе.

«Ага! Значит, я свое дело сделал. Допек тебя все-таки…»

— Прекратить разгон! — радостно прокричал Валгус, откуда только голос взялся. Можно бы и не говорить — здесь самой программой эксперимента была предусмотрена последняя площадка, участок пути, который можно пройти с достигнутой скоростью, не разгоняясь. Последний срок пилоту приготовиться к расставанию с кораблем. Еще раз проверить аппаратуру. Взять вещички. Затем объявить готовность «сто». Пока Одиссей будет считать, Валгус перейдет в шлюпку, помашет ручкой и катапультирует. Одиссей пролязгает «ноль», включит дополнитель — ТД. Вот тогда-то и начнется предстоящее «проламывание пространства»…

Одиссей прекратил разгон. Стало легко и радостно, Валгус запел, не особенно заботясь о музыкальности — Одиссей в музыке не разбирался. Минут десять Валгус улыбался, пел и отдыхал. Все-таки очень хорошо это было: сделав дело, петь и отдыхать. Вот так и всю жизнь… Затем он отстегнулся от кресла, отключил кислород. Встал. Сделал несколько приседаний. С удовольствием подумал, что дышит нормально. Нет, он еще посидит на Земле, у нормального костра, не термоядерного. Посидит…

— Ну, так как? — спросил он. — Будем прощаться, коллега?

Коллега Одиссей молчал, на панели его основного решающего устройства приплясывали огоньки. Одиссею было не до прощаний — он сейчас, как и следовало, вгонял в себя новую программу. Дисциплинированный коллега. «Итак, пошли?»

Но ему не хотелось уходить, менять привычную, просторную рубку большого корабля на эту мышеловку — кабину шлюпки. И вообще. Зря он только что, при разгоне, насел на ТД, который в управлении кораблем абсолютно ничего не смыслит. Корифей и стартовать бы не сумел по-людски. Нет, пока все правильно. Но вот лететь, добираться сюда три месяца, потом несколько часов переносить довольно-таки неприятные, по правде говоря, ускорения, и все затем, чтобы в решающий момент бросить корабль на произвол судьбы? Иными словами, запустить его в неизвестность, без надежд на новое свидание. А если он, Валгус, этот корабль полюбил? Конечно, кибер Одиссей — дубина и горшок, но он хоть не жалуется на въедливый характер пилота. А привязаться можно и к машине. Да еще как! Ведь хороший корабль…

— Может быть, — медленно сказал Валгус, — ты все-таки не взорвешься в виде любезности?

Одиссей все молчал и мигал, как будто в растерянности. Но Валгус знал, что никакая это не растерянность, Одиссей работает, и только.

— Да нет, — грустно проговорил Валгус. — Где же тебе ответить? Это выше твоего разумения…

Одиссей и на этот раз промолчал, и только лента крутилась где-то в его записывающем устройстве, мотавшем на катушку любую Валгусову глупость. Сейчас придется вытащить эту катушку, чтобы ее получил Дормидонтов. Вытащишь катушку — Одиссей оглохнет. Больше он не сможет записать ни одного звука. Жаль. С другой стороны, выходит, что Валгус только затем и летел сюда — возить Дормидонтову исписанные катушки. Так ведь для этого надо было посылать почтальона, а Валгус — пилот-экспериментатор, и не самый плохой. И не привык оставлять машину, пока есть возможность не делать этого.

Это давно в обычае испытателей и экспериментаторов. Вот так.

Да. Экспериментатор должен летать. И неохота, чтобы этот твой полет стал последним. А если взрыв?

А если не взрыв? Кроме того, в инструкциях написано, что надо делать. Чего не надо — там не сказано. Например, нигде не стоит, что не следует верить Туманности Дор. Возьмем и поверим. И сами убедимся в его правоте. В правоте, потому что в противном он, Валгус, просто не успеет убедиться. Все произойдет слишком быстро.

Валгус усмехнулся, без большой, впрочем, охоты. Что ни говори, к однозначному решению прийти нелегко.

Валгус думал, а время шло. Одиссей закончил переключение программы и терпеливо ждал, только изредка в недрах его что-то пощелкивало. Так как же? Да или нет?

Валгус даже сморщился — так трудно оказалось решить, да или нет. Потом что-то заставило его поднять голову.

— Ну ладно, — сказал он. — Тот корабль мне, допустим, привиделся. Ну, психологи разберутся, допустим… А вот что ты два раза подряд отключался от фундаментальной памяти, которую сам же требовал, — это ведь мне не померещилось? Значит, дорогой друг, тут что-то не так. И выходит, что я даже и не должен тебя оставить. Да, да. Очень просто: где-то что-нибудь не в порядке. Следовательно, нет уверенности в том, что ты выполнишь всю программу до конца. А значит, мне надо быть здесь. Я прямо-таки не имею права уйти. Это будет форменное бегство…