Волк по имени Зайка (СИ) - Галина Гончарова

— мой командир…

— Да, Томми?

— Маки и еще один решили сбежать и предупредить вашего щенка…

— что?! Когда?

— Завтра ночью.

Я беру себя в руки. Завтра еще не настало, так что время есть. Хлопаю Томми по плечу.

— Том, ты молодец. С меня причитается, а пока — возьми.

Отвязываю от пояса кошелек. Томми принимает его, не скрывая жадных огоньков в глазах.

— Я могу рассчитывать, что стану десятником?

— Это само собой…

А следующим вечером у коней Маки и его приятелей встречают все остальные.

— Далеко ли собрался, предатель?

Маки не разменивается на ответы. Все пятеро собираются дорого продать свою жизнь. И троих они забирают с собой. Мне не жаль. Лучше небольшой, но хороший отряд — это первое. И второе — надо повязать людей кровью перед серьезным делом. Сначала малой, а потом и большой.

— мрази, — Шакр словно сплюнул.

Я прикрыл глаза. Ну, умные ведь люди…

— Я смогу договориться с лойрио. Получите много денег, уедете в другую страну…

— А мне и в Торадоре неплохо. Алек, заткни рот этой гниде.

— не надо. Я буду молчать, если я задохнусь — с вас спросят, а у меня нос заложен…

Это приняли во внимание.

— а что с ним делать потом?

— Лойрио очнется — он и решит.

И словно по заказу с другого конца поляны донесся слабый стон.

Колин.

Было дико больно. Наверное, от боли я и в себя пришел. Болела вся грудь. Больно было вдыхать и выдыхать, шевелиться, даже глаза открыть… хотя нет. Глаза открывать было не больно, только толку — чуть. Темнота и где‑то сбоку что‑то светится. Я чуть шевельнулся, чтобы проверить, не связан ли я — и не смог сдержать стона. И тут же кто‑то громко вскрикнул.

— Лойрио очнулся!

Через минуту надо мной склонилось лицо Шакра.

— Лойрио, вы как?

Сложный вопрос. Все болело, да, но умирать я не собирался.

— Жи…ть…

Хотелось сказать, что жить буду, но горло перехватило — и я едва не раскашлялся. Слава Четырехликому, Шакр сунул мне в рот горлышко фляги, умело поддержал голову, чтобы я не захлебнулся. Я сделал пару глотков воды и смог говорить почти нормально. А что голос чуть подрагивает от боли — разве это важно?

— Жить буду. Доложите обстановку, десятник.

Шакр усмехнулся.

— После того, как вы перебили лучников, мы смогли сражаться всерьез. Занялись этими предателями. Шестерых убили, Крашри удалось схватить живым, остальные сбежали.

— И пес с ними…

— Крашри мы уже предварительно расспросили. Ему заплатил ваш отчим.

— Тварь паскудная.

— Очень точно подмечено, лойрио. А вы не хотите рассказать, как справились с пятью солдатами и кто вас перевязал?

— я сильно ранен?

Шакр хмыкнул.

— я бы сказал, что смертельно.

— Да? А почему я жив?

— Сказал бы, если бы не видел своими глазами. Вас, лойрио, ранили в грудь. Мечом, серьезно, насквозь. При таких ранах не выживают, но ваша выглядит заживающей. Края как склеились, гнилью не тянет, дышите вы ровно и спокойно… что произошло?

Я попробовал вдохнуть чуть поглубже — и получил в награду острый укол боли.

— я решил зайти в тыл засаде — и положить, сколько смогу.

— и чудом не полегли сами.

Шакр привычно ворчал. Я усмехнулся — ну ничего‑то не меняется.

— не полег же…

— Чудом. И мне интересно — кто это чудо?

— не знаю. Двоих я положил сразу, третьего на подходе, двое оставшихся меня всерьез теснили, помогла зайка… она здесь?

Шакр огляделся.

— Была с вами, когда мы пришли. Сидела рядом, шипела на всех.

Белый комок громадным прыжком выметнулся из темноты — и обернулся моей заюшкой. Зверюшка смешно подергала носиком, задвигала ушами и стала подбираться ко мне с намерением ткнуться в руку. Я с наслаждением почесал подставленный лобик.

— Она отвлекла одного из негодяев, я смог его достать.

— а второй достал вас. Кстати — вынесите вашей зайке выговор. Пять луков — и на всех тетива в лохмотья, а она стоит недешево…

— Выношу. Благодарность. Если бы меня положили, они бы опять стрелять начали.

— и так бы… были у них запасные тетивы с собой.

— Их еще поменять надо.

— тоже верно. Умная зверушка.

— Надо будет потом узнать, кто ее выучил. Нам такой человек пригодится. Хоть мне, хоть дяде.

Шакр кивнул.

— Узнаем. А что потом?

— Пятый меня‑таки достал. Я его положил, но и сам…

— и кто вас перевязывал?

— не знаю, — честно признался я. — Тут была женщина…

— Женщина?

— Девушка. Такая красивая… как небесное видение. Белые волосы, голубые глаза, само очарование…

— Видно, не так уж вас и зацепило…

— я помню, как она меня перевязывала.

— а потом?

— не знаю. Она меня чем‑то напоила, я сознание потерял…

— а в чем она была одета? Крестьянка?

Щекам стало подозрительно горячо. Ушам — тоже.

— Она была обнаженной.

— Вообще?

Я сверкнул глазами. Можно подумать, я сильно рассматривал. У меня было занятие поважнее. Я умирал!

— кажется, да.

— Лесной дух, не иначе — один из солдат сотворил знак Четырехликого.

— Может, и так. Говорят, они действительно красавицы. А волосы точно не зеленые были?

— Вроде белые…

Зоя.

На поляне было весело и людно. Колин уже пришел в себя и что‑то рассказывал Шакру. Я подлезла поближе, отметила, что мальчишка мне обрадовался и принялась принюхиваться. Это люди нюхом обделенные, а мы, оборотни, по запаху можем сказать, чистая рана или грязная, как она заживает, даже помрет человек или нет. От умирающих такой запах… своеобразный…

Но рана Колина пахла запекшейся кровью — хорошо, пахла жив–травой, что еще лучше, а судя по тому, что мальчишка вполне хорошо разговаривал и дышал — воздух в нее не попал.

Выживет. Дня три еще пролежит, а потом может бегать. Эта травка с того света и не таких вытаскивала…

Колин как раз рассказывал о своем спасении. Я немного тревожилась — не заметил ли он оборота, но потом успокоилась. Мальчишка явно бредил.

Я — красавица?

Точно, бред. Или головой ударился, когда падал. Ну да ладно, главное, что его спасение списали на лесных духов… странные люди! Придумывают себе что‑то…