Восьмое правило волшебника, или Голая империя - Терри Гудкайнд

Кэлен подобрала под себя пятки и сочувствующее сжала руку Дженнсен.

— Я знаю, это тяжело, но животным легче пережить такое, чем людям. Не сравнивай ее горе с твоим Это разная печаль. У Бетти будут другие дети, и она забудет об этих козлятах. А ты или я никогда не забудем тех, кого мы потеряли.

Произнеся эти слова, Кэлен вновь ощутила боль потери нерожденного ею ребенка. Их с Ричардом малыша. Разве она сможет она когда-нибудь пережить это? Даже если у нее будут другие дети, Кэлен никогда не забудет о том, кого так бесчеловечно убили.

Она бессознательно дотронулась до маленького темного камня, который носила на шее, задумавшись о том, будут ли у нее еще дети, будет ли мир настолько безопасным, чтобы они смогли родить ребенка.

— Ты в порядке? — обеспокоено спросила Дженнсен, заглядывая в глаза подруге.

— Просто печалюсь из-за Бетти, — Кэлен заставила себя улыбнуться.

— Я тоже, — Дженнсен положила ладонь на макушку Бетти.

— Думаю, с ней все будет хорошо.

Кэлен смотрела, как бесконечная земля плывет под колесами повозки. Волны жара размывали линию горизонта, так что отдельные островки земли словно бы парили в небе. Все так же вокруг не видно было ни листочка. Поверхность земли постепенно поднималась, чем ближе они подъезжали к горам. Она знала, что это дело времени, и скоро они встретят жизнь, но сейчас казалось, что этого никогда не случится.

— Я кое-чего не понимаю, — вернулась Дженнсен к старой теме. — Ты сказала, что я не должна торопиться с магией, пока не буду уверена, к чему она приведет, поскольку это опасно. И ты говорила еще, что нельзя использовать магию, если не знаешь наверняка, нужна ли она.

— Да, это так, — ответила Кэлен, зная, куда клонит Дженнсен.

— Но это очень похоже на те удары в темноте, о которых ты меня предупреждала, — настойчиво продолжала девушка.

— Я также говорила тебе, что иногда у тебя нет иного выбора, кроме как действовать немедленно. Именно так поступил Ричард. Я знаю его, он редко ошибается. И в тот раз тоже принял лучшее решение.

— Я не говорю, что он поступил неверно, — Дженнсен так и не удалось переубедить. — Просто мне многое не ясно, и потому кажется, что он сделал это необдуманно. Почему я должна верить тебе, если раньше ты запретила мне что-либо делать с помощью магии?

— Таков Ричард, — улыбнулась Кэлен. — По большей части я знаю, что происходит в его голове. И даже нередко, когда мне казалось, что он действует опрометчиво, это оборачивалось верным действием, единственно правильным решением. Именно поэтому его назвали Искателем. Уверена, Ричард принимает в расчет очень много обстоятельств, даже таких, о которых я и не подозреваю.

— Но как он узнает о них? Откуда он знает, что нужно делать?

— Много раз и он был сбит с толку, как ты сейчас. Но Ричард особенный, и потому он знает.

— Особенный?

Кэлен посмотрела на девушку, на ее сияющие в лучах послеполуденного солнца рыжие волосы.

— Ему даны обе стороны дара. За последние триста лет рождались только те, кто обладал Магией Приращения. Некоторые, как Даркен Рал или Сестры Тьмы, способны использовать Магию Ущерба, но только с помощью Хранителя. Ричард же владеет обеими видами магии — и Магией Приращения, и Магией Ущерба.

— Это то, о чем ты говорила прошлой ночью? Но я мало знаю о магии и мало поняла из твоего рассказа.

— Мы не до конца уверены в том, что означает такая уникальная особенность. Магия Приращения использует то, что существует, усиливая либо изменяя его свойство. Магия Меча Истины, например, использует гнев, его силу. Магией Приращения можно исцелять. Магия Ущерба уничтожает. Она может превратить в ничто. Как говорит Зедд, Магия Ущерба противоположна Магии Приращения, как день и ночь. И все же обе они — две части единого целого, — Кэлен вздохнула, сосредотачиваясь. Вещи, которые она пыталась объяснить Дженнсен, казались сложными и ей самой. — Управлять Магией Ущерба, как Даркен Рал, — это одно, но быть рожденным с нею — совсем другое. Много сотен лет назад родиться с обеими сторонами дара было обычным делом. Но Великая война отделила Древний мир от Нового. Граница позволяла сохранять мир, но времена изменились. С тех пор редко рождались люди с даром, и ни один из них не владел Магией Ущерба. В крови Ричарда магия двух волшебников — Даркена Рала и Зедда. Он единственный за тысячи лет, рожденный с двумя частями дара. Все наши способности задействованы, когда мы принимаем решение в какой-либо ситуации. Мы не знаем, каким образом то, что Ричард имеет обе стороны дара, отражается на его способности осознавать и действовать. Я думаю, что его дар ведет его по пути, управляя им, может быть, даже сильнее, чем Ричард себе это представляет.

— После стольких лет, как смогли уничтожить границу? — взволнованно вздохнула Дженнсен.

— Ричард разрушил ее.

Глаза Дженнсен расширились от удивления.

— Значит, это правда. Себастьян рассказывал мне, что лорд Рал, то есть Ричард, уничтожил границу. Себастьян говорил, что, сделав это, Ричард смог завоевать Древний мир.

— Но ты не веришь этому, так ведь? — улыбнулась Кэлен, услышав столь неправдоподобную ложь.

— Нет. Сейчас уже нет.

— Теперь, когда граница уничтожена, Новый мир наводнили армии Имперского Ордена, которые убивают или превращают в рабов мирных жителей.

— Где же людям искать спасение? Куда нам спрятаться?

— Пока орду не остановят, покоя не будет.

Дженнсен задумалась.

— Если разрушение границы позволило полчищам Ордена захватить Новый мир, тогда зачем Ричард ее разрушил?

Повозка катилась по жесткой земле, подпрыгивая на ухабах. Держась за край полотнища, Кэлен пристально смотрела вперед. Муж устал, но шел, не сгибая спину. Гордо шествовал по пустыне в ослепляющем свете солнца.

— Из-за меня, — тихо промолвила Кэлен. — Это одна из тех ошибок, о которых я тебе говорила. Один из тех ударов в темноте, — она глубоко вздохнула.

Глава 8

Ричард присел на корточки, изучая необычный участок скалы. Голова разламывалась от боли, но он изо всех сил старался не обращать на это внимания. Боль возникала и исчезала безо всякой причины. Временами он начинал думать, что она вызвана жарой, а не даром.

Но пока он обдумывал знаки на земле, то забывал о боли, и она ненадолго отступила.

В скале было нечто особенное, и Ричард пытался вспомнить, где он с этим уже встречался. Нечто не просто знакомое, а тревожно знакомое.

Копытца, наполовину прикрытые клоками жесткой бурой шерсти, кокетливо простучали по камням и встали рядом с его тенью. Бетти легонько боднула его в плечо, рассчитывая на угощение или хотя бы на почесывание.