История императорской власти после Марка - Геродиан . "Геродиан"

(9) Когда он увидел, что все необходимое для войны готово, то младшего своего сына, по имена Гета, он оставил в подчиненной римлянам провинции — творить суд и управлять государственными делами, назначив при нем советниками старейших из своих друзей. Антонина же он взял с собой и устремился против варваров. (10) Когда войско перешло лежащие впереди реки и земляные насыпи, находившиеся еще в пределах римских владений[110], начались частые стычки и перестрелки, в результате которых варвары бежали. Бегство было для них нетрудным делом, потому что, зная свою страну, они прятались в лесах и болотах, а для римлян все это было помехой и только удлиняло войну[111].

15. (1) Между тем престарелого Севера постигает затяжная болезнь, из-за которой он вынужден был оставаться дома, Антонину же он попробовал поручить управление войском. Но Антонин мало думал о войне с варварами; он старался расположить к себе войско, заставить всех смотреть только на него, всячески стремился к единовластию, клевеща на брата. (2) Тяжело больной, медлящий умереть, отец казался ему тягостным и обременительным. Он уговаривал врачей и прислужников как-нибудь повредить старику во время лечения, чтобы скорее от него избавиться[112]. Но Север, снедаемый больше всего печалью, наконец, скончался, прославив свою жизнь военными подвигами более, чем кто-либо из бывших до него государей. (3) Ведь никто прежде не собрал таких трофеев ни в гражданских войнах против своих врагов, ни во внешних — против варваров. Процарствовав восемнадцать лет, он упокоился, оставив наследниками юношей-сыновей [113]; он передал им богатства, каких никто никогда не оставлял своим наследникам, и неодолимую военную силу. (4) Антонин, приняв власть после смерти отца, тотчас же начал убивать всех домочадцев, уничтожил врачей, которые не послушались его приказания ускорить смерть старика недобросовестным лечением, воспитателей, которые обучали его и брата, так как они надоедали ему, настоятельно упрашивая жить в согласии[114]. Словом, не оставил никого, кто был в чести и уважении у старика. (5) Наедине Антонин богатыми дарами и обещаниями угождал военачальникам для того, чтобы они убедили войско провозгласить его одного императором; против брата же {67} он придумал всякие козни. Воинов, однако, он не убедил: помня о Севере и зная, что оба родились от него и одинаково воспитывались ими с детских лет, воины выказывали обоим равное повиновение и преданность[115]. Антонин, после того как у него ничего не вышло с войском, заключил договор с варварами, даровал им мир и взял залоги верности. Затем он удалился из земли варваров и поспешил к брату и матери[116]. Когда все они оказались вместе, то и мать, и высокопоставленные лица, и советники, отцовские друзья[117], пытались примирить братьев. (7) Антонин, поскольку все противодействовали ему в его желаниях, больше по необходимости, чем по доброй воле склонился к дружбе и согласию, скорее показному, нежели истинному. Оба таким образом управляли империей, имея равную власть. Они пожелали уйти из Британии и поспешили в Рим, везя останки отца. Предали его тело огню, а прах, смешав с благовониями и заключив в алебастровую урну, доставили в Рим, чтобы там поставить между священными памятниками государей. (8) Сами же вместе с войском как победители британцев переправились через океан и достигли противолежащей Галлии.

Итак, в этой книге описано, как Север окончил свою жизнь и сыновья унаследовали его власть. {68}

Книга IV

1. (1) О том, что происходило при Севере, правившем в течение восемнадцати лет, рассказано в предыдущей книге. А его сыновья, взрослые молодые люди, вместе с матерью спешили в Рим, ссорясь друг с другом уже в пути. Вместе они не останавливались и за одним столом не ели — слишком сильно было подозрение, что другой первым, сам ли, или подговорив слуг, успеет тайком отравить каким-нибудь губительным ядом еду или питье другого. (2) Тем больше они торопились: каждый думал, что опасность уменьшится, как только они окажутся в Риме и разделят дворец пополам; в этом обширном и многолюдном жилище, которое больше целого города[1], каждый сможет жить сам по себе, как ему вздумается.

(3) Когда они прибыли в Рим[2], народ встретил их, неся лавровые ветви, а сенат приветствовал их. Облаченные в императорскую порфиру, они шли впереди; вслед за ними, неся сосуд с прахом Севера[3], шли те, кто отправлял в этот год должность консулов. Приветствовавшие юных государей, проходя мимо, склонялись и перед сосудом. (4) И вот, проводив его и пройдя впереди торжественного шествия, они поставили его в храме, где и теперь показывают священные усыпальницы Марка и государей, что были до него[4]. Совершив положенные священнодействия, они императорским ходом вошли в императорский дворец. (5) Разделив его, они стали жить там оба, забив наглухо все проходы, которые были не на виду; только дверьми, ведущими на улицу и во двор, они пользовались свободно, причем каждый выставил свою стражу; если они и сходились вместе, то ненадолго и лишь для того, чтобы хоть иногда показаться вместе публично. Прежде всего они оказали почести своему отцу.

2. (1) Есть у римлян обычай: причислять к сонму богов тех императоров, что умерли, оставив после себя детей-преемников; такие почести называются у них апофеозом. Во всем городе наступает тогда торжественный, проникнутый, впрочем, своеобразной печалью праздник. (2) Тело покойного предается земле — с пышностью, но в общем так же, как хоронят всех людей; а потом лепят из воска изображение покойного, совершенно с ним схожее, и выставляют его при входе во дворец на {69} огромном и высоко поднятом ложе из слоновой кости, устланном покрывалами с золотым шитьем. Восковая фигура лежит на виду у всех, бледная, как больной. (3) А по обеим сторонам ложа большую часть дня сидят: слева — весь сенат в черном[5], а справа — все те женщины, которые пользуются особым уважением благодаря заслугам их мужей и отцов. На них нет золотых украшений и ожерелий; одетые в простые белые одежды, они имеют вид скорбящих[6]. (4) Это длится семь дней; приходят врачи, каждый раз приближаются к ложу, будто бы осматривают больного, и каждый раз говорят, что ему все хуже. А когда станет ясно, что он уже умер, благороднейшие из всаднического сословия и лучшие молодые люди из сената поднимают ложе, несут его по Священной дороге и выставляют на старом форуме — там, где обычно слагают с себя полномочия римские должностные лица[7]. (5) По обеим сторонам ложа устроены помосты, располагающиеся уступами, — нечто вроде лестниц. И вот по одну сторону становится хор детей из самых благородных патрицианских семейств, а напротив них — хор из тех женщин, чье достоинство признается всеми; оба хора поют посвященные умершему гимны и пеаны[8], звучание которых скорбно и величаво. (6) Посте этого, взяв ложе на плечи, его несут за пределы города, на поле, называемое Марсовым[9]. Там, в самом широком месте, уже стоит своеобразное строение: четырехугольное, с равными сторонами, состоящее исключительно из скрепленных между собою огромных бревен — что-то вроде дома. (7) Внутри оно все заполнено хворостом, а снаружи украшено расшитыми золотом коврами, статуями из слоновой кости и разнообразными картинами. На первом, нижнем строении стоит второе, такой же формы и с такими же украшениями, только меньше первого; воротца и дверцы, сделанные в нем, распахнуты. Дальше идут третье и четвертое, каждое меньше расположенного под ним, и все это заканчивается последним, которое меньше всех других. (8) Эту постройку, пожалуй, можно сравнить с маяком, который сооружен у гавани, чтобы по ночам своими огнями вести корабли в безопасное для них пристанище; «фаросами» называют в народе такие маяки[10]. Поднеся сюда ложе, его ставят во второе снизу строение; сюда же несут благовония и пахучие растения, какие только рождает земля, будь то плоды, травы или соки, все вместе дающие сильный и прекрасный запах; ссыпают их прямо горой — (9) ведь нет такой провинции и города или высокопоставленного и почетного гражданина, которые не постарались бы прислать такие дары для воздаяния {70} императору последних почестей. Когда вырастет целая гора из благовоний и вся окрестность наполнится ароматом, начинается конный парад перед погребальным строением, причем конница объезжает его на рысях, соблюдая строй и порядок в ритме и стиле пиррихи[11]. (10) Точно так же происходит объезд колесницами, на которых стоят одетые в тоги с пурпурной каймой и в масках, изображающих прославленных римских полководцев и государей[12]. Когда совершено и это, преемник императора, взяв факел, подносит его к зданию[13], и другие тоже со всех сторон подходят с огнем. Все это очень быстро загорается, тем более что нанесено было столько хворосту и благовоний. (11) Из последнего, самого небольшого строеньица, как бы преодолев преграды, вылетает орел, чтобы вместе с огнем унестись в небесный эфир. Римляне веруют, что он уносит на небеса душу императора[14], которого с этих пор они почитают наравне с другими богами.