Тайный голос - Глория Беннетт

Улисс засмеялся, потом стал серьезным.

— Слушай, ты сказал мне о любви, о моей влюбленности или мне показалось? С чего ты взял это?

— Ну, считай, что показалось. Я же старый волк в овечьей шкуре. Меня бросали такие роскошные женщины! Это только я заметил. Не бойся. Я же вижу, как ты каменеешь в ее присутствии, а когда ее нет, но она рядом, ты ждешь ее. Кстати, ты ей тоже небезразличен, так что у тебя есть шанс.

— Шанс провести одну ночь, а потом оказаться на улице? Зачем я ей нужен с ее талантом и деньгами?

— У нее свой талант, а у тебя свой. Она женщина, а ты мужчина. Люби, как умеешь. У вас должно быть партнерство, а не доминанта кого-то над кем-то. Понимаешь? Восхищайся тем, что она хорошо умеет делать, и корректируй ее промахи. Она станет делать то же самое. И у вас все получится. Ладно, не хочешь рисковать, твое дело. Но я бы хотел увидеть вас вдвоем на моей премьере. Может, выпьем за это дело?

— Уайн, мне кажется это лишнее. Иначе премьеры не будет. Давай заключим пакт — ты не пьешь и завоевываешь сцену, а я делаюсь правильным мужчиной и завоевываю Энн.

— Уговорил. Это даже интересно. Но, если ты проиграешь, я начну пить.

— Рискованное дело я задумал. Кто меня за язык тянул?

— Все, ставки сделаны, господа! Спокойной ночи!

Улисс ушел к себе, а Уайн задумчиво прохаживался по дому. Завтра или послезавтра он покинет этот гостеприимный кров. Начнется новая жизнь. Не такая комфортабельная, как здесь, но другая. Его жизнь. Любимый Нью-Йорк, маленький дешевый апартамент, репетиции, встречи. На этот раз он не сорвется. Конечно, поздно надеяться, что в его возрасте он сделает головокружительную карьеру, время потеряно. Но надо надеяться. Артисту нужна надежда… и немножечко любви. Уайн вздохнул и вышел на воздух. Он обогнул усадьбу и направился на половину Модесты. Подошел к дверям. Дверь была не заперта. Уайн вошел в маленькую прихожую, прошел по коридору мимо изящного будуара и деликатно постучал в дверь спальни.

— Войдите, — раздалось за дверью.

Странно, она даже не спросила, кто там может быть, тоже ждала?

Уайн робко вошел в комнату. Модеста сидела возле туалетного столика. Она уже оделась в пестрый халат — кимоно с широким поясом, но еще не стерла косметику с лица. Увидев Уайна, она тихо и удивленно вскрикнула. Но тут же овладела собой и выжидательно посмотрела на неожиданного ночного гостя.

Уайн непринужденно сел в кресло, сделал вид, что собирается закурить, но потом рассмеялся и развел руками: дескать, пошутил.

— Модеста, — начал он, придавая своему бархатному голосу еще более мягкий доверительный тембр, — я уезжаю, и мне не хотелось бы расстаться с тобой так… словно мы чужие.

— Расстанемся как родные, — насмешливо ответила Модеста. — Одна моя родственница завтра утром явится. Считай себя вторым по степени родства.

— Ну это же все не то! Не так! — воскликнул Уайн. — Ты говоришь так из гордости, а не от сердца. Хорошо, я виноват. И не виноват. Но если ты хочешь… Вот я встал на колени. Я весь твой. Можешь разить меня мечом, жечь огнем…

— Я тебя водой оболью сейчас, жалкий комедиант! Встань с колен и перестань хватать меня за юбку. Что ты такого сделал? За что тебя прощать? Это ты меня прости, что я не смогла тебе увлечь.

— Для тебя я жалкий? Конечно, что может быть ничтожнее несостоявшегося в постели мужчины. Но есть вещи, которые нельзя говорить. Нельзя говорить мужчине, что он импотент.

— Это не ко мне. Это тебе сказал кто-то другой! Вот ей и устраивай спектакль!

— Ты ревнуешь, Моди? Ты ревнуешь меня к этой аферистке? Этой малолетней нимфоманке? Я все делал ради тебя! Пил какую-то гадость, у меня только вчера прекратилась диарея. Представь себе. Я хотел потренироваться на этой шлюшке, чтобы войти в норму и доставить тебе море удовольствия.

— Я тебе не верю. Ты обманываешь меня!

— Ты злишься, как юная любовница! Как будто твой муж тебе никогда не изменял…

— Представь себе, нет!

— Поэтому он так рано умер.

— Как тебе не стыдно! У него было больное сердце! Да если бы не моя забота, он умер бы на десять лет раньше. Мне даже врач так сказал. — Модеста прослезилась.

Уайн вскочил с колен и бросился ее обнимать.

— Ну, прости меня. Знаю-знаю, ты чудная, заботливая. Будешь обо мне так же заботиться? Обними меня, дорогая. Я только твой, твой маленький глупый Уинни! — Уайн привлек к себе Модесту и потянул ее к широкой кровати, стоящей за пологом.

Она не сопротивлялась.

— Погаси свет, мне неудобно при свете.

— Как скажешь. Мы просто полежим рядом, если хочешь. Просто полежим. Кажется, у меня что-то начинает получаться! У тебя роскошные бедра! Как у красивой породистой лошади. Ну, моя кобылка, сегодня наша ночь, и я тебя заезжу до изнеможения! Взбрыкни-ка! Вот так! Ты моя королева!

Модеста, растерявшись от неожиданного пыла и бурных ласк своего недавнего недруга и изменщика, послушно отвечала на его призывы. Но постепенно ее уснувшая плоть начала пробуждаться. Ее муж был не очень здоровым человеком и редко баловал ее супружескими ласками. Но он был добр, приветлив и ничем другом ей не отказывал. Она считала себя счастливой женой. Она и была прирожденная жена и хозяйка. Работа в доме доставляла ей огромное удовольствие. Ей никогда не надоедало благоустраивать свое гнездышко, мыть окна и протирать хрусталь, менять занавески и скатерти к праздникам — Дню благодарения, Рождеству, Пасхе, Дню святого Патрика (ее муж был ирландцем). Она составляла меню на каждый день, разводила цветы, шила, вязала и вышивала. Чтобы мужу было интересно с ней проводить время, Модеста много читала и была в курсе всех последних новостей, даже спортивных. Она любила принимать гостей и не только готовила вкусные блюда, но и продумывала развлечения. Быть хорошей женой было ее призванием и профессией. Когда мужа не стало, она растерялась. Образования у нее не было, сбережений осталось немного, так как в последние годы муж часто болел. Пришлось выставить на продажу дом, так как платить за него она не могла. Ведь она была безработной. Модеста ума не могла приложить, где ей искать работу. Как и всегда в таких ответственных случаях, она решила пойти в церковь и посоветоваться с Божьей Матерью. И Богоматерь явила ей чудо. Священник спросил ее, не согласилась бы она работать домоправительницей в богатом доме, так как одна дама спрашивала у него рекомендации. И Модеста с радостью согласилась. Ведь, по сути, она опять становилась хозяйкой и должна была делать то же самое, что делала у себя дома. Свой дом Модеста сдала внаем и переехала жить к Энн. И обе женщины было очень довольны друг другом. Модеста относилась к хозяйству Энн с такой же любовью, как к своему. А ее книги знала почти наизусть. Она считала свою хозяйку существом высшей расы и боготворила ее. Как когда-то боготворила мужа.