Рельсовая война - Александр Тамоников

— Так Зинаида же в курсе. Я спросил у нее, рыбу-то хоть Вася принес? Она ответила, что принес. Карпа, килограммов пять.

— А почему вас заинтересовал улов Воронова?

Розин наклонился к милиционеру:

— Понимаете, тут такое дело. Я тоже в последнее время увлекся рыбалкой. Раньше спокойно к ней относился, а однажды решил порыбачить, с месяц, наверное, назад. Ну, просто, поехал на озеро. На Верду. И, знаете, понравилось. Так и увлекся. Правда, ловлю все больше мелочь. А Васька рыбак знатный. Считай, всю улицу рыбой снабжает. Позавчера я поехал на озеро. Потом туда же пришел Грыжа…

— Кто пришел? — перебил Розина Локтев.

— Грыжа. Воронов. Кличка у Васи была такая.

— Дальше.

— Пришел, посидел, перекурили. Он сказал, что надо на пруд идти, там карп будет брать, а на озере делать нечего. Предложил с ним проехать. Я на машине был. Но переезжать не хотелось, да и клевало неплохо. В общем, он ушел. Я посидел еще и домой отправился. И представьте себе, захотелось жареной рыбки. В магазине у нас ее не купишь, я имею в виду речной. Вот и позвонил Ваське поутру, спросил, поймал ли он чего. А почему позвонил поутру, потому что позже он продал бы улов. Похмелиться-то надо? Я у Зинаиды и спросил, поймал ли чего Васька.

— Это я уже слышал. Что было дальше?

— Ну, минут через десять после телефонного разговора я пошел к Грыже… извините, к Воронову. И бутылку с собой прихватил. Иначе бы не разбудил.

— Разбудили?

— С трудом.

Локтев, задавая вопросы, все время что-то писал на листах бумаги.

— Купили рыбу? Или он за бутылку ее вам отдал?

— Купил!

— Странно, сами говорили, что он ее на водку меняет, а тут и спиртное взял, и деньги?

— Да за рыбу он, может, ничего и не взял бы, но я попросил его прихватить меня на рыбалку. Ну, чтобы он показал, на что и как крупняк ловить надо.

— Поучиться, одним словом?

— Да.

— И что Воронов?

— Ничего. Сказал, ради Бога, но только завтра… то есть сегодня. Обещал в 4 часа утра разбудить. Не пришел. Я подумал, опять, наверное, нажрался или из деревни не вернулся.

Локтев переспросил:

— Из деревни? Какой деревни?

— Он вчера собирался к бабке в Горловку поехать. Забор ей, что ли, поправить или шифер на крыше — в общем, отремонтировать что-то; ну и заодно пенсию, как сказал, ее располовинить. А то ей одной многовато будет, да и за работу платить надо.

— Во сколько и на чем он собирался ехать в Горловку?

— На электричке, в 11 часов. Хотя я предлагал его подвезти. И помочь, если надо будет. Он отказался, сказал, бензин побереги, на дальние пруды поедем. И водку чтобы я взял.

Капитан почесал затылок:

— Значит, Воронов от помощи отказался?

— Да.

— Почему?

— Не знаю. Сказал, что на электричке доедет. Мол, тут недалеко, от станции немного по лесу пройти, и с краю хата бабули.

— А то, что он на одиннадцатичасовой электричке поедет, сам сказал, или вы спросили, а он ответил?

— Сам. Я только поинтересовался, когда он вернется. Ответил, часам к десяти, может, позже, как управится у бабки. Но в 4 утра обещал зайти непременно. Я и машину подготовил, и закуски купил, водка была. Но Василий не пришел. Теперь понятно, почему…

— А почему вы в 4 утра сами не пошли к нему?

— Толку-то? Не встал бы он. А встал, так злой, о какой рыбалке могла быть речь?

— Значит, вы знали, на чем и во сколько гражданин Воронов поедет в Горловку, а также то, что бабуля его живет на окраине и Воронову надо пройти лесополосу, чтобы выйти к дому родственницы?

— Да, и что? Вы подозреваете меня?

— Пока я всего лишь задаю вопросы. Вы спрашивали, где и как был убит ваш сосед. Отвечаю. Воронова убили в той самой лесополосе, которую ему надо было пройти от железнодорожной платформы до дома своей бабули. Зверски, скажу вам, убили. Преступники ножом нанесли более двух десятков ударов. И голову отрезали.

У Розина широко раскрылись глаза, он быстро перекрестился:

— Господи, спаси и сохрани! Да что ж это такое! За что его так?

— Вот это мы и пытаемся выяснить. И выясним.

— Вы сказали, преступники. Значит, Толика убивали несколько человек?

— Не важно.

— Да, времена настали… Из дому выйти опасно. Но если вы подозреваете меня, то напрасно. Я весь день был дома, часто выходил, меня многие видели.

Локтев отложил ручку, размял руки:

— Вот это как раз и странно, Иван Петрович!

Розин искренне удивился:

— Не понял?! Что странно?

— То, что вы весь день были на виду.

— И что в этом странного, Алексей Дмитриевич?

— А то, Иван Петрович, что, по словам соседей, вы до вчерашнего дня вели довольно скрытный образ жизни. С соседями — ну, кроме, пожалуй, Воронова — особо не общались. А вчера вас словно подменили. В один магазин вы заходили трижды. А купили сигарет, хлеба, молока — то, что можно за один раз взять. И на улице находились почти весь день, будто демонстрируя: вот он я, здесь, в городе. Чем, хотелось бы узнать, вызвано подобное изменение в поведении?

— Господи! Я даже и не думал об этом. Просто надоело сидеть дома, вот и вышел.

— Рыбку-то пожарили или ушицу сварили?

— А вот это, товарищ капитан, извините, вас не касается.

— Меня все касается, что имеет отношение к убийству. Вы проживаете вдвоем с дочерью? Алисой Ивановной?

— Да. К сожалению, моя жена, ее мать, рано и трагично погибла.

— Да, я в курсе. Несчастный случай. Хотя первоначально выдвигалась версия убийства. И в нем подозревали вас, Иван Петрович, не так ли?

— На что вы намекаете? Следствие разобралось с гибелью жены, и дело закрыли.

— Не много ли странностей происходит с вами, гражданин Розин? — повысил голос Локтев. — Странная смерть жены, еще более странное следствие, в ходе которого вас признали невиновным, странное неожиданное увлечение рыбалкой, странное поведение в день убийства Воронова…

— Вы намерены предъявить мне обвинения, товарищ капитан?

— Нет. У меня нет для этого оснований. Пока нет. Я хотел бы переговорить с вашей дочерью.

— К сожалению, это невозможно.

— Почему?

— Она ушла из дома до вашего приезда.

— С молодым человеком, что приезжал вчера вечером к вам на такси?

— Это не ваше дело. Дочь — взрослый человек, у нее своя жизнь. Она вправе делать все, что не воспрещено законом.

— Вот тут вы абсолютно правы — что не запрещено законом. У меня же имеется информация, что Алиса употребляет наркотики. Это правда?

— Я этого не замечал.

— Еще одна странность. Родной папаша не в курсе, употребляет ли дочь наркотики или нет.

— Я же сказал, она живет своей жизнью!

— Странная семейка…

— Да что вы заладили — странно, странно… Кому странно, кому нет. У вас еще будут ко мне вопросы?

Локтев захлопнул папку:

— На сегодня нет, Иван Петрович. А дочери передайте, пожалуйста, чтобы завтра в 11–00 явилась в Южный РОВД, в кабинет № 32… Пропуск ей будет выписан.

— Но завтра воскресенье.

— Я работаю без выходных.

— А если она сегодня не вернется домой?

— У вас с ней нет связи?

— Связь имеется. Сейчас у всех есть мобильные телефоны.

— Так в чем же дело? Позвоните ей, передайте мои слова.

— Проблема в том, что Алиса может не ответить мне. Она вышла из того возраста, чтобы беспрекословно подчиняться отцу. Или может отключить телефон, а сама уехать за город. Так уже бывало. Уйдет до вечера, объявится через неделю. И никаких объяснений.

Локтев встал.

— Не знаю, как вы сообщите дочери, что она должна явиться в милицию, но если Алиса Ивановна завтра в 11–00 не придет в РОВД, я добьюсь, чтобы ее объявили в розыск. И ее, уверяю вас, найдут. Плохо, если вместе с наркотиками. Так что в ее интересах не бегать от следствия.

— До свидания, Алексей Дмитриевич, всегда к вашим услугам.

Капитан вышел. Из окна Розин проводил его взглядом до ворот. Как только захлопнулась калитка, он достал из кармана сотовый телефон, начал набирать номер. Но остановился, нажав три клавиши. Выключив телефон, пробормотал:

— Рано. Надо подождать. Мент может и вернуться. Хитрый козел… Алису ему подавай. Прочухал слабое место. Но откуда он узнал про наркоту? Может, Алиса где засветилась? Или ее недоносок Стас? Черт, погано получается. Алиске придется идти в милицию, шум не нужен. Вопрос, как она поведет себя там?

Розин закурил и стал анализировать разговор с капитаном милиции. Выкурив две сигареты, Иван Петрович вышел во двор и через щель в воротах посмотрел на улицу. Милицейской «Газели» не было, виден только участковый, беседующий с соседями, что живут напротив. Выйдя в сад, Розин достал сотовый телефон, набрал номер. Ему ответил знакомый голос с едва заметным кавказским акцентом:

— Доброе утро, Иван Петрович!

— Какое оно, к черту, доброе?