Принцесса и арбалет. Том 2 - Михаил Высоцкий

Ничего не предвещало беды. Пушной зверек, песец, как всегда подкрался незаметно, и вот в один прекрасный день в ворота королевского дворца постучал незнакомец. Представившись странником и магом, он изъявил желание встретиться с королем, переговорить с ним. Так как королевство Хельмецк было демократичным — король не счел нужным отказать заграничному мудрецу, и удостоил его своим вниманием. Ну и далее события покатились но наезженной колее, которую уже столько раз обыграли в разных вариациях писатели и драматурги всех миров, что даже и не интересно. "Завладев умами" дворцовой элиты, странник стал этаким местным Григорием Распутиным. Без него не обходилось ни одно совещание, не принимался ни один указ. Его мудрые слова раз за разом давали королю гениальные в своей простоте решения непосильных для других королевских советников проблем, и вот спустя буквально пару месяцев он превратился во второе лицо королевства. С перспективой подняться на одну ступень выше.

Естественно, не все этим были довольны. Ретрограды, сторонники былых дворцовых фаворитов и старых методов правления, начали беспокоиться. Еще бы — их с теплых, насиженных местечек погнали, а когда припечет — так любой мирный суслик начнет свои зубы скалить. Пошли по народу слухи, мол советник новый королевский — колдун и чернокнижник, каждое утро поедает по младенцу, запивая кровью девственницы. Только вот поздно они пошли. Сработал стандартный принцип — кто первым и красивее солжет, тому и верят. И весь народ верил мудрому волшебнику, златоволосому, в расшитой золотом мантии. Его так и прозвали — Золотой Чародей, светоч мудрости и образец благоразумия.

И когда, после "покушения на короля", начались репрессии против былой элиты, когда сначала тонким ручейком, а потом и полноводной рекой полетели головы баронов, графов, герцогов и прочей "голубокровной швали", никто из простых людей особо не возражал. Не возражали они и тогда, когда, ввиду недееспособности короля, слегшего после неудачного «покушения», всю полноту власти на себя принял Золотой Чародей. Не возражали они даже в те дни, когда, для подавления бунта "антинародных элементов" — графьев разных — были в Хельмецк введены войска соседнего Черноречья. А потом, когда полуживого короля выкинули на свалку истории, а Хельмецк сделали не просто провинцией, а испытательным полигоном для войск Черноречья, возражать было уже поздно. Даже бежать было поздно — перекрытые границы, войска Черноречья повсюду, комендантский час и прочие радости жизни…

Хельмецк исчез, со всей своей многовековой историей и живописными местами, был стерт со страниц истории, вычеркнут с мировой политической карты. Все, что от него осталось — единицы беженцев, которым все же удалось вовремя прорваться, покинуть свою сгинувшую родину. Чтоб потом бродить по свету, боясь сказать лишнее слово. Еще бы, любой встречный мог оказаться агентом Черноречья, слугой Золотого Чародея — и встречу с ним ни один болтливый былой житель Хельмецка не пережил бы.

Были такими беженцами и супруги Кая и Герсей Гендеа.

***

— Ясно, — задумчиво произнес я, — Так вы что, не могли вовремя распознать в этом Золотом Чернореченского резидента? Что, не догадались, что он работает не на ваше королевство, а на Город Славы? Ты же был канцлером, Герсей, или хочешь сказать, что вам всем так головы задурили, что вы не распознали в чародее врага народа?

— Великий маг, — немало боли звучало в словах герцога, — велика была наша глупость, я признаю свою вину и не ищу для себя оправдания. Я был среди тех, кто восхищался его речами, я превозносил его перед мои королем, я слишком поздно понял его темную суть. Лишь потому я и остался жив — те, кто не приняли его, кто не возжелал пить патоку его губ, погибли. Я был не лучшим канцлером, я слишком много ошибок допустил в своей жизни. Нет мне оправдания, я благодарен судьбе за тот второй шанс, что она мне дала, ибо велик мой грех, и если бы имел я власть искупить все свои прегрешения…

— Михаил! — прервал меня Федя, единственный, кого история герцога не сильно заинтересовала.

— Да? — отозвался я.

— Тут это, того… Тут топором надо будет! Они это, на нас сейчас…

Удивительна человеческая речь! Вроде бы есть правила, как надо строить предложения. Подлежащие, сказуемое, определение, дополнение и обстоятельство. Предлоги разные да союзы. Иначе, в теории, ничего не понятно будет. На практике же все наоборот. Иногда тебе пол часа русским, или не русским, особо без разницы, языком что-то талдычат — ничего не понимаешь. А иногда достаточно пары бессвязных слов, и все понятно! Тут это, того — в трактире помимо нас появилась достаточно многочисленная и весьма подозрительная компания. Тут топором надо будет — вооруженное столкновение нашей компании с данными незнакомцами неизбежно. Они это, на нас сейчас — первыми конфликт начнем не мы, а они, причем, судя по едва заметным перемигиваниям и прочим жестам, на нас сейчас дружно бросятся с оружием, цель — изрубить и искромсать. Еще хорошо, если не будут использовать луки — у них их просто нет. Времени у нас осталось, судя по тому, что я вычитал в мозгах нападавших, около двадцати секунд. Более чем достаточно.

— Господа, — встав, я обрадовал своих спутников, — поздравляю! Нас сейчас будут убивать! Бесс, Федя, Бил — готовьтесь. Лера, Сташа, Кая, Гендей — отойдите-ка вы лучше в сторонку. Эх, как я уже давно никого не убивал!

Сладко потянувшись, я взял по арбалету в каждую руку, вернее один и тот же арбалет в его различных временных интерпретациях, развернулся к вожаку возжелавших нашей смерти незнакомцев, и, сладко улыбнувшись ему на прощанье, открыл огонь. Если, конечно, данный термин можно применить к стрелковому, но не огнестрельному оружию.

Дальнейшие события мне запомнились плохо. Не потому, что "кровавый туман затмил мне глаза", и я убивал всех направо и налево, войдя в азарт перепившего настой мухоморов древнего викинга. Просто мозг среднестатистического человека, не усиленный магией, способен хорошо воспринимать лишь упорядоченную информацию. Она автоматически преобразовывается в некие шаблонные образы, которые еще в младенчестве были вбиты в голову каждому человеку. Например, когда марширует рота солдат, мы воспринимаем образ "солдат марширующий", и перемножаем его на их примерное количество. При этом все остальное у обычного человека в памяти не откладывается — какой солдат на десятом шаге сбился с ритма, какой на одиннадцатом зевнул, у кого пятно грязи на левом сапоге. Слишком много информации — мозг не успевает построить причинно-следственные связи и запомнить всю картину целиком.