Сводные. Я тебя уничтожу (СИ) - Яна Лари

— Неужто ты ночей не спал, так переживал, что я на тебя поведусь? — Закатываю глаза, секунды не веря в его раскаяние.

— Сама-то в это веришь? — бессовестно улыбается он. — Просто не люблю быть обязанным. Хочешь, тоже дам совет?

Правда в том, что Арс и раньше не был для меня авторитетом. Я не думаю, что он до конца понимает, насколько мы по-разному смотрим на мир, или может сказать мне хоть что-то реально полезное.

— Сомневаюсь, что он пригодится, но валяй.

Арс откашливается, словно боится подавиться словами, что собирается произнести.

— Вот это всё, чем ты меня загрузила, не забудь примерить на себя. Особенно хорош момент с проверкой временем. Никому и никогда не верь на слово.

Я тихо смеюсь, поглядывая на тень притаившейся за дверью Юли. Хорошо, что Рахманов не стал доигрывать роль оклеветанного кавалера до конца. Не хочу, чтоб между нашей дружбой пробежала ревность.

— Мне сделать вид, что ты не перепродал мне мой же «товар»?

— Лучше сделай зарубку вот здесь. — Он стучит себе пальцем по черепу. Чего-то мнётся, но потом всё же спрашивает: — А твоя соседка чего не пришла меня пропесочить? Не узнаю её прям.

— Она просила сказать, что ты в конкретной ситуации засранец. А в целом — передаёт апельсины и пожелания скорейшего выздоровления.

Арс недоверчиво, совершенно другими глазами смотрит на оранжевый плод в его правой руке.

— Передай, пожалуйста, Юле, что она садистка. Знает же, как я люблю цитрусовые! Мне кожуру теперь как — зубами чистить?

— Попробуй хорошо попросить кого-нибудь с добрым сердцем… — Подмигиваю ему напоследок.

— Это кого, например? — бросает он мне в спину.

— Рахманов! — Изображаю фейспалм. — Я чуть было не решила, что ты умней, чем кажешься…

— Тая?

— Что? — Оборачиваюсь.

Арс хмурится, кусая губы, словно взвешивает что-то, но в последний момент не решается сказать.

— Ничего, — выдыхает, отводя глаза. — Спасибо. И прости меня.

— Идёшь? — шепчу подруге, убедившись, что Рахманов нас не может видеть.

— Я догоню, — бормочет она, пытаясь скрыть за волосами румянец. — Зайду, поздороваюсь с придурком.

«Догоняет» она меня аж спустя четверть часа. Юлька делает вид, что по пути отвлеклась, а я — что не чувствую, как от её рук пахнет цитрусовыми…

Неделя проходит насыщенно, поэтому кажется будто бы быстро. Наш спектакль всё так же хромает на обе ноги — те, что отведены главным героям. Мы с Чаловым даже не едем домой на выходные, используя каждый свободный момент для репетиции. Я склоняюсь к мнению, что он хочет по максимуму использовать оставшееся время, чтоб окончательно вытрепать мне нервы.

В день выступления мандраж набирает катастрофические обороты.

— Удачи! Ты справишься, — подруга пытается поддержать меня как может, но по мере заполнения зала зрителями я понемногу теряю способность сдерживать страх перед позорным провалом.

Приходится напоминать себе, что я взяла на себя обязательства, и их нужно выполнить, особенно теперь, когда коварный план Чалова видится яснее ясного. Он ничего не теряет. Ему плевать на команду и бонусы, ради которых старается каждый из нас. Он принёс моё платье перед самым спектаклем, хотя всем остальным костюмы выдал ещё накануне. Уверена, его цель — посадить меня в лужу. А то, что самому придётся тоже намочиться, лишь сопутствующие неудобства, не более.

Конечно, за двоих отыграть наши роли я не смогу, мне и моя-то не даётся. Текст заучен блестяще, но фальшь прямо скрипит на зубах. Я полночи проплакала, потому что из-за меня пострадают остальные ребята. Пусть мы не победим, но хоть не сильно опозоримся.

За кулисами все сбились в небольшие группы. Душно, мутит от нервов и запаха пыли. Полумрак навевает подавленность.

Когда зал взрывается аплодисментами нашим соперникам, я готова как кисейная барышня шлёпнуться в обморок. Готовность пять минут…

Я отхожу к кулеру, чтобы выпить воды.

— Ты и Чалов в главных ролях? — отвлекает меня Кобылкина, когда я тянусь за одноразовым стаканом. — Как романтично, надо же… — с издёвкой тянет она.

— С удовольствием бы поменялась с тобой местами.

— А я с тобой — нет.

— Эля, что тебе от меня нужно? Есть претензии к Чалову, выскажи ему. Достали!

Она открывает рот, словно хочет ещё что-то сказать, но сомневается.

Не может сформулировать очередную гадость?

Я ухожу, не желая портить себе настроение за пару минут до выхода на сцену. Второпях подрезаю кого-то плечом. По традиции, конечно же, Арса!

— Я, кажется, понял, в чём твоя проблема. Ты так внимательно смотришь вперёд, что у себя под боком ничего не видишь, — смеётся он, потирая ушибленное место.

— Ох, прости! Ты в порядке? — спрашиваю с искренним беспокойством.

Как ни странно, спор нас ничуть не отдалил. Наоборот, теперь, когда Рахманов начал вести себя нормально, без томных намёков и прочих пикаперских штучек, общаться с ним стало намного приятнее. Правда, теперь он частенько ошивается у нас с Юлей, дегустируя всё подряд на правах гостя.

Я всё жду, когда он созреет пригласить её на свидание, но, видимо, Арс воспринял мой совет не торопиться буквально.

— Держи, на удачу. Утром попался в саду, — шепчет он быстро мне на ухо, потому что на сцене в этот самый момент объявляют наш выход.

За неимением карманов прячу листок в вырез жёлтого платья и торопливо его обнимаю.

— Спасибо! — тоже шепчу ему на ухо. — Кавалер ты никакущий, но человек неплохой!

— Рахманов, свали с глаз моих в зрительный зал. Тая, обжиматься будешь после спектакля! — кричит Чалов направляясь к нам с перекошенным от гнева лицом.

От выражения его глаз мороз по коже. Неясная угроза, исходящая от сводного брата, сжимает сердце в ледяные тиски.

Времени не остаётся даже послать его. Взволнованно прячу руки в складках пышной юбки, занимаю позицию…

В последнюю секунду Яр намеренно наступает на подол, и одновременно с тем, как поднимается занавес, слышится треск.

С первых рядов раздаются смешки.

Это полный провал.

Глава 19

Тая

Юбка из многослойного шифона отрывается от корсета. Не однобоко, как это было бы логично для сшитого наспех платья, а целиком и сразу! Я так пугаюсь треска, что моментально выпадаю из роли. Смотрю перед собой и не понимаю, что делать. С текстом дела обстоят ещё хуже. Все реплики между собой перемешались!

Перед глазами пелена стыда. Лиц зрителей не вижу, но одобрительный гул заставляет мои щёки гореть.

Это конец… Позор-позорный! Я не могу доигрывать в трусах!

— Упс… — слышу невозмутимый, беспечный голос Чалова, обращённый к залу. — А вы уже приготовились дальше дремать, как было на предыдущем спектакле? Да ладно, не отнекивайтесь. Мы все здесь дилетанты, даже