По тропам волшебных лесов - Яна Вуд

– Мама, прошу! Не надо, мама! – Краска залила девичье лицо. – Не перед ними.

– Но ведь ты… ведь тебя… – сбивчиво проговорила Лахта.

– Ничего не изменить, – тихо, но твердо сказала Хейта. – Сказанного не воротишь. Все решено.

– Доченька, – сипло прошептала Лахта, размазывая по лицу слезы грязной от земли рукой.

Хейта прижалась губами к материнскому лбу, сжала суховатую ладошку Тэша и шагнула вперед. Люди в страхе отпрянули. Отовсюду на девушку и маленького пастыря глядели холодные, перекошенные от ненависти лица. Дядька не смел поднять глаз. Потешники сурово скрестили заскорузлые руки. Но Хейте помстилось вдруг, что суровость эта предназначалась не им двоим.

Тисх отвернулся и нервно теребил ворот широкой рубахи. Подле него высилась крепкая седовласая Фальхта. Она стояла чуть впереди, точно пыталась загородить Тисха от чужих глаз, и сверлила Хейту жгучим, давящим взглядом.

Девушка медленно подошла. Тисх нехотя поднял вздрагивавшие глаза. Хейта подивилась тому, как они переменились. Как они могли показаться ей безмятежными, светло-голубыми? Водянистые были глаза, холодные, как у рыбы, и плавал по самой кромке колючий лед.

Хейта криво усмехнулась.

– Что, уже не по нраву?

– Он с ней! – пронеслось над толпой. – Тисх с ней любовался!

– А что я! – затравленно огляделся тот. – Больная девка. Ворожея к тому же. А я не терплю ворожей.

– Не знался он с ней и не собирался! – громыхнула Фальхта, уперев руки в бока.

Вокруг загоготали.

– За мамкиной юбкой! – бросил кто-то, и хохот стал громче.

– Пошли отсюда, сынок, – ласково приказала Фальхта, подхватив его под руку.

Но лицо Тисха вдруг побледнело и исказилось от злобы. Он вырвался с криком:

– Это ты во всем виновата! Все уши прожужжала: «Она славная, кроткая, работящая. Да к тому ж ворожея. Чего еще надо? Ты к ней подойди. Ты шкатулку забери!»

От неожиданности Фальхта выпучила глаза. Видать, не привыкла, чтобы тихоня сын с ней так разговаривал. А Хейту как кипятком обдало! Вот зачем им понадобилась шкатулка. Вот почему ее Тисх по имени называл. Мать наказала. Невесту на свой вкус хотела подыскать. Девушка усмехнулась. Просчиталась Фальхта. Ой как просчиталась! За него, видно, и так не горели замуж идти, а теперь и вовсе нос воротить станут. С ворожеей-лесовичкой миловался, с изгнанницей.

Хейта медленно сняла с головы небесно-чистый незабудковый венок. Тот самый, что для праздника плела. Плела, думая о нем. Без сожаления бросила под ноги.

– Вот тебе и дивные глаза, – обронила она и, отвернувшись, двинулась прочь.

Девушка ступала тяжело, но при этом всем телом она ощущала, как с каждым шагом в ней прибавлялось странной, неведомой дотоле уверенности. Как рвались незримые нити, связывавшие ее с родной деревней, с приземистыми домами, пыльными дорогами и с людьми, что так и остались для нее чужими. И, хотя сердце отзывалось в груди Хейты мучительной болью, дышать ей постепенно делалось все легче и легче.

Неожиданно с ветки гибкой осины сорвалась хохлатая черногрудая сойка. Пронзительно вскрикнув, она пронеслась над головами Хейты и Тэша и ярко-синей стрелой исчезла в ночи.

Когда площадь осталась далеко за спиной, Хейта, наконец, задышала ровнее и отпустила ладошку Тэша.

– Тебя дома как долго не было? – спросила она.

– Как с утра ушел, так и все, – нехотя отозвался тот.

– А Ройх что же? – изумилась девушка.

– Да обхитрил я его, – отозвался Тэш. – Сказал, что на колючку наступил и больно идти. Он спину и подставил, чтоб довести. А я его усыпил.

Хейта покачала головой.

– Лисоволки чувствуют ложь. Он бы ни за что не поверил.

– Знаю, – уныло протянул Тэш. – Потому я взаправду и наступил. Нога до сих пор ноет немного.

Девушка воззрилась на него в негодовании.

– Ну, бесстыжий! – И тут же схватилась за голову: – Пастыри, наверно, уже весь лес на уши подняли! Надо ноги в руки – и туда!

Они ускорили шаг. Вскоре из-за угла показался обветшалый дом Хейты. Маленькие окна неярко светились, из отверстия в крыше валил черный дым. Девушка замешкалась. Зайти попрощаться? Но времени в обрез. А двумя словами тут не обойдешься. Нет, нельзя заходить.

– Прости, дедушка, – горько прошептала Хейта и ускорила шаг.

Привратник Бэрх, против своего обыкновения, не спал. А завидев их, тотчас поспешил навстречу.

– Что там стряслось? – полюбопытствовал он. – На праздниках всегда шумят. Но нынче совсем уж странно. И что это были за вспышки?

Хейта не ответила. Лишь прильнула к широкой груди старика. Тот отстранил ее, с тревогой в глаза заглянул. Что он там прочел и как – одним звездам было известно, однако сразу смекнул, как примерно обстояли дела.

– Выжили-таки?

Девушка молча кивнула. Бэрх с сожалением покачал головой, вновь притянул ее к себе, бережно потрепал по волосам.

– Да ты не горюй. Было б из-за кого горевать.

Хейта лишь кисло улыбнулась в ответ.

– В лес уйдешь? – ласково спросил он.

– Пока в лес, – ответила Хейта, отстранившись. – Надо друга моего проводить. А дальше не знаю.

Привратник перевел взгляд на притихшего Тэша. Сдвинул седые брови.

– Он из этих… лесных?

– Он – пастырь, – ответила Хейта, не видя больше смысла таиться. – А еще – мой названый брат. Он там набедокурил по глупости. Но зла никому не желал. – Она тяжко вздохнула. – Просто так вышло.

Бэрх понимающе закивал и осторожно приблизился к Тэшу, оглядел его пытливо, как видно, не в силах поверить собственным глазам. Неожиданно морщинистые губы его сложились в улыбку.

– Меня, стало быть, зовут Бэрх. – Он протянул Тэшу заскорузлую руку.

Пастырь смерил его недоверчивым взором, но руку все-таки пожал.

– Тэш.

– Друг Хейты – мой друг, – тепло добавил Бэрх.

Заслышав это, пасмурный Тэш просто просиял. Хейта улыбнулась.

– Мы бы задержались, но нам надо спешить.

Бэрх понимающе кивнул.

– Ступайте, задерживать не стану.

Хейта обняла его на прощанье и потянула Тэша за рукав. Тот нехотя потопал за ней следом, помахав привратнику узластой ручонкой. Выскользнув за ворота, девушка и пастырь спешно двинулись лугом к Заповедному лесу. А Бэрх еще долго глядел им вслед, не переставая тихо дивиться себе под нос.

– Пастырь. Настоящий! Из самого леса. Чудеса, да и только!

III

Еще издали Хейта и Тэш увидели, что проход под древесной аркой слабо светился. Когда они приблизились, подле дерева выткался чей-то темный силуэт, над ним мерно покачивался волшебный фонарик.

Внезапно неизвестный шагнул вперед. На вытянутом остроносом лице горели такие же острые жемчужные глаза. Высокий лоб обрамляли тяжелые темно-лиловые волосы, а крупные губы сложились в недоброй усмешке.

Хейта внутренне поежилась. Пастыря этого звали Кхош, и Тэшу он приходился братом. Его