Чёрный меч (СИ) - Булавин Иван

Пришлось согласиться. Но выбора особого и не было, путешествовать дальше на лодке мы не могли, только пешком, а пешком далеко не уйдёшь. Раз уж попадаются тут селения, нужно использовать. Буря снова усилилась, резкие порывы ветра иногда опрокидывали фармацевта, да и сам я стоял на ногах непрочно. Единственное, что радовало, — здесь было относительно тепло.

Деревня была так себе, домов на двадцать. Обычные рубленые избушки, правда, от российских они отличались отсутствием сеней. О чём это говорит? Правильно, о том, что климат тут тёплый. Был тёплый, пока не началось.

Людей мы не нашли, впрочем, не особо и искали, заглянули в пару изб, никого не увидели, а потому решили дальше не идти. Самый большой дом, видимо, принадлежавший местному старосте, стоял в центре деревни, там мы и решили разместиться. В пользу этого говорил и тот факт, что только в этом доме имелась нормальная печь с трубой, остальные отапливались по-чёрному, что для нас, людей, испорченных цивилизацией, было совершенно неприемлемо.

Дрова нашлись быстро, я положил несколько поленьев в печь и, скомкав кусок берёзовой коры подложил снизу. Поджёг зажигалкой, дрова оказались сухими, а потому схватились почти мгновенно. По дому начало распространятся тепло, а поскольку печная дверь закрывалась неплотно, огонь послужил слабым источником света, что позволило поберечь фонари и прихваченные в городе свечи.

— Надо пожрать сварить, — сказал я, вставая с небольшого чурбака, заменяющего стул.

— Надо, — согласился он, но с места не сдвинулся.

Я только тяжело вздохнул. Проще смириться, чем заставить его приносить пользу. Плевать, справлюсь сам, ещё и его покормлю, если понадобится, насильно. Такой уж достался мне спутник, оставь его без присмотра, он просто умрёт со счастливой улыбкой.

С меню на ужин (или завтрак, какая разница) вариантов было немного. Всё та же солонина, крупа, несколько сухарей. Такая еда скоро надоест, но голод утоляет хорошо, грех жаловаться. Скидав все ингредиенты в котёл, я подлил воды из фляги и поставил его на плиту.

— Темнеет, — заметил Женя, приоткрыв один глаз.

— И что с того? — спросил я, помешивая потенциальную кашу длинной деревянной ложкой. — тут всё время темно.

— Ночь — время нечистых, — напомнил он. — Кто-то может прийти на огонёк.

— А мы дверь запрём, — отмахнулся я.

Тут он, как ни странно, проявил инициативу, выдвинулся к двери и попытался её запереть. Увы, у двери не оказалось даже самого примитивного засова. Открывалась она наружу, но и там не было запоров.

— Неприятно тебя расстраивать, но мы здесь беззащитны, — он развёл руками.

— Придётся дежурить по очереди, — сказал я, прекрасно понимая, что дежурить придётся мне, на товарища положиться нельзя.

— Да я, в принципе, выспался, посижу тут.

Он сел на пол, прижался к печке и закрыл глаза.

— Хоть одеяло постели, — предложил я. — И ружьё под руку. Помнишь, зачем оно нужно?

— Угу, — он ухватил ружьё и положил рядом с собой.

Но мне этого было мало, я забрал у него ружьё, сменил патроны в стволах. Теперь любой, кто посягнёт на наш покой получит две пули слоновьего калибра. Или не получит, поскольку стрелок имеет проблемы с реакцией.

Сам я уселся у печки и смотрел, как варево начинает обретать нужную консистенцию. У сухих дров есть большой недостаток: они быстро прогорают. Пришлось выйти на улицу, где меня едва не унесло ветром, там я нашёл остатки поленницы. Дров было мало, пришлось выломать ещё две палки из ограды, сойдёт, разломаю, гореть будут не хуже. Уже когда я открыл дверь, почувствовал на спине чей-то взгляд. В обычном мире такое чувство ни к чему не обязывает, но здесь даже секундное промедление могло стоить жизни.

Со смертью я разминулся на пару сантиметров и доли секунды. Когда руки заняты, обороняться сложно, пришлось бросить дрова и упасть самому, чтобы выиграть доли секунды. В тот же момент надо мной пронеслась чёрная тень, я услышал глухой рёв, а потом по доскам крыльца ударили когтистые лапы. Волк?

Ружьё осталось в доме, но револьвер был у меня за поясом. Оставалось надеяться, что порох не отсырел во время плавания по реке. Я выхватил оружие и упёр ствол прямо в могучую тушу с дурно пахнущей шерстью, от чудовища несло псиной так, что глаза слезились. Одновременно с нажатием на спуск в мою сторону метнулась голова с оскаленной пастью, зубы клацнули в сантиметре от моего носа, едва его не откусив. Но в тот же миг пуля ударила в грудь чудовища, нанося рану и отбрасывая его назад. Калибр у револьвера способствовал хорошему останавливающему действию, бил, как конское копыто. А когда он снова ринулся в атаку, оглашая двор глухим рёвом, я успел взвести курок и выстрелить снова. А потом ещё. Стрелял почти вслепую, ориентируясь на большое чёрное пятно передо мной. После четвёртого выстрела его пробрало, пятый, тот, что с серебряной пулей, добил окончательно. Тварь какое-то время тихо скулила, но через пару минут затихла окончательно.

В этот момент на пороге появился мой товарищ с фонарём в одной руке и ружьём в другой.

— Кто это? — он посветил фонарём на тушу мёртвого волка.

— Сам хотел бы знать, — я поднялся с земли и попытался отряхнуть одежду, двор был далёк от идеалов чистоты. — Волчара какой-то.

— Оборотень?

— Не знаю, — меня снова с опозданием начало трясти. — Может, и оборотень, я последний раз серебряную всадил. Потом он помер.

Женя обошёл труп волка по кругу, пытаясь подробно рассмотреть в свете фонаря. Осмотрел клыки, подёргал за лапу, даже хвост приподнял. Волк был почти обычный, если не считать огромных размеров и чёрной шерсти.

— Не, не оборотень, оборотень после смерти обычно снова в человека обращается, а этот волком остался. Да и раны все одинаково кровоточат. Если от серебра была только последняя, то остальные бы успели зарубцеваться, регенерация у оборотней хорошая.

— Отсюда вывод, — сказал я, — без оружия никуда.

— Согласен, — он сейчас выглядел почти нормальным. — А его есть можно?

— Чёрт его знает. Вообще, волки, насколько помню, условно съедобные, не деликатес, но есть можно. Только это обычные волки, а тут не пойми что. Хотя, вскрывать его всё равно придётся, пулю надо вернуть.

— Иди, ужинай, — вдруг предложил он. — Я вскрою, мне это знакомо.

— Ты же не хирург, — напомнил я.

— Ну и что, вскрыть труп много ума не надо, а пуля нам нужна. Иди.

— Нет уж, я с тобой посижу, вдруг ещё кто-то придёт.

Надо отдать ему должное, волка он разделал быстро, впрочем, подробное вскрытие и не входило в его планы. Для этого он использовал перочинный нож, который оказался достаточно острым. Минут через двадцать на крыльцо легли все пять пуль. Три свинцовых сильно деформировались, видимо, от столкновения с костями. Одна, засевшая в мягких тканях, оказалась целой, а серебряная сидела в позвоночнике, неудивительно, что зверь после попадания умер, его полностью парализовало. Тем не менее, пуля осталась целой и годилась для повторного использования. Мятые, впрочем, я тоже выбрасывать не спешил, найду, как использовать.

В довершение всех бед начался дождь, а по причине сильного ветра капли падали почти горизонтально, а потому спрятаться под навесом не получалось. Пришлось идти обратно в дом, благо, там было тепло и сухо, а вдобавок поспел ужин.

Напарника снова пришлось кормить насильно, организм его просто не испытывал чувства голода. Тем не менее, даже нескольких ложек, что я в него запихнул, было достаточно. Для того, чтобы не умереть с голоду. Потом за ужин сел и я.

Пока он пребывал в нирване, я в очередной раз напрягал мыслительный аппарат. Что делать?!! Мы в каком-то безумном мире, здесь водятся монстры, а сам он напоминает галлюцинацию. И выйти отсюда, скорее всего, не сможем. Тогда что? Куда вообще идти, тем более, что мир этот оказался ограниченным по площади. Вот здесь можно находиться, а там край мира, заходить за который не рекомендуется. Просто цели нет. Если бы кто-то сказал, что за тысячу километров находится дорога к дому, я бы без проблем пошёл туда, топал бы ногами, пока сапоги не сотрутся, но дошел бы. Хоть полгода бы шёл. Так ведь нет такого. Вообще некуда пойти.