Из тени и тишины - Керри Энн Райан

— Ты была там с Брэлинн, пыталась спасти себя. А я был тут, на собраниях, пытался продумать план. Я должен был искать тебя, — я отодвинулся от нее и стал расхаживать, Огонь скользил по пальцам, Земля гудела под ногами. Я знал, что другие ощущали мою магию, мой пыл. Но я решил… плевать. Я устал все скрывать, боясь, что они подумают, что я был королем без королевства, который не умел управлять эмоциями.

Они могли разобраться со мной позже. Сейчас мне нужно было убедиться, что Лирика была целой, и мне было больше не на чем сосредоточить гнев, когда мы не могли напрямую напасть на врага.

— Ты не мог бросить наш народ, — строго сказала Лирика, но мой мозг застрял на одном слове.

Наш. Она сказала «наш народ».

Было так странно думать, что я больше был не один во всем этом. Что я ощущал ее в своей душе, ее сердце билось рядом с моим. Я не думал, что найду свою половинку, и я не был уверен, что был способен на такое.

Я был проклят, потерял почти всех, кого любил, и мне приходилось жить так, как я не выбирал. Люди ненавидели меня, принца темного двора, по крайней мере, когда свет считался добром, а тьма — злом. Мы оказывались на пути, который был выбран за нас задолго до нашего рождения. Но я как — то встретил другую половину моей души.

Казалось, я не заслуживал ее. Казалось нечестным, что у меня был этот миг покоя и счастья, когда у других ничего не было.

Может, было бы лучше, если бы я ушел. Дал ей шанс жить без меня. Но я был не таким. И я уже ушел до этого. Больше я так не сделаю.

Она была моей, а я — ее, и миру с судьбой придется мириться с этим.

— Почему ты так на меня смотришь? — с опаской спросила Лирика.

— Знаю, ты рассказывала нам о том, что было у Серого, но ты точно кое — что опустила, — сказал я через миг, разглядывая ее лицо.

Ее глаза потемнели, и часть меня ненавидела себя за то, что я поднял эту тему, но мне нужно было знать.

— Ты прав. Я кое — что не смогла рассказать другим.

— Ты можешь рассказать мне.

Она разглядывала мое лицо, а потом улыбнулась, хотя это не затронуло ее глаза. Я погладил ее щеку пальцами, мне нравилось, как ее глаза закрылись. Она прильнула ко мне.

— Я знаю, что могу рассказать тебе все. Так странно, что я могу это сделать.

Я рассмеялся.

— Да? Странно?

Она мило покраснела, румянец покрыл ее щеки и спустился по ее шее.

— Странно, что мне есть кому рассказывать обо всем. Я не знала, смогу ли. Такое ощущение, будто я знала тебя всю жизнь, а не то, сколько на самом деле.

— Кажется, будто намного дольше, да? Но, видимо, так бывает у родственных душ.

— Видимо, такое бывает, когда это настоящее, — отметила она, и я кивнул, зная, что она обходила тему. Ничего. Я мог подождать. Но я надеялся, что она все расскажет.

Не только из — за того, что я хотел знать, но и потому, что я знал, что ей нужно было снять бремя с души.

— Ты знаешь, что мне вредил не только Серый, да?

— Знаю, — прорычал я. Огонь в камине рядом с нами рос, белые кончики его языков были такими яркими и жаркими, что могли сжечь плоть мгновенно. Она прищурилась, и я пожал плечами.

— Ты знаешь, что это разозлит меня, что бы ты ни сказала. Мою магию нужно куда — то выплескивать.

— Я знаю, но не нужно сжигать замок, пожалуйста.

— Ничего не обещаю, но постараюсь, — сухо сказал я.

— Это уже начало, — она выдохнула. — Это был Серый, но резал меня Дурлан. Он всегда был с ножом.

Трещина появилась в стене рядом с нами, моя магия Земли бушевала, Огонь буйствовал в камине. Ладони Лирики вдруг легли на мое лицо, погладили мою кожу, спустились к моей груди. Она успокаивала меня.

— Хватит. Я в порядке. Он даже шрама не оставил. На мне ничего от него не осталось.

— Я его порву.

— Тебе придется встать в очередь, потому что я первой хочу его порвать, — прорычала она.

Я поцеловал ее. Она еще не была такой горячей при мне.

— Он все еще там, но я убила Гаррика, — сказала она без раскаяния. Я был благодарен за это. Если бы она жалела о его смерти, я сделал бы все, чтобы она поняла, что она не должна ощущать раскаяние за то, что ей пришлось сделать. И Гаррик причинил нам много боли.

— Прости, что я не смог сделать это за тебя, — честно сказал я.

— Мне нужно кое — что делать самой, и не только из — за того, что я — Жрица Духа.

— Возможно. Но если бы я мог оградить тебя от неприятного, я бы это сделал.

— Это было бы мило, но не выйдет, — она выдохнула и отошла, стала расхаживать.

— Что такое?

— Серый говорил мне кое — что, и я не должна верить ему на слово, но боюсь, это может оказаться правдой.

— Что? — мне стало не по себе.

— Он сказал, что на его стороне другие. Кто — то из наших рядов.

— Я бы не удивился, — прорычал я, гнев снова вспыхнул во мне.

— Он сказал, что у него есть сын.

Я застыл, моргнул, мысли кипели.

— У Серого есть сын?

— Да, и он сказал мне имя, — прошептала она, ее ладони дрожали. Я шагнул вперед и обнял ее.

— Какое? — едва слышно спросил я.

— Люкен, — прошептала она.

Я напрягся и выругался под нос.

— Бастард из Люмьера — сын Серого?

— Не зови его так, — рявкнула она.

— Они так его зовут, а не я.

Я отодвинулся, чтобы посмотреть на нее.

— Люкен не знает, да? — спросил я, зная, что так и должно быть.

— Не знает. Потому я знаю, что он на нашей стороне. Он сделает все ради Родеса, Розамонд и Брэлинн. Он не Серого. Но я не хочу, чтобы кто — то еще знал и смотрел на него по — другому. Я не хочу недоверие в наших рядах. Если оно проникнет, мы станем слабее, чем уже есть. И я не хочу, чтобы Люкен ненавидел себя еще больше, чем он ненавидит себя за то, что не смог защитить Брэлинн.

— Но ему придется узнать, — сказал я, ненавидя себя за