Пленница босса мафии - Екатерина Орлова

«воспитания» своих женщин. Почему же Финн не такой? Наверное, со временем и он огрубеет настолько, что перестанет разделять чувства и «работу». Мне, может быть, стоило готовиться к тому, чтобы давать ему отпор. Хотя как я могла дать отпор мужчине, которые в пару раз больше меня, непонятно. Не хочу об этом думать. Не могу пока представить себе, чтобы Финн стал жестоким настолько, чтобы перестать видеть во мне женщину и начать видеть только объект. Средство достижения цели. Для удовлетворения естественных потребностей и продолжения рода.

Я добегаю до забора и прислоняюсь спиной к толстым веткам плюща, которые так щедро оплетают кирпичную кладку. Я даже и не знала, что забор не железный. Я сверлю взглядом стоящий вдали дом, который так люто ненавижу. Вот здесь, у ограждения, я наконец дышу полной грудью пускай часто и тяжело из-за бега, но я наконец дышу. Знаю, что это иллюзия свободы, но я позволяю себе пару минут ею упиваться.

Вдруг я слышу, как за забором хлопает дверца машины, а потом шуршание колес. Не задумываясь о том, зачем мне это надо, я хватаюсь за толстые ветки и начинаю подниматься вверх по лиане. Обдираю себе ладони, сползаю, но все равно рвусь наверх. Меня как будто что-то подталкивает туда. Словно там, за забором, происходит нечто очень важное, что я должна увидеть. Я не могу подняться на самый верх, потому что верхушка забора увенчана колючей проволокой. Я предполагаю, что она даже под электричеством, но решаю не проверять теорию. Подтягиваюсь еще немного выше и, нахмурившись, рассматриваю представшую передо мной сцену.

Из черной машины два амбала вытаскивают побитого мужчину. На нем нет живого места, лицо превратилось в кровавое месиво. Он едва может держать один глаз приоткрытым. Его руки связаны за спиной, а голова болтается так, как будто держится на тонкой веревочке. Мужчины швыряют его на колени прямо посередине дороги. Но сюда никто не проедет, потому что проезд загораживает машина Финна. Судя по всему, это ее я слышала подъезжающей.

Хлопает дверца и Финн направляется к избитому мужчине, по дороге застегивая пуговицу на пиджаке. Вот каким я его вижу впервые. Страшным. Настолько невероятно, ужасно разъяренным, что у меня на затылке волоски встают дыбом и я перестаю дышать. Я не вижу взгляда мужа, но так отчетливо представляю себе, что он черный, острый, как будто заглядывает в самую темную часть моей души. Меня слегка передергивает от этого видения. Движения Финна резкие, четкие, не такие размеренные, как обычно. Вот он ― босс мафиозного клана. Вот сейчас он выглядит так, как должен, по моему представлению, выглядеть босс. А не так, как выглядит в нашей спальне. Где он настоящий? Там, в нашей постели в моих объятиях? Или сейчас, когда четким шагом отбивает ритм по дороге на пути к человеку, который, едва завидев Финна, пытается отползти назад?

Мне жутко смотреть на то, что произойдет дальше, но и не смотреть я почему-то не могу. Мой взгляд словно приклеен к этой картинке.

Финн подходит к мужчинам.

– Какого хера вы его сюда притащили? Я же сказал: везти на склад.

– Простите, босс, но до склада он бы не дотянул, ― оправдывается один из охранников.

– Потому что вы, суки, силу не умеете рассчитывать. Сказал четко: не мять до полусмерти.

Финн отчитывает своих громил, но при этом не сводит взгляд с побитого мужчины. Его лицо перекошено от ненависти и презрения. И это выражение на его лице я тоже вижу впервые. По позвоночнику ползет липкая, холодная, противная капля пота. Не от усилий, потому что я держусь за плющ и практически вишу в воздухе, нет. От того, насколько страшно мне смотреть на Финна в этот момент. Он наклоняется к мужчине, хватает его за воротник тонкой куртки, вымазанной в пыли и крови, и резко дергает наверх, отчего тот вскрикивает. Я не дышу и не двигаюсь, чтобы не выдать себя. Я слишком близко к происходящему. И если сейчас хотя бы даже шумно выдохну, меня могут услышать. Я боюсь, что в таком состоянии ярость Финна может обрушиться на меня.

Финн наклоняется еще немного и что-то говорит мужчине на ухо. Как бы я ни прислушивалась, не улавливаю ни единого звука, кроме низкого голоса Финна. Но разобрать его слова я не могу. Мое тело покрывается противными, колючими мурашками, когда Финн берет протянутый ему пистолет и смотрит на мужчину с улыбкой презрения.

– Смотри мне в глаза, падаль! ― рявкает он и выпускает в голову мужчины две пули.

Последнее, что я вижу перед тем, как полететь назад, ― это кровь, которая брызжет на Финна, и его растерянный взгляд, когда он слышит мой вскрик. А потом мои руки слабеют, и я лечу назад с забора, едва успев сгруппироваться, чтобы не сломать себе хребет. Как только ноги болезненно касаются газона, я вскакиваю и несусь прочь, едва ли ощущая боль от падения. Адреналин переставляет мои ноги в быстром ритме. Потому что я пытаюсь убежать, в первую очередь, от себя. А во вторую от Финна, который уже на территории поместья, и я знаю, что он гонится за мной.

Глава 17

Мишель

– Мишель! ― несется мне в спину, но я пытаюсь прибавить шаг, убегая от этого голоса.

Вчера ночью он шептал мне, что любит, а сегодня выплевывал грязные слова, и теми руками, которыми ласкал меня повсюду, только что убил человека. Наверняка тот был тоже подонком, но… Но что, Мишель? Только не на моих глазах? Казалось бы, я уже должна смириться с мыслью о том, что в организации Финна они на своих сходках не в карты играют и не шампанское пьют. Но, пока ты этого не видишь, хочется верить, что этого как бы и не существует. А вот когда сталкиваешься с этим дерьмом лицом к лицу, внезапно понимаешь, насколько страшная картина предстает перед глазами.

Я повисаю в воздухе через каких-то пару минут, подхваченная за талию сильными руками.

–Тихо, не брыкайся! ― выкрикивает Финн.

Я молча барахтаюсь в воздухе и жадно хватаю ртом кислород, потому что ничего не могу произнести. Глаза застилает пелена слез, у меня