Граальщики. Солнце взойдет - Том Холт

— Существуют тайные ключи к тому, где можно отыскать эти вещи, — продолжал Джордж, вытирая нос тыльной стороной кисти. — Вообще-то мне не позволено помогать вам слишком много…

— Почему?

— Королевские Предписания, — пояснил карлик. — Но тем не менее, я могу дать несколько намеков.

— Например?

— Например… — повторил карлик и действительно выдал несколько весьма прозрачных намеков. По правде говоря, по сравнению с намеками Заячьей Губы говорящие часы можно счесть образцом неопределенности.

— Ага, — сказал Боамунд. — Хорошо. Спасибо.

— Не стоит благодарности, — отвечал карлик. — Был счастлив оказать услугу. Напомни обо мне сэру Пертелопу. Передай ему, что у него до сих пор хранятся три фартинга моего двоюродного дедушки в тридцать седьмом колене.

— Как поживает твой двоюродный дедушка в тридцать седьмом колене?

— Он умер.

— Печально это слышать.

— Такое случается, — ответил карлик. — Как бы там ни было, не бери в голову. Послушай, ты не мог бы расписаться вот здесь?

Он достал из внутреннего кармана какую-то бумагу официального вида.

— Что это? — спросил Боамунд.

— Моя увольнительная, — радостно отвечал карлик. — Видишь ли, моя семья была связана договором с Рыцарями Грааля в течение многих поколений. Пока договор в силе, мы обязаны тратить огромное количество времени на службу. Мой двоюродный дед в тридцать седьмом колене работал всю свою жизнь, за исключением тех десяти минут, в течение которых король Артур подписывал свое отречение, когда рыцарские ордена перестали существовать. С тех пор мы… — карлик слегка содрогнулся, — …постоянно крутимся здесь, ожидая, когда нам представится случай сделать все как положено. И вот теперь, благодаря тебе, мы можем завязывать и уходить восвояси. Какое счастье, что ты подвернулся, ей-богу!

— Действительно, — согласился Боамунд, подписывая бумагу большим крестом.

— Или, точнее, — сказал Джордж, — это предназначение. Твое и мое. Чао! Удачной охоты!

Он сложил бумагу, попросил обратно свою ручку (которую Боамунд бессознательно засунул к себе в карман), трижды поклонился на четыре стороны и спрыгнул со стула. Посередине комнаты, там, где еще минуту назад располагалась витрина с брошюрами Семейного Кредита, возникла Стеклянная Гора, голубая и сверкающая. Дверь скользнула в сторону, и карлик ступил на порог, помахав ему рукой.

— Подумать только, — сказал Боамунд, растроганно улыбаясь. Ему казалось, что мир, в который он попал, представляет собой огромную кучу несуразностей и необъяснимостей, в которой лишь изредка мелькает что-то нормальное. Тем не менее, отрадно было знать, что они все еще тут — эти действительно важные вещи, такие как Предназначение и Невидимый Мир. В Шубине души он был рациональным человеком, и ему, черт побери, требовалось гораздо больше, нежели какая-то микроволновка или часы с будильником, чтобы действительно сбить с толку.

Он взял Инструкцию, улыбнулся мисс Картрайт, которая сидела поджав губы, и удалился.

— Так, — сказал Боамунд.

Лидерство — очень непостоянное, почти химерическое качество. Те же самые черты в характере человека, которые делают его прирожденным лидером, в то же время частенько, объединившись, превращают его в сущее наказание. Так, например, Кортес, низвергший баснословно могущественную мексиканскую империю, имея четыреста пятьдесят человек, пятьдесят лошадей и четыре пушки, был генералом от Бога, но это не мешало его преданным последователям морщиться от отвращения, когда он в очередной раз потирал руки и с широкой ухмылкой провозглашал: «Ну-ну, ребятки, это не так трудно, как кажется!» В случае Боамунда, вся его несомненная энергия и напор не могли возместить того факта, что он предварял практически каждое свое заявление ударом кулака одной руки по ладони другой, сопровождая его восклицанием «Так!». Это, по мнению многих из его людей, было рассчитано на поднятие их боевого духа до уровня толпы линчевателей.

— План таков, — продолжал Боамунд. — Мы разделяемся на три партии по два человека каждая, находим три вспомогательных предмета, приносим их сюда и находим Грааль. Проще некуда. Вопросы?

— Да, — сказал Ламорак. — У кого будет фургон?

— Какой именно? — вмешался Пертелоп. — У нас их теперь два, помнишь?

— Да не два, придурок, — заорал Туркин. — Я же говорю тебе…

— А ты вообще заткнись, тебя лишили слова!

— Только не надо мне тут…

Боамунд нахмурил брови.

— Тихо! — рявкнул он и хлопнул ладонью по крышке коробки из-под апельсинов, которая заменяла стол. — Если бы вы меня слушали, — продолжал он, — то до вас должно было дойти, что у кого будет фургон — вопрос чисто теоретический, поскольку все мы отправляемся за тысячи миль за пределы Альбиона. Фургон не поможет ни…

— Ну и ладно, — торопливо согласился Ламорак, — я только хотел сказать, что сейчас моя очередь, и я не объявлен обесчещенным, и я думаю, что было бы только справедливо…

Боамунд вздохнул.

— Фургона не будет ни у кого, — сказал он. — Это ясно?

Последовал невнятный ропот, общий смысл которого сводился к тому, что поскольку его ни у кого никогда и не было, то этого и следовало ожидать. Боамунд еще раз хлопнул по коробке.

— Теперь вот что, — сказал он. — Следующее, что предстоит решить, — и он включил излучение своей улыбки на полную мощность, чтобы скрыть беспокойство в сердце, — это кто из нас с кем пойдет. Молчать! — добавил он, предупреждая их реплики.

Рыцари воззрились на него.

— Я предлагаю, — сказал он, — разделиться таким образом: Ламорак и Пертелоп; Туркин и Бедевер; я и Галахад. Есть возражения?

Он собрался с силами, готовясь к неизбежному шквалу недовольства. Все будет снова как в школе, думал он. «Я с ним не играю». «Мы не хотим, чтобы он был в нашей команде». Сейчас начнется…

Никто не произнес ни слова. Боамунд моргнул и продолжал:

— Распределение задач: Лам и Пер — передник; Тур и Беддерс — эта персональная штуковина; Галли и я — носки. Есть возражения?

«Они что-то задумали», — подумал Боамунд. Никогда еще за всю свою жизнь они не соглашались с чем-либо без драки. Они несомненно что-то задумали.

Его мысли вновь вернулись к Турниру Стариков на шестом курсе, когда он был вице-капитаном боя на копьях, а капитан, Мокрица Агравейн, вывихнул себе лодыжку в дружеской схватке на шестах с Escole des Chevaliers seconds (то есть рыцарской школой № 2), предоставив ему, в первый и последний раз, собирать команду. Его память порхнула в тот далекий день, как голубь, возвращающийся в гнездо; он снова чувствовал горячие слезы стыда и унижения на своих щеках, когда смотрел, как они выходят, откровенно не соблюдая разработанное им построение, в своих летних кольчужках, с притупленными двуручниками и в секондхэндовских накидках поверх доспехов. Они делали вид, что соглашаются, вспоминал он, а потом, когда наступил решающий момент, они просто пошли и стали делать то, что они, черт побери, считали нужным. Что ж, не в этот раз. Теперь он был готов.