Джузеппе Гарибальди. Мемуары - Джузеппе Гарибальди

Тем временем наш авангард под командованием полковника Тейксейра отступал перед противником, который крупными силами быстро наступал с севера. Достигнув Лагуны, мы начали перевозить снаряжение дивизии на правый берег Барра, а вскоре пришлось подумать о переправе войск.

Глава 21

Сражение и пожар

В день нашего отступления вся дивизия с большим количеством снаряжения переправлялась на правый берег. У меня было много работы, потому что, хотя численность людей была не очень велика, у нас было много кавалерии, а место, избранное для переправы, оказалось очень широким и с сильным течением. Поэтому я был занят с самого утра и до полудня, используя для переправы все имевшиеся в моем распоряжении средства.

Затем я поднялся на холм, находившийся в устье лагуны, чтобы наблюдать за появившимися вражескими судами, на которых находилось много солдат; одновременно с флотом приближались сухопутные войска.

Прежде чем сойти с холма, я дал знать генералу Канабарро, что противник собирается форсировать пролив. О намерении противника осуществить эту операцию я уже догадался, наблюдая за его маневрами с того места, где происходила наша переправа. Теперь, поднявшись на холм, я окончательно убедился в этом. Неприятельских судов было двадцать два. Они были невелики, но хорошо приспособлены для плавания на глубоких местах в устье лагуны. Я тотчас же снова передал сообщение об увиденном генералу Канабарро, ибо нельзя было терять время.

Однако, то ли из-за нерешительности генерала, то ли потому, что нашим людям действительно было необходимо подкрепиться и отдохнуть, но остается фактом, что никто не пришел вовремя, чтобы помочь оборонять устье в том месте, где можно было разгромить противника, подоспей сюда наша пехота. Правда, батарея под командованием храброго капитана Капотто, находившаяся на восточном мысу, оказала сопротивление, однако оно было очень слабым из-за неопытности артиллеристов и плохого состояния орудий. То же самое произошло и на трех небольших республиканских судах, находившихся под моим командованием. Их экипаж очень сократился, ибо в тот день многие, в том числе лучшие матросы, были заняты переправой нашей дивизии; другие же задержались на берегу, чтобы быть подальше от жестокого и неравного сражения.

Сойдя с холма, я поспешил на свой пост — на борт «Риу-Парду», где моя несравненная Анита, со свойственной ей храбростью, уже открыла артиллерийский огонь, сама наводя орудие и воодушевляя оробевшую команду.

Бой был непродолжительным, но яростным. Если погибло не много людей, то только потому, что их было мало на кораблях. Однако из офицеров, находившихся на трех судах, один лишь я остался в живых.

В бой вступила вся неприятельская эскадра, открыв адский огонь из пушек и ружей. Ветер и течение благоприятствовали ее действиям, удваивая ее подвижность, поэтому ей был причинен незначительный ущерб. Затем, бросив якорь на расстоянии пушечного выстрела, вражеские суда продолжали обстреливать нас из пушек, которые по своему калибру превосходили наши.

Я попросил у генерала Канабарро подкрепления, чтобы продолжать борьбу, однако он приказал мне сжечь наши суда и отступать с экипажем по суше.

С этой просьбой о подкреплении я отправил к генералу Аниту, заставив ее дать обещание, что она не вернется на корабль. Однако Анита, вместо того чтобы послать кого-нибудь с ответом, сама возвратилась на корабль. Благодаря удивительному хладнокровию молодой героини, нам удалось спасти военное снаряжение.

Под непрекращающимся огнем неприятельской артиллерии, я должен был почти в одиночку поджигать суда нашей флотилии, поэтому мне стоило немалого труда выполнить эту задачу.

Я не имел возможности похоронить погибших товарищей по оружию или воздать им заслуженные почести, и мне пришлось смириться с печальной необходимостью и увидеть, как тела погибших были погребены в огне.

Я переходил с одного нашего корабля на другой, чтобы поджечь их. Палубы судов были усеяны трупами и оторванными конечностями. Тело командира «Итапарика», Хуана Энрике, уроженца Лагуны, я нашел среди других трупов, с грудью, пробитой biscaino — круглой железной пулей. Командир «Кассапава», Джон Григг, был в упор поражен залпом картечи, оторвавшим ему ноги, но так как его туловище, поддерживаемое бортом, оставалось в вертикальном положении, а с лица еще не сошел румянец, он казался живым.

Спустя несколько минут останки этих отважных бойцов исчезли в пучине! И не стало этих крошечных, но грозных судов, которые были грозой для империи и, которые, как имел обыкновение говорить генерал Канабарро, должны были уничтожить ее.

Уже была ночь, когда я, собрав оставшихся в живых товарищей, двинулся в арьергарде нашей дивизии, отступавшей к Риу-Гранди, по той же самой дороге, по которой мы шли несколько месяцев тому назад с сердцами, переполненными надеждами, видя перед собой победу.

Глава 22

Боевые действия на суше

Победа и поражение

Среди бесчисленных превратностей моей бурной жизни случались у меня и приятные часы. Одним из них (хотя, казалось, ему следовало быть, напротив, печальным) был тот час, когда во главе горстки людей, которые уцелели во многих боях и которые с полным основанием заслужили называться храбрецами, я ехал на коне рядом с подругой моего сердца, достойной всеобщего восхищения. Передо мной открывалось поле деятельности, еще более заманчивой, чем морская служба.

Разве имело значение, что у меня не было другой одежды, кроме той, что была на мне? Что я служил бедной республике, которая не могла уплатить никому ни гроша? У меня были сабля и карабин, лежавший поперек седельной луки. Рядом со мной было мое сокровище, моя Анита, как и я горячо преданная священному делу народов и любившая жизнь, полную приключений. Сражения были для нее развлечением, а лагерная жизнь с ее тяготами — приятным времяпровождением. Чтобы то ни было, мне улыбалось счастливое будущее, и чем более дикими становились бескрайние американские степи, тем прекраснее и пленительнее казались они мне. К тому же я полагал, что, участвуя во многих опасных сражениях, я выполнил свой долг и заслужил уважение воинственных сынов провинции Континенте (Риу-Гранди). Итак, мы продолжали отступление до Лас-Торрес, границы двух провинций, где разбили лагерь. Неприятель удовольствовался тем, что овладел Лагуной и не стал преследовать нас. Однако дивизия Акунья, пришедшая из провинции Сан-Паолу, чтобы отрезать нам путь к отступлению, соединившись с отрядом Андреа в районе Серры, представлявшем собой покрытые лесом горы, двинулась затем в Сима-да-Серру — горную область в провинции Риу-Гранди.