«Властелин мира» - Николай Дашкиев

Глава VIII

Неожиданная встреча

– Я мог бы растоптать вас, как насекомое. Сломать, как былинку. По капле выдавить жизнь из вашего тела… Но я не сделаю этого. Я прощаю вас и предоставляю вам возможность свободно работать. Вы лишь потеряете возможность любоваться экзотикой и будете дышать не гнилым удушливым воздухом, а чистым, профильтрованным. Короче говоря, в наказание я заключу вас в лабораторию на три года. А затем – катитесь ко всем чертям! За каждый день этого заключения вы получите тройную плату. Знайте: вы будете работать. Будете!.. Наибольшим злом для вас станет запрещение пользоваться интегратором. Смотрите же – не гневите меня. Все… Смит, проводите мистера Петерсона.

Джек Петерсон слушал Харвуда молча, тупо глядя под ноги. Его ничто не волновало, ничто не беспокоило. Удивительная апатия, охватившая его после неудачного покушения на босса, приглушила порывы и надежды. Заключение – пусть так. Лишь бы оставили в покое.

Безразличный взгляд Петерсона скользнул по черным кассетам с фотокопиями рукописи немца Вагнера. Восемь, кассет на сумму восемьсот миллионов долларов, – фу, какая чушь!.. Вот они лежат на столе у Харвуда, – круглые пластмассовые коробочки, ничем не примечательные, ненужные, как детские игрушки.

– Пойдемте! – Смит извлек из кармана пистолет, тронул Джека за плечо и отступил назад. – Не вздумайте бежать. Рука у меня твердая.

Джек молча двинулся к выходу.

– Нет. Налево, – командовал Смит. – Теперь – прямо!

Через потайной ход они вышли из лаборатории Харвуда и начали петлять по бесконечным переходам, туннелям, лестницам. Казалось, что Смит нарочно вел Петерсона самым длинным путем, чтобы запутать, сбить с толку.

Как-то незаметно они очутились в лаборатории. Первая, вторая, третья комната… Моторы и трансформаторы… Станки и радиоприборы. Стекло, никель, медь. Все – немое, холодное, неподвижное… Неслышно открывались двери, пропускали двух людей и автоматически закрывались вновь. И сзади тишина, и впереди тишина. Мертвая, прозрачная, как вода подземного озера.

Вот окончилась и лаборатория. Смит завел Петерсона в небольшую, хорошо обставленную комнату и скомандовал:

– Лягте на кровать. Лицом вниз. Так.

Послышались его шаги, затем легкий шорох и все стихло. Петерсон поднял голову, огляделся – Смит исчез.

Каждый заключенный прежде всего должен обследовать свою камеру, и Джек сделал то же самое: заглянул во все закоулки, поинтересовался содержимым шкафов и – столов. Потом подошел к двери. Она свободно открылась.

Передняя. Санитарный узел. Снова дверь – в коридор. Все залито ровным розоватым светом люминесцентных ламп.

Петерсон прошелся по коридору – сорок шесть шагов – и остановился у крайней двери. Открыл ее.

Какой-то кабинет. Книги, письменные принадлежности, аналитическая машина. На большом столе – интегратор. А за столом, в глубоком мягком кресле, какая-то бесформенная масса, нечто похожее на груду грязного белья. Но нет, это человек. Вот поднялось его одутловатое лицо, раскрылись водянистые выпученные глаза. Послышался хриплый голос:

– Кто?

Джек подошел ближе, сел на край стола и сказал:

– Я.

– Кто?

– Джек Петерсон.

Груда мяса шевельнулась, посопела носом:

– Надзиратель?

– Заключенный.

– Тогда – хорошо. Ты долго не протянешь. Погибнешь. Но прежде станешь таким, как я. Который час?

– Десять.

– О, хорошо! – чучело оживилось, протянуло руку к интегратору, включило его и натянуло «радиошлем» на абсолютно лысую голову.

Пока разогревались лампы прибора, Джек внимательно изучал незнакомца. Каждое движение этого человека было замедленным, словно силы мышц не хватало, чтобы оживить тело. Тусклый, безразличный взгляд. Ни капли – интеллекта… Кто же это?

Незнакомец настраивал интегратор. Все ближе и ближе на экране сходились две зеленые линии… И одновременно с этой грудой мяса происходили необъяснимые изменения: движения толстяка стали энергичнее, заблестели глаза, выпрямилась фигура.

Нет, это было уже не чучело!.. В кресле перед Петерсоном сидел пожилой плотный мужчина со взглядом жестоким и властным.

Джек с оторопью следил за странным превращением. А мужчина закричал:

– Кто вас учил садиться на стол?! Прочь отсюда!.. Гм, Петерсон! Кто такой Петерсон?!. Х-ха, помню!.. Жалкий слепой щенок, вы должны ползать передо мной на коленях, ибо я, я, спас вам жизнь!.. А на бумаги, измятые вашим глупым задом, вы должны смотреть как на святыню!.. Там расчеты конструкции, перед которой этот интегратор не более как игрушечная сабля против атомной бомбы. Прочь отсюда! И не появляйтесь, пока я вас не позову. Я – Вагнер! Понятно?

Джека Петерсона как вихрем смело со стола. Он не испугался крика, нет! Но перед ним был изобретатель интегратора, к тому же лишенный свободы!

– Простите, профессор! – пробормотал он смущенно. – Я даже не подозревал, что… Когда я прочел вашу рукопись…

– Прочли рукопись?! – пронзительно взглянул на него Вагнер. – Я слышу, как бьется ваше лживое сердце. Вы – шпион Харвуда, но шпион бездарный. Прочь!

Пожав плечами, Джек вышел из комнаты. Возбуждение, охватившее его минуту назад, вновь сменилось безразличием. Что ж, пусть так. Не все ли равно в конечном счете, кто изобрел интегратор?

Не из любопытства, а просто чтобы куда-нибудь себя деть, он зашел в соседнюю комнату. Это был такой же кабинет, как и у Вагнера, но чуть поменьше.

Джек сел к интегратору, хотел надеть «радиошлем», но неожиданно открылась дверь, и на пороге появился невысокий худощавый мужчина средних лет.

– Вы ошиблись, – сказал он сухо. – Ваш кабинет рядом.

– Прошу прощения.

Джек выключил интегратор, поднялся и направился к двери, но, взглянув на худощавого еще раз, остановился. Этого человека он где-то видел.

– Простите, мы с вами не знакомы?

Мужчина поклонился:

– Фогель. Петер Фогель.

– Немец?

– Да.

– Странно… А я – Джек Петерсон.

– Чему вы удивляетесь?

– Да просто… просто мне показалось, что я встречался с вами.

– Вполне возможно, – Фогель скользнул безразличным взглядом по его фигуре и направился к столу.

– Извините.

«Безразличный ко всему, неприятный человек! – думал Петерсон, направляясь в свою комнату. – Что и говорить: немец, да к тому же, вероятно, гитлеровец. Вот такие в концлагерях замучили сотни тысяч людей»…

Он остановился, задумался… Может быть, он и впрямь встречался с Фогелем в концлагере?.. Очень уж знакомы эти серые холодные глаза и скептическая улыбка. И сдержанность движений. И энергичная походка спортсмена… Но вместе с тем есть в этом человеке и что-то неожиданное, незнакомое, пожалуй, даже несвойственное ему… Неужели просто удивительное сходство двух разных людей?