Божий Дом - Сэмуэль Шэм

Нас накрыло грустью подавленной жизни Джо, каждый осмыслял это, пока, наконец, Толстяк вновь не начал улыбаться и сказал:

— Говорил ли я тебе о своей мечте, Изобретении?

— Нет.

— Анальное Зеркало Доктора Юнга: Великое Американское Медицинское Изобретение.

— Анальное Зеркало Доктора Юнга? Что это может быть?

— Помнишь, во время института, на занятиях гастроэнтерологии они советовали нам осмотреть собственный анус с помощью маленького зеркала?

— Да.

— У тебя получилось?

— Нет.

— Конечно нет. Это невозможно. Но теперь, с помощью Доктора Юнга, каждый сможет осмотреть свой анус в комфорте и тишине своего дома.

— Так что же это такое? — вопросил я, втягиваясь в игру.

Он показал мне, что это было. На салфетке он нарисовал сложную систему двух взаимно отражающих зеркал и большой фокусирующей линзы, спаянных между собой планками из нержавеющей стали. Он нарисовал путь и преломление луча света на пути от жопы к глазам и обратно, раскрасив это всеми цветами радуги и добавив сложные выкладки и графики. Закончив, он сказал:

— Знаешь, сколько американцев испытывают боль при дефекации и видят кровь в стуле? Миллионы.

— Почему только американцы, — сказал я, веселясь. — Почему не весь мир?

— Именно. Одна проблема — перевод. Миллионы у нас, миллиарды по всему миру. Анус вызывает любопытство у всего человечества. Все хотят его увидеть, но никто не может. Как черная Африка в предмиссионерскую эпоху. Конго человеческого тела.

Волосы у меня на затылке зашевелились, когда я сообразил, что, возможно, он серьезен:

— Ты ведь шутишь?

Толстяк не ответил.

— Это самая идиотская идея, которую я слышал!

— Ничего подобного. И, к тому же, о новых изобретениях всегда так говорят. Это, как эти, вагинальные зеркала, которыми пользуются гинекологи всего мира. Кстати, ты можешь настроить анальное зеркало и дать возможность женщинам ознакомиться со своими интимными частями. Это универсальное устройство. УЗНАЙ СВОЮ ЖОПУ. — Расставив руки, изображая плакат или наклейку на бампер, Толстяк продикламировал: — «ЗАДНИЦЫ ПРЕКРАСНЫ. ОСВОБОДИТЕ ЗАДНИЦЫ». Потенциал для человечества, да и в финансовом плане, огромен. Бооольшиие деееньгиии.

— Это же дикость.

— Именно поэтому это будут покупать.

— Это же шутка? Ты же не построил анальное зеркало, правда?

Толстяк сидел с отсутствующим видом.

Растерянный, я сказал: «Да ладно, Толстяк, перестань». И я умолял сказать мне правду. Это было настолько невероятно, что могло оказаться правдой. Я подумал, что было нереальным в Америке? Джек Руби разносящий живот Ли Харви Освальду в прямом эфире, коричневые бумажные пакеты с наличкой, которые заносили в вице-президентский кабинет Спиро Агню.[76] Я был неправ, очень неправ, не признавая реальность абсурда.

— Давай, Толстяк! Скажи, наконец, ты всерьез или опять издеваешься?

— Издеваюсь?! — казалось, он вышел из транса и, собравшись, сказал: — Конечно, я не всерьез. Никто же не задумает всерьез такое сумасшедшее нечто. Только, Баш, запомни про Анну и других гомеров: ЛАТАЙ истории и прячь это от Джо. Увидимся.

Я попытался. Я решил оставить Анну О. в покое и приложить все усилия, чтобы ничего с ней не делать. Зависнув на грани смерти, Анна держалась только на принципе ПЕРВОГО ЗАКОНА: «ГОМЕРЫ НЕ УМИРАЮТ». Наконец-то, проходя мимо ее палаты, я услышал здоровый слабоумный РУУУДДЛ и мое сердце перевернулось от радости, и я понял, что с Анной все было в порядке и, что я научно обосновал правоту Толстяка, и, что ничего не делать для гомеров, на самом деле, для них — все и чем больше я ничего для них не делал, тем им делалось лучше, так что я решил, что отныне я буду не делать ничего для них сильнее, чем любой другой интерн Божьего Дома. Теперь мне осталось найти способ скрыть это от Джо.

Пока что было неясно, как ортодоксальный подход к медицине, проповедуемый Джо, сработает на тех, кто по мнению Толстяка может умереть, на молодых. Вонючее и душное лето продолжалось и выматывало нас, Америка купалась в новостях, принесенных мелким бюрократом по имени Батерфилд, который рассказал, что Никсон был настолько опьянен своим президенством, что установил звукозаписывающию аппаратуру, чтобы сохранить каждое бессмертное президентское слово, которое, используя какие-то новые правила, он отчаянно пытался превратить в исключительные полномочия, чтобы спастись от Сирика и Кокса.[77]

Мы с Чаком сдались фанатизму Джо в ведении неизлечимых молодых, разрешив ей показать нам, как делать все, что можно для негомеризированных умирающих пациентов. Целый день мы болтались за ней, используя ее как живой учебник, а так как она не доверяла нам ни в чем, мы использовали ее для особо неприятных процедур вроде ручной раскупорки кишечника[78].

Я рассказал Чаку и Потсу об анализе Толстяка в отношении Джо, так что мы старались вести себя прилично и порой обращались с ней, как с готовым рухнуть карточным домиком. Мы прятали от нее все наши безобразия, включая ничегонеделание для гомеров. Я проживал долгие скучные повторяющиеся дни с Джо, сохраняя Толстяка живым внутри себя, а каждую третью ночь мы все так же вместе дежурили. Я помнил то, что он сказал о себе: «Я говорю то, что любой док закапывает вглубь, и оно точит их изнутри».

Я изучал Джо и видел симптомы язвы у нее, большой язвы у Рыбы и гигантской — у Легго. Я чувствовал присутствие Толстяка постоянно, почти осязаемо, где-то на границе моего взгляда.

У меня был Толстяк, а Чак оставался самодостаточным, что позволило нам переживать все, что было даже хуже гомеров, но у Потса не было никого и ему было очень хреново. Продолжая убиваться из-за того, что он не рассказал Толстяку об изменении печеночных ферментов у Желтого Человека, Потс не утаивал ничего от Джо. А так как его дежурства совпадали с Джо, его дни не отличались от его ночей, и он продолжал делать все возможное для всех сорока пяти пациентов, каждый день.

Даже если бы Потс и хотел оставить в покое гомера-другого, он бы не смог утаить это от Джо, так как в своем недоверии, Джо большей частью забрала ведение пациентов Потса на себя. Как готовый на все студент-отличник, Джо сидела всю ночь, писала длинные дискуссии с ссылками на источники в историях «потрясающих случаев», каждый ПИК, и крик гомера, и вопрос медсестры, отражавшиеся от кафельных стен отделения, позволяли ей чувствовать себя нужной, а жизнь полной смысла: то, чего у нее не было вне Божьего Дома.

Потсу было еще хуже. Благодаря агрессивному подходу Джо к гомерам, им становилось хуже и их невозможно было СПИХНУТЬ, а те, кто умирал молодым, все равно умирали, лишь дольше, и количество пациентов Потса росло, и из сорока пяти пациентов, он вел двадцать пять.

Подход Джо к работе означал, что во время своих дежурств он не спал ни минуты, а днем он вынужден был работать дольше и тяжелее. Мы с Чаком, оба свободные, когда Потс дежурил, становились все лучшими и лучшими друзьями, а Потс становился все более тихим и замкнутым. Его жена, пробивающаяся через свою хирургическую интернатуру в ЛБЧ, где она дежурила через день, практически исчезла из его жизни. Мы смотрели на погружающегося Потса и, чем глубже он погружался, тем менее реальной представлялась возможность его вытащить. Даже его пес начал чахнуть.

Во время августовской грозы Желтый Человек начал кричать, но, по выражению лица Потса, казалось, что это его печень кричит, разрываемая болезнью. По случайному стечению обстоятельств, еще одна патология печени попала к Потсу: Лазарус был уборщиком среднего возраста, который сделал не очень хороший выбор пожизненной ночной работы, что позволяло ему тихо и незаметно для остальных уничтожать свою печень дешевым алкоголем.

Его болезнь не была чем-то особенным. Это был классический цирроз печени на кончике бутылки, обернутой в коричневый бумажный пакет, который можно найти на любом углу мира. Лазарус должен был умереть и прилагал всевозможные усилия, чтобы это сделать. Но на его пути были Джо и Потс. Вначале их усилия казались героическими, но вскоре, даже по меркам Божьего Дома, превратились в легендарные. Иногда мы с Чаком пытались подбодрить Потса, объясняя, что цирроз, как бы грустно это ни было, неизлечим.

— Да, — сказал Потс. — Долбанная печень, она все время до меня добирается.

— Почему бы тебе не позволить ему умереть? — спросил я.

— Джо сказала, что он выживет.

— Выживет, если вырастит новую печень, — сказал Чак.

— Джо сказала, что я должен сделать абсолютно все возможное.

— А ты сам этого хочешь? — спросил я.

— Нет, цирроз неизлечим и, к тому же, я расскажу тебе кое-что: последний раз придя в сознание, Лазарус сказал мне, что хочет умереть. Он был в агонии, он умолял меня дать ему умереть. Последнее пищеводное кровотечение, когда он тонул в крови, напугало его до смерти. Я хотел бы дать ему умереть, но я боюсь сказать Джо о б этом.