Синдром отмены (СИ) - Ронис Александра

Глава 17

В тот день Калинин остался дома — девчонка была в таком состоянии, что лучше было за ней приглядывать. А еще ей не помешало бы успокоительное, поэтому, пока она была в ванной, майор сходил в аптеку, находившуюся в соседнем доме, и купил упаковку лекарств, которые отпускались без рецепта и были расхвалены фармацевтом.

Несколько раз Аня снова начинала плакать, заглядывала ему в глаза и спрашивала «Неужели, этих людей не найдут?», а потом восклицала с горечью «Они же убили моего папу!». Калинин ничего на это не отвечал, прибегая к самому действенному методу против всех этих ненужных разговоров — просто слегка прижимал ее к себе и гладил по плечу, пока она тихо всхлипывала. Потом, краснея и бледнея, она спросила, можно ли ей покурить на лоджии, и Дима с опозданием вспомнил, что девчонка курит. Все то время, что она жила у него, с сигаретой он ее ни разу не видел. Похоже, что в его присутствии курить она стеснялась и сдерживала себя, а может, курила ночами в окно.

На лоджию он вышел вместе с ней, хоть вид курящих девушек его и не радовал. Потому наверно и не удержался от того, чтоб не посоветовать девчонке бросать курить — если его мнение для нее что-то да значит, может, и послушает. Но не сегодня. Сегодня у нее горе и запрещать ей курить было бы жестоко с его стороны.

Никотин ее немного расслабил, плюс под его внимательным взором она выпила успокоительное.  Вкупе со слезами и переживаниями последнего дня, оно подействовало и как снотворное. Вскоре глаза ее стали слипаться, движения замедлились, и вопросы она задавать перестала, что несомненно порадовало мужчину. Ему бы со своими мыслями разобраться, расставить все события и последствия прошедшего вечера по местам в своей голове.

Ни о какой готовке и речи быть не могло, и майор просто заказал на дом пиццу, которую привезли уже через каких-то полчаса, горячую и ароматную. Однако в этот день ни у кого из них аппетита не было. Аня с трудом прожевала небольшой кусочек и, извинившись, ушла в «свою» комнату. Калинин накатил пару рюмок коньяка, без особого удовольствия дожевал остатки пищи и отправился в душ. Когда он вышел оттуда и проследовал к себе, девушка вроде бы спала. Диван она так и не разложила и даже не застелила себе спальное место, так и лежала в одежде, подтянув колени к груди. Поддавшись какому-то безотчетному порыву, майор зашел в комнату, взял одеяло, оставленное на другом краю дивана, и осторожно накрыл ее.

На следующее утро Калинин привез Аню в ОВД «Левобережное», однако прежде чем позволить ей пройти в кабинет следователя, он решил сначала переговорить с ним сам. Оставив Аню на стуле в коридоре, майор достал удостоверение и пошел знакомиться со старшим следователем Ковригиным.

Виталий Владимирович был примерно одного возраста с Калининым, но выглядел уже порядком уставшим от жизни. Когда майор, предварительно постучавшись, переступил порог его кабинета, тот утомленно перебирал бумаги на рабочем столе. На вошедшего он взглянул с неодобрением, не ожидая от его появления ничего хорошего, но увидев «красную корочку» немного подобрел.

— Да вы не волнуйтесь, это же обычная процедура, я не буду ее долго держать, — «успокоил» он Калинина после того, как тот объяснил коллеге свое беспокойство за «любимую девушку». — Она уже все изложила дежурному следователю в ту ночь, и фоторобот имеется. Мы лишь пробежимся по общим моментам.

— Просто она сейчас совсем в неадеквате, второй день на успокоительных, при малейшем упоминании об отце — сразу в слезы, — пояснил Дима доверительно. — Они давно не виделись — с матерью ее он в разводе был, с другой семьей жил, она его очень долго искала, только обрела  и такое…

— Ну да, — сдержанно сочувствуя, заметил следователь. — Ей еще повезло, что она из дома выбраться смогла. Да и вообще, что жива осталась…

— В том-то и дело, странно все это, — пожал плечами Калинин. — Если там были люди с оружием, и они обыскивали дом на предмет ненужных свидетелей, один, с ее слов, прямо в ванну зашел и… не заметил ее?!  Разве такое возможно? Если бы действительно искали, то нашли, и в живых вряд ли оставили бы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Следователь слушал молча, с интересом, однако в глазах его читалась настороженность. Нельзя перегибать палку, напомнил себе майор. Иначе его обеспокоенность этим делом может вызвать подозрение.

— Да и разве можно разглядеть кого-то в замочную щель? А еще хорошо запомнить лица преступников в тот момент, когда на твоих глазах убивают отца? Так хорошо, чтобы составить фоторобот? — снова выразил сомнение Калинин.

— Я постараюсь во всем разобраться, — пообещал Виталий Владимирович и натянуто улыбнулся.

— Пожалуйста, не давите на нее, — немного помолчав, все же попросил Калинин, чувствуя, что разговор пора сворачивать. — Понятно же, что в ту ночь она была в таком состоянии, что могла наговорить того, в чем и не уверена вовсе. И если кого и видела там, то издали, мельком, — и без перехода поинтересовался: — Может, назначить ей психологическую экспертизу?

— Назначим, если понадобится, — согласился следователь и добавил: — Пусть заходит.

Майор покинул кабинет в крайней досаде. Аня тут же подскочила с хлипкого стула, стоявшего рядом с дверью, и уставилась на него полными страха глазами.

— Не переживай, следователь лишь задаст тебе несколько вопросов, — ободряюще произнес Калинин, слегка сжав ее плечи и замечая, как она немного успокаивается от этого прикосновения. — И помни, о чем мы говорили, — прошептал почти одними губами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Аня поспешно кивнула и, вобрав в грудь больше воздуха, направилась в кабинет. Майор прикрыл за ней дверь, но неплотно, чтобы осталась небольшая щель, и можно было подслушать беседу со следователем.

Весь диалог занял немногим более двадцати минут. Калинин вслушивался в каждое слово, удовлетворенно отмечая про себя, что вчерашний разговор не прошел даром, и прежней уверенности в своих показаниях девчонка уже не проявляла. Все чаще она обходилась расплывчатыми фразами «я точно не помню», «кажется, так», «возможно, и нет», но, тем не менее, по ее показаниям следак прошелся основательно. Главными фигурантами в этом деле по-прежнему оставались двое мужчин, один из которых и был изображен на фотороботе. И, по словам Ани, он был «вроде бы похож», что вполне устраивало следователя, но совсем не устраивало Калинина. Ко всему прочему, в довершение их разговора, следователь тяжко вздохнул «Что-то вы темните, девушка».

И эта фраза, ох как, не понравилась майору.

Мало того, что он вовсе не собирался выполнять «приказ» Воронова, так еще и не смог вырулить дело на нужный лад, чтобы следак особенно не лез с вопросами, а Аня изменила свои показания. И что ему теперь делать?!

Точно он знал только одно — девчонку нужно держать под неусыпным контролем.

От следователя они поехали на квартиру к ее отцу. Его новая жена даже не пожелала пригласить их в дом, лишь швырнула на лестничную клетку сумку с Аниными вещами, громко заявив:

— Это ты во всем виновата! Пока ты не появилась, все было хорошо. Из-за тебя он погиб!

Дверь перед их носом с грохотом захлопнулась, а Аня снова заплакала. Мысленно выругавшись, Калинин подхватил сумку и повел девушку в машину. Нигде ей места нет, подумал про себя мужчина. Только в его доме. Только рядом с ним.

Пока ехали обратно домой, Аня немного успокоилась, но выглядела очень задумчивой, и в глазах ее по-прежнему блестели слезы, готовые в любой момент пролиться. Прикинув, что девчонку нужно чем-то отвлечь от  невеселых дум, а в холодильнике «шаром покати», майор свернул в сторону супермаркета. Вытянув девушку из машины, повел ее в сторону торговых рядов с продуктами, где сместил ее мысли на выбор продуктов, и в итоге тележка была набита до отказа. Теперь Аня займется любимым делом и немного забудется. Он был рад и тому и другому — вкусным ужином будет накормлен, и плакать девчонке станет некогда, а значит, и утешать ее снова не придется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})