Темная сторона Сети (сборник) - Олег Кожин

– Открой ротик, дрянь!

Мама бьет по ее зубам железной ложкой. Кира вынуждена повиноваться. Перемолотое мясо с желтым жиром и багровыми жилами валится ей в рот, и она судорожно глотает.

– Я люблю тебя, – сказала мама, возвращая ее в реальность.

– И я тебя, – дрогнувшим голосом отозвалась Кира. Видеосвязь закончилась, и она выблевала творог (200 ккал) и диетический «Доктор Пеппер».

Вячеслава Сергеевича она застала ужинающим. С тоской покосилась на огромный гамбургер в его руках.

– Мне больно, – произнесла она, – сделайте что-нибудь…

– Кира Дмитриевна, я же говорил вам, это временно.

В тоне врача появилось несвойственное ему раздражение.

Кира пошатнулась и тихо заскулила:

– Больно…

– Вот! – Скобл ев сунул ей под нос надкушенный гамбургер. – Съешьте, полегчает.

– Я не стану… – возмутилась она, выхватила гамбургер и принялась глотать, не жуя.

Скоблев наблюдал за ней удовлетворенно и потягивал из трубочки колу.

– Лучше?

– Да, – призналась она. Желудок урчал, непривыкший к такому количеству еды, но спазмы прошли, как и тошнота. Кира едва доползла до кабинета, а минуту спустя уже ощущала себя бодрой и здоровой.

– Вот и ладушки, – заключил доктор. – Кстати, прекрасно выглядите. Ну точно Найтли!

Кира польщенно улыбнулась.

Через час у нее закончились месячные.

Утром двадцать девятого мая Кира весила сорок пять килограммов, а к вечеру уже сорок три.

Ошарашенная, она спрятала весы в шкаф и долго рассматривала себя в зеркале. Страх сжимал внутренности, страх извивался в ее кишках чужеродным гостем.

– Что с тобой? – спросила она отражение. – Ты ведь мечтала об этом? Не быть такой, как сестра. Достичь идеала.

Отражение затравленно молчало.

Кира оделась и выбежала в соседний магазин.

– Бутылку красного вина, – потребовала она, швырнув продавщице мятые купюры.

– Солнышко, тебе не плохо? Может, вызвать скорую?

– Себе вызови, жируха!

Кира зашла в детский садик и жадно припала к горлышку бутылки.

«Пятьсот восемьдесят гребаных калорий», – подумала она и рассмеялась. Такой, смеющейся, растрепанной, с остекленевшим взглядом, ее нашел Гордей.

– Угостишь?

Она передала ему бутылку.

– Дорогущее, – оценил он. – Видел, как ты идешь сюда, и решил составить компанию. Худышка, тебе пожрать принести? У меня колбаса есть. Хорошая.

Она молчала минуту, не отрываясь, рассматривала его руки. Потом произнесла:

– Меня зовут Кира. Хочешь ко мне?

У аптеки он задержался:

– Ты это… иди, я догоню.

– Все нормально, у меня есть.

– Да? Ну ладно.

Из душа она вышла голой. Взяла бутылку, встала посреди комнаты. Гордей сидел на диване, смотрел на нее снизу вверх. Его глаза сверкали.

Кира провела пальцем по впалой щеке, длинной шее. По серпам ключиц. Каждая ее косточка была на виду, обтянутая белой кожей, хрупкая и беззащитная. Пальцы погладили выпирающие ребра, стиснули болтающиеся пустые мешочки груди. Скользнули вниз, по впалому животу, выпуклой лобковой кости, утонули между бедер, тонких, как ветки.

Кира задрала вверх голову и влила в себя вино.

Танцующий на ниточках смерти скелетик.

– Я никогда не встречал такую, – сказал Гордей. – Другие девушки… у них столько мяса… фу… а ты, ты как в том фильме…

– Как в фильме, – повторила она.

Его руки смяли косточки Киры.

– Да, в фильме, где нацисты насиловали евреек. У папы был такой фильм, я засмотрел его до дыр.

Гордей стал грубо целовать ее, одновременно стягивая с себя шорты.

– У моей бабушки была наколка, – бормотал он, тяжело дыша, – с номером, понимаешь? Иногда я представлял, что там, в Травниках, бабушку изнасиловал эсэсовец. Я знаю, папа родился в шестидесятом, но я просто фантазировал…

Возбужденный член тыкался в живот Кире.

– Скорее, – прошептала она.

Он бросил ее на кровать, лицом вниз, и упал сверху. Ей показалось, что внутри что-то хрустнуло, но возбуждение от этого лишь возросло.

– Я фантазировал, что в моей крови течет немецкая кровь. Меня заводила черная форма, начищенные сапоги. Когда прожектор светит, лают овчарки и за колючей проволокой жмутся женщины, и их всех, о да, Боже, да, всех я могу трахнуть! И когда я работаю с животными, я будто надзиратель, Кира, Кирочка… – Он схватил ее за волосы и больно ударил лицом о кровать: – Сука, тощая сука!

Она закричала, и он кончил. Когда она перевернулась на спину, Гордей уже оделся.

– Мне пора, – сказал он смущенно. – Половина наших сбежала, половина в суде. Животные остались одни.

– Прощай, – улыбнулась Кира слабо и провалилась в сон.

Проснулась она во второй половине следующего дня. Внутренности горели. Белки налились кровью, а лицо превратилось в череп с налипшей пергаментной кожей. Час она просидела в душе, прислушиваясь к спазмам в желудке.

С трудом вытащила из шкафа весы.

«39», – показало табло.

Еще один рубеж взят.

Боль полоснула изнутри бритвой. Впилась в стенки желудка. Кира на корточках добралась до телефона.

– Вячеслав Сергеевич! Я умираю!

– Сейчас приеду, – коротко ответил врач.

Кире понадобились титанические усилия, чтобы натянуть шорты и футболку. Дотронувшись до живота, она нащупала шишку чуть ниже пупка. Шишка дернулась и исчезла.

«Я брежу», – подумала Кира.

Скоблев появился на пороге через полчаса:

– Хорошо выглядите, Кира Дмитриевна.

– Я… выгляжу… ужасно…

– Ну что вы. Где ваша сила духа?

Доктор взял ее под локоть и усадил в кресло. Потом раскрыл чемоданчик и извлек шприц. Жидкость в шприце была прозрачной, зеленоватой.

– Что вы со мной сделали? – спросила Кира, исподлобья наблюдая за врачом.

– А разве вы не читали договор, перед тем как подписать?

– Не читала.

– Зря. Иначе вы бы не ныли, понимая, в каком важном для гельминтологии эксперименте участвуете.

– Гельминто…

– Гельминтология. Наука, изучающая паразитических червей.

Игла вошла в предплечье девушки. Скоблев улыбнулся ласково и потрепал ее по волосам.

– Это не средство для похудения, – сказала Кира.

– Конечно, нет. Но похудение – один из побочных эффектов, так что двух зайцев, как говорится. Я вам объясню, дорогая моя. Минут пять у нас есть.

Скоблев присел на кровать, поправил прическу:

– Мой брат путешествовал по Центральной Африке, изучал заболевания, вызванные цестодами. Их еще называют ленточными червями. Мы с братом с детства восторгались совершенством цестод, их способностью к размножению, их самодостаточностью…

Кира невольно вспомнила вчерашнего любовника, у которого были свои детские увлечения.