Золотой ключик для Насти. Книга вторая - Анна Гаврилова

— Хотите прозреть судьбу?

Глупый вопрос, если учесть, что задаёт его провидица. Но мы с Эдизой ответили: она уверенно кивнула, я не менее уверенно замотала головой.

— Ты напоминаешь непутёвого телёнка, — выдала Заза. — Они так же головой машут. Особенно когда на скотобойню идут.

Моё сердечко, которое и без того едва билось, застыло. Зато шум в ушах стал громче на пару сотен децибелов.

— Что простите?

— Не прощу! — пробасила предсказательница. Спустя пару секунд рассмеялась, окончательно убедив, что соглашаясь сопроводить королеву, допустила гигантскую ошибку.

«Верез! Верез, ты тут?» — жалобно позвала я.

Маг, как часто бывает, не ответил.

— Госпожа Заза, — начала было Эдиза, но её прервали.

— Сперва разберёмся с ней! — палец похожий на подгоревшую сардельку, ткнул в меня.

Королева покорно кивнула, а я… я сжала в кулак остатки храбрости и сказала:

— Нет.

— То есть? — Заза не удивилась, она просто уточняла.

— Не хочу знать своего будущего.

Я лгала, но лишь отчасти. Просто… какое будущее может предсказать особа подобная Зазе? Минимум — пугающее.

— Я не для этого пришла. Я всего лишь сопровождаю… Эдизу, — титул компаньонки решила замолчать, так, на всякий случай.

— Не принимается, — рыкнула хозяйка шатра.

Я перевела взгляд на Эдизу. Королева тоже глядела на меня, в каштаново-алых глазах было столько мольбы…

— Настя, пожалуйста…

И что-то случилось. Что-то неправильное и мерзкое. Я, будто во сне, повернулась к предсказательнице. Та молниеносным движением извлекла из складок юбки небольшой пузырёк с мутной жидкостью и пиалу. Пиала была крошечной, словно из детского посудного набора…

— Руку!

Я протянула левую. Сама не знаю почему.

Заза, как умелая медсестра, сжала первую фалангу безымянного пальца и полоснула ногтём. Боль пришла с запозданием, капля крови набухала стремительно, при таком освещении казалась чёрной. Прорицательница стряхнула кровь в пиалу, а после лизнула порез. Он зажил мгновенно, но это было так мерзко… К горлу подступил комок тошноты.

— Спокойно!

Мучительница встряхнула пузырёк и разбавила кровь мутной жидкостью.

— Пей! — строго скомандовала она.

И я взяла злосчастную пиалу, опорожнила одним глотком, поставила на стол.

Лицо Зазы, кажется, смягчилось. Она бросила странный взгляд на Эдизу и только после этого взяла мою руку, вгляделась в линии. В шатре и до этого было тихо, а теперь тишина стала поистине гробовой.

— Грех, — протянула гадалка. Потом повернулась к королеве и сказала с горечью: — Большой грех на душу беру. Мало заплатила.

Я опешила, а Эдиза спросила изменившимся голосом:

— Что там?

— Долгая жизнь. Хорошая судьба. Светлая душа.

Это обо мне?

— Мы договорились, — выдохнула красноволосая, вот только голос…

Повернуть голову оказалось неимоверно трудно, шея будто окаменела. Эдиза сверлила взглядом Зазу, но уверенности в её лице становилось всё меньше. Наконец, королева сказала:

— Хорошо. Я доплачу столько же. Только избавьте меня от неё.

— Как? — единственное, что смогла сказать. Язык перестал слушаться, мышцы лица заледенели, как и всё тело.

Губы королевы растянулись в улыбке, она медленно повернулась и сказала:

— Настя, Настя… как можно быть настолько наивной? Думаешь, умения ставить блоки достаточно, чтобы переиграть менталиста? Жаль, освоить мастерство внушения ты уже не сумеешь…

Картинка дрогнула и на месте королевы возникла бледно-рыжая женщина с усталым лицом. Грехта.

Я начала медленно падать во тьму. И я точно знала — обморок никак не связан с внезапным разоблачением, это действие зелья, которым напоила прорицательница. А где-то на грани сознания звучали слова:

— Только убивать её нужно подальше от столицы, иначе найдёт. И медальон ни в коем случае не снимайте.

Глава 7

Ахмед не терпит пьяниц и буквально звереет от запаха алкоголя. Подобное отношение противоречит горским традициям, но джигита сей факт волнует меньше, чем вопросы озеленения Марса. Я отношусь к этому делу гораздо спокойней, но так вышло, что за последний год ни грамма алкоголя во рту не было. О том, что представляет собой похмелье, забыла вовсе. Спасибо, напомнили.

Череп резала боль. Дикая, неукротимая, злая. Она перекатывалась от правого виска к левому, ото лба к затылку, разгоралась факелом, отступала на мгновенье, чтобы вспыхнуть с новой силой и затмить весь мир. Горло драло от сухости, желудок крутило, тошнота накатывала волнами, но на общем фоне была почти незаметна.

За этими ощущениями не сразу поняла, что лежу на подстилке из прелой соломы, в клетке, размеры которой больше подходят для хомяка, нежели человека. Руки стянуты за спиной. Клетку трясёт. Что синее над головой — это небо, а зелёные полосы по краям — лес, тоже осознала с запозданием.

— Ма, она очнулась.

Густой бас как удар молотом по темечку. Я сжалась в комок, зажмурилась в глупой надежде — темнота притупит боль.

— Тпрууу!

Мир тряхнуло куда ощутимее прежнего и всё замерло.

— Эй! — позвал другой бас, чуть более мягкий. — Эй, девка! Попей!

Глаза открыть больно, потому что свет подобен иглам. Думать тоже больно — каждая мысль как разряд электрического тока.

— Пей! — повторил бас.

Я всё-таки открыла глаза. Между прутьев, аккурат напротив лица, горлышко какого-то сосуда. Не бутылка, что-то другое. Я подтянулась, обхватила губами. Кажется, сосуд приподняли. В рот полилось нечто тягучее и прохладное. Я закашлялась, выплюнув половину.

— Вот дура! — прокомментировал первый бас.

— Молчи, — рыкнул второй. — Сам бы давно сдох. — И уже мне: — Пей ещё!

Я подчинилась.

Спустя пару минут мир снова пришел в движение, а я смогла различить цокот копыт и скрип колёс. Что это?

«Настя…»

Оклик пробился сквозь головную боль, вызвал волну дрожи.

«Настя, это Верез. Помнишь меня?»

Нет. В смысле — да. Чёрт! Что это? Меня наркотой накачали?

«Почти,» — отозвался маг.

Я отключилась. Не знаю, сколько длилось забвение, но когда сознание вернулось, боль стала почти терпимой. В остальном ничего не изменилось — то же небо, та же зелень, та же тряска и цокот копыт. И голос мага в голове:

«Настя, ты как?»

Я ответила правду. В рамках цензуры она не умещалась.

«Я так и думал,» — отозвался собеседник.

«Где ты был!» — мысленно рыкнула я, и тут же взвыла — думать всё-таки больно.

«Не нервничай. И резких движений не делай, — прокомментировал Верез. — Это вызывает спазмы и усиливает боль.»