Цветы Сатаны - Поль Альтер

— Итак, полнейшая тайна.

— Да, если хотите, — подумав, ответил Аверил. — Впрочем, никто и не сомневался в виновности мужа.

— А каким мог быть мотив убийства?

Садовник пожал плечами:

— Пошли ссоры…

— Они ссорились при вас накануне драмы?

— Нет, я ничего не слышал…

— Что же, Ян Гарднер так вот вдруг и решил отделаться от жены? — спросил Питер, не скрывая скептицизма.

— Он, должно быть, все продумал заранее, это точно. Такое преступление не могло быть случайным.

— Что за коварство! Мне все говорили, что вначале он внушал симпатию…

Глэдис, изменившись в лице, покраснев, неожиданно произнесла решительным тоном:

— Конечно, но с такой женой любой потеряет голову! Ха! Очаровательная и благовоспитанная миссис Виолетта Гарднер?.. Потаскушка, вот кто она была!

15

Выпалив это, миссис Аверил покинула гостиную, оставив гостей ошеломленными, а своего мужа — расхлебывать кашу. Тот некоторое время сидел неподвижно, словно пытаясь справиться с возмущением, потом бессвязно что-то заговорил, не переставая подливать себе вино. От его горделивой осанки мало что осталось, глаза бегали, избегая взглядов гостей. Затем вдруг среди объяснения о размножении роз отводками он бросил:

— Глэдис можно понять… Она ревнива по натуре, а эта история выбила ее из колеи.

Чувствуя, что надо ковать железо, пока оно горячо, Питер осторожно спросил:

— У вас была связь с Виолеттой Гарднер, не так ли?

Аверил глубоко вздохнул и кивнул:

— Да… Воды много утекло, и теперь можно об этом говорить. Как я уже сказал, Виолетта частенько приходила посоветоваться со мной насчет цветов. Она всегда была элегантной, вела себя пристойно, очень интересовалась моей работой. Глэдис болезненно ревнивая, на мой взгляд… словом, жена просила совершенно неоправданно остерегаться ее. Но такое она говорила по поводу любой более или менее привлекательной клиентки. А Виолетта, она была лучше всех. «Красива, очень красивая, даже слишком красивая для такого скромного провинциального садовника, как я», — говорил я себе. Мысль об этой женщине мучила меня неотвязно с тех пор, как она поселилась в Марфорде вместе с Яном Гарднером. Я довольствовался тем, что втайне восхищался ею, когда она однажды ни с того ни с сего спросила меня, что я о ней думаю и не нахожу ли я ее такой же красивой, как мои цветы…

Аверил сделал паузу, пристально глядя на стакан, который вертел пальцами, потом продолжил:

— Я было подумал, что она шутит, но заметил в ее глазах нечто необычное. И тогда она так прямо и сказала, что я могу ее сорвать…

Садовник опять замолчал. Слышно было лишь его шумное дыхание.

— Признаюсь, мне не пришлось с собой бороться. Связь наша была короткой, но страстной. Добрую неделю мы тайком встречались каждый день, но огонь вдруг погас… по крайней мере в ней.

Она, как и прежде, стала моей обычной клиенткой. Я, конечно, потребовал объяснений, но Виолетта ответила довольно уклончиво: у нашей связи, мол, нет будущего и лучше будет, если все останется по-старому. Она, естественно, была права, но, несмотря на это, реакция ее показалась мне странной.

— Действительно странно, — отозвался Питер, переглянувшись с Деброй.

— Так все и закончилось, — продолжил хозяин дома с ноткой сожаления в голосе. — Однажды я обо всем рассказал жене. Думаю, она так меня и не простила, но еще больше она возненавидела мою бывшую любовницу, хотя та покинула мир уже много лет назад! Если я и говорю вам это, только для того, чтобы вы знали — Глэдис не знала о нашей связи, пока та была жива. А уж я-то могу заверить вас, что в противном случае жена не справилась бы со своей злостью, все стало бы известно…

— И когда это случилось? В год убийства?

— Да. За несколько месяцев. В феврале, полагаю… Сами понимаете, узнай об этом муж Виолетты, у него был бы мотив для убийства. По этой и по другим причинам я предпочитал помалкивать.

— Кто-нибудь знал о вашей интрижке?

— Нет, насколько мне известно. Но скажу честно, до сих пор во мне сидят разочарование и недоумение. Я так ничего и не понял… Предполагаю, что она подсознательно связала мои цветы со мной… Ведь она была по-настоящему влюблена в них. Страсть эта долго сдерживалась, но проявилась неожиданно, мощно и необычно и так же внезапно стихла. И тем не менее я спрашиваю себя, не было ли какой-нибудь точной причины для таких резких скачков.

— Что-то мне подсказывает, что в ваших рассуждениях есть зерно, — заметила Дебра, до этого рассеянно слушавшая беседу.

— Я и сам это чувствую, но никак не могу ухватить его. Может быть, я все видел в черном цвете после разрыва… Кстати, я однажды заметил Виолетту в компании с полковником. Увидев меня, она как-то странно отвела глаза.

Около часа ночи Питер выпрямился и тяжело вздохнул. С нескрываемым отчаянием он захлопнул крышку сундука.

— Начинаю думать: существует ли этот дневник на самом деле? — проворчал он. — Мы обшарили практически всю комнату — и ничего. Остались только два чемодана. Мне уже не верится…

— Не расстраивайся, Питер, — попыталась успокоить его Дебра, вытирая руки о передник. — В конце концов день прошел не так уж плохо.

— Да знаю я.

— Тебя еще огорчает и поведение Виолетты?

— Не смеши, Дебра!

— А ты считал, что я — сама серьезность?

Питер открыл один из чемоданов, набитый бельем, и ответил:

— По правде говоря, признания Аверила меня поразили. Намеки миссис Маршал я считал всего лишь бабьими сплетнями. И надо же, красавица Виолетта завела интрижку с этим типом!

— А почему бы и нет? Страсть, она не выбирает…

— Согласен, о вкусах не спорят… Но ведь тут еще и полковник замешан, даже профессор Симпсон…

— Ну, в таком случае со стороны «сфинкса» это верх лицемерия… Он даже не намекнул на этот роман!

— О таких вещах не принято кричать на каждом углу!

— Не спорю, но все-таки он поступил не очень порядочно, утаив это от нас, тем более что весь лучился честностью, вводя нас в курс дела. Мог бы дать понять…

— Пока что у нас нет никакой уверенности. Надо бы задать ему вопрос в лоб. Сейчас мне ясно лишь одно: отныне круг подозреваемых расширился. У нас есть два возможных пути: либо убийство из ревности, либо Виолетта оказалась ненужным свидетелем, разгадавшим личность маньяка.

— И в обоих случаях список возглавляет муж. Тебе ведь понятно, Питер, что если Ян Гарднер узнал об измене, у него был повод для убийства… Питер, ты меня слышишь?

Тот застыл на месте. Он рассматривал пачку листков, вынутую из конверта, который достал из чемодана. Странички были сиреневого цвета, вырваны из тетради и покрыты изящным, убористым почерком.

Дебра подскочила к нему.

— О Боже! — воскликнула она, бросив взгляд на листочки. — Похоже, ты нашел, что искал. Но здесь не все? Кажется, эти страницы вырваны…

— Тоже неплохо. Иначе они не находились бы здесь. А теперь посмотрим, — о чем расскажет нам прекрасная Виолетта… Чувствую, что это она, достаточно взглянуть на этот красивый почерк.

16

23 мая

Какой чудесный день! Никогда еще не была такой изумительной «Могила Адониса», и как же прекрасно чувствовать себя каждый раз по-новому счастливой оттого, что можно наслаждаться ее свежими запахами! Что за дивный аромат! Они настолько тонкие, так волнуют, что мне кажется — я каждый раз открываю их заново! Ну чем не доказательство существования Всемогущего, потому что невозможно по-другому создать такое чудо. Увы! Этот многообещающий день вписывается в царящую сейчас в деревне атмосферу. Только что скончался малыш Артур Ли после того, как играл возле пчелиного улья. Это уже второй несчастный случай за последние два месяца.

27 мая

Я внимательно рассматривала людей, присутствовавших на похоронах Артура. Все, казалось, были в горе, даже те, кто мало знал его. И все-таки у меня есть причины сомневаться в искренности чувств одного их них. И скорбь может быть притворной! К сожалению, мне не удалось выделить его, ибо он наверняка незаурядный актер. Тем не менее я кое-что начинаю понимать. Я уже вычеркнула из своего списка несколько имен и подчеркнула те, кому отныне буду уделять пристальное внимание. Начну с того, что нашла любопытным замечание дяди мальчика: он утверждал, что Артур разбил улей дубинкой, так как любил играть в Дон Кихота, принимая за ветряные мельницы все, что стояло поблизости. Однако ни дубинки, ни какой-либо палки рядом не обнаружили. Зато возле улья, с западной стороны, лежал камень. Похоже, именно им и был разрушен улей. Камень этот очень тяжелый, точнее, это один из тех гранитных блоков, что использовались в строительстве пристройки к ферме Джонсов, расположенной в трехстах ярдах от этого места. Малыш Артур мог бы, конечно, его притащить, но потребовалось бы немало усилий, а это совсем не в его характере.