Проклятие скифов - Сергей Пономаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Временно руководителем экспедиции он назначил младшего преподавателя Василия Добрынина — человека надежного, исполнительного и хозяйственного, хотя особого таланта в исторической науке не проявившего. В помощники ему определили младшего преподавателя Корицина Николая, недавнего студента.
Выбор профессора оказался верным — Василий рьяно взялся за работу, нашел в селе дешевое жилье и организовал пропитание для членов экспедиции — эти места были ему знакомы еще по экспедиции прошлого лета. Работали с раннего утра и дотемна, Василий все находки складировал у себя, дотошно описывал их в полевом журнале, помня крылатое выражение профессора: «В исторической науке мелочей не бывает!» Кроме того, он зорко следил, чтобы студенты не баловали и с местными красавицами амуры не крутили.
Несмотря на уверения старого профессора, напутствовавшего Василия перед отъездом, что наука — это одно, а политика — совсем другое, и если на это другое не обращать внимания, то жизнь будет протекать без изменений, в прежнем русле, вскоре оказалось, что это не так. В село явилась немецкая карательная команда во главе с прямым как палка обер-лейтенантом. Офицер грозно поигрывал стеком, то и дело трогая усики с загнутыми кончиками «а-ля Вильгельм», словно проверяя, на месте ли они. Целью германцев было восстановление попранной справедливости: несмотря на демократический Декрет о земле правительства УНР, вернуть оную (землю) прежним хозяевам — помещикам. А чтобы это требование лучше поняли, объяснили доходчиво — выпороли самых горластых и тех, у кого в хате нашли вещи из разграбленного имения, то есть всех без исключения мужиков. После этого мужики с облегчением перекрестились — «пронесло!», так как в соседнем селе пару заводил без лишних разбирательств вздернули на деревьях. Прижимистые германцы даже виселиц не стали строить для таких смутьянов.
В Ямках обошлось без смертоубийства благодаря заступничеству местного помещика Радисного, человека просвещенного и либерального, но не до такой степени, чтобы полностью простить селян за разграбление поместья.
Офицер дотошно проверил у Василия документы на раскопки и потребовал предъявить ему находки, с помощью переводчика придирчиво сверив их с записями в полевом журнале. Глиняные черепки, изъеденные ржавчиной мечи и наконечники стрел его разочаровали, и он, презрительно обозвав Василия свиньей, несмотря на то что тот был весьма тощ, хотя и ростом с каланчу, удалился, ничего не взяв. Василий только тогда спокойно перевел дух, так как гнева профессора боялся больше, чем немецких шомполов. После ухода германцев крестьяне втихую переговорили между собой, пожалев, что раньше не догадались имение сжечь, а либерального помещика утопить в пруду, — тогда бы и землю некому было возвращать. Но теперь делать этого было нельзя — германец больно лют. Потеря земли озлобила крестьян, и они стали недобро поглядывать на археологов из Киева, то и дело вызывая их на политические словесные баталии, а потом взвинтили цены на продукты и за работу, когда требовалась их помощь.
Василий ввел для членов экспедиции жесткий режим экономии, и тут подоспело сообщение о том, что немцы разогнали Центральную Раду, а нескольких бывших министров будут даже судить.
Несмотря на оптимизм Василия и уговоры, сразу несколько студентов отправились домой, а к исходу второго месяца в экспедиции осталось двое — Василий и его помощник Николай. Последнее письмо от профессора было получено месяц назад, тот сообщил, что есть надежда получить деньги от правительства Скоропадского, поэтому ни в коем случае не сворачивать работы, а он, как только утрясет финансовые вопросы, незамедлительно приедет. При всем своем желании Василий не мог покинуть раскопки, так как отвечал за множество привезенного с собой инвентаря, а вдвоем доставить его обратно было невозможно, да и денег на это не было. Василий и Николай продолжали ходить на раскопки, но уже особо не старались, понимая бесполезность своих усилий и ощущая грозное дыхание наступившего времени перемен. Теперь они в полной мере смогли оценить мудрость высказывания древнего китайского мудреца: «Нет ничего хуже, чем жить во времена перемен».
Местные крестьяне, люди практичные и интуитивно мудрые, снова изменили к ним свое отношение, оставив враждебность и перейдя на ехидство и насмешки, будто перед ними были юродивые. Порой они развлекались тем, что приходили на раскопки и, присев на корточки и закурив самокрутку самосада, в клубах вонючего дыма мудрствовали обо всем на свете, пока красные от злости, но молчавшие Василий и Николай упражнялись с лопатами. Особенно в этом усердствовал Тимоха — хозяин дома, где они квартировали, с легкой руки которого их прозвали «ерологами». Тимоха был невысоким костлявым мужичком с побитым оспой лицом и необыкновенно мощным голосом как для такого неказистого тела. В отместку археологи прозвали его Шаляпиным, на что тот чрезвычайно обиделся, несмотря на то что сравнение со знаменитым басом России должно было бы ему польстить.
Однажды археологов накрыл весенний ливень — и не дождь, и не град, а что-то среднее. Чертыхаясь, мокрые, они добежали до натянутого между деревьями брезента и спрятались. Желания продолжать работу у них не было, они мечтали поскорее оказаться в доме и для начала выпить по стопке самогонки из наполовину полной бутылки, недавно купленной у Тимохи по баснословной цене. Когда закончился дождь, они вернулись на место раскопок и собрали лопаты, кисточки, совочки, сняли спасительный брезент, пропитавшийся влагой и поэтому плохо сматывающийся в рулон, сразу многократно утяжелившийся. Оставлять здесь ничего было нельзя, так как крайне хозяйственные крестьяне любой вещи нашли бы применение.
Василий захотел сходить по малой нужде и, так как был человеком интеллигентным, решил для этого использовать дальний прошлогодний ров, заброшенный ввиду бесперспективности. Только он стал на край траншеи, готовясь спрыгнуть вниз, как влажный грунт мягко поехал под ним, и не успел он сообразить что к чему, как оказался внизу, пребольно уткнувшись носом в противоположную глинистую стенку. Чертыхаясь и кляня себя за свою воспитанность некультурными словами, Василий попытался привести в порядок выпачканную глиной одежду, что в таких условиях было делом невозможным. И тут он заметил, что вызванный им оползень приоткрыл край известковой плиты. Почувствовав, как участилось биение сердца в ожидании чуда находки, он позвал Николая, и вдвоем они углубили яму и расчистили плиту. Теперь уже не было никаких сомнений: перед ними какое-то сооружение, сложенное из неровных известковых плит, похоже, очень древнее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});