Перед заходом солнца - Герхард Гауптман

Клаузен. Мое завещание в безопасности? Можно на вас положиться, Вуттке? Если кто-нибудь начнет оспаривать его, будете вы, подобно льву, защищать мою Инкен?

Гейгер. Бог свидетель, я к этому готов! На этот вопрос я могу ответить только «да»!

Инкен. Маттиас, все это теперь безразлично. То, что ты пережил, выше сил человеческих. Будь я сильнее, я унесла бы тебя на руках. Я умоляю тебя: соберись с силами!

Клаузен. Скажи мне: твой отец, кажется, был крайне щепетилен в вопросах чести?

Инкен. Возможно, но сейчас не время об этом говорить.

Клаузен. Я не против самоубийства… Но меня оно не устраивает… Впрочем, когда уже и так стоишь за порогом жизни…

Инкен. Завтра тебя снова будет окружать жизнь.

Клаузен. Кстати, известна ли вам, дитя мое, судьба некоего тайного советника Клаузена? Это был один из самых уважаемых людей; теперь общество его выплюнуло, он – только плевок, который растаптывают ногами.

Инкен. Ничего не помогает. Нужно действовать! Винтер!

Винтер входит с одеждой и шубой.

Клаузен. Винтер, вы как-то выросли за это время! Поверьте мне, вы – бог! Да-да! Несчастье открывает человеку глаза. Вы не должны ради меня утруждать себя, Винтер. Меня ограбили, раздели, духовно убили и физически обесчестили! А потом бросили на улицу под копыта, колеса и подошвы! По сравнению с вами я – ничтожество, грязь, а ваше место, Винтер, среди богов!

Инкен. Маттиас, Маттиас, возьми себя в руки! Мы добьемся для тебя полного удовлетворения.

Клаузен глубоко вздыхает, откидывает назад голову и впадает в забытье.

Надо побороть эту слабость. (Подошедшим Эбишу и фрау Петерс.) Дядя, где у тебя коньяк? – Принеси чай, мама! Мне уже чудится сирена автомобиля Ганефельдта. Нельзя выдавать его врагам!

Фрау Петерс и Эбиш быстро уходят, чтобы принести требуемое.

Гейгер (вглядываясь в Клаузена). Вряд ли он вообще может ехать в таком состоянии.

Слышен автомобильный гудок.

Инкен (вне себя). Это преследователи! Это ищейки! (Хватает лежащий на комоде револьвер Эбиша.) Видит Бог! Пока я жива, пока во мне теплится дыхание, они не переступят порога!

В дверях появляется пастор Иммоос и преграждает дорогу Инкен.

Пастор. Во имя Иисуса Христа, Инкен: немедленно положи оружие!

Инкен. А если надвигается бесчеловечная банда, господин пастор?

Пастор. В твоем положении преувеличение прощается. Я говорю тебе «ты», потому что ты моя конфирмантка. Надеюсь, ты этого не забыла?

Инкен (приподнимает оружие). Назад! Посторонитесь! Я вас не слушаю! Я вас не знаю!

Пастор отступает. Инкен следует за ним наружу с револьвером в правой руке.

Гейгер. Фрейлейн Петерс, не делайте глупостей. Есть другие возможности, хотя бы пришлось временно капитулировать.

Гейгер спешит вслед за Инкен. Перед домом нарастает шум: слышны автомобильные гудки, громкий разговор. Винтер остается один возле Клаузена, который лежит в углу дивана и тяжело дышит. Винтер кладет на стул вещи, присаживается на краешек стула и наблюдает за Клаузеном.

Клаузен. Послушай, Винтер, откуда это пение? Оно мешает спать.

Винтер. Я ничего не слышу, господин тайный советник.

Клаузен. Кто этого не слышит, тот глух, мой милый Винтер! Хоры, хоры поют! Ужасно! Стынет кровь.

Винтер. Может быть, это орган в церкви?

Клаузен. Верно, церковь рядом. Кажется, со мной говорил пастор Иммоос.

Винтер. Может быть, говорил, я не знаю, господин тайный советник.

Клаузен. Я должен был отправиться в дом пастора. Он хотел, чтобы я пошел к нему. А что мне делать в доме пастора? Ведь мое место в соборе вселенной. Да-да, Винтер, в центре вселенной.

Винтер. Я позову фрейлейн Инкен.

Клаузен. Налей мне стакан воды, Винтер!

Винтер находит графин, наполняет стакан и подает его Клаузену.

Благодарю! Весь мой век эти руки приходили мне на помощь! Сколько услуг оказали они мне – не счесть! И эта последняя услуга не так уж плоха: она навсегда избавит от жажды твоего старого мучителя… Винтер, поверни-ка ключ в замке.

Винтер (с полным стаканом в руке). Следует ли это делать? Ведь сюда входят и выходят люди.

Клаузен. Тише, Винтер! (Напряженно прислушивается.) Фуга,[55] может, или оратория?[56]… Химера[57] – это зверь с телом козы, хвостом дракона и пастью льва. Эта пасть извергает ядовитый огонь…

Винтер. Что сказал господин тайный советник?

Клаузен. Я жажду… Я жажду заката…

Винтер. Я бы хотел доложить профессору Гейгеру.

Клаузен. Я жажду, я жажду заката… Кровь стынет в жилах… Это фуга, это кантата[58]… это – оратория… (Шарит в карманах и вынимает пробирку с белым порошком. Дает ее Винтеру.) Насыпь мне сахару в воду, Винтер… Сахар успокаивает, у меня тяжелая голова.

Винтер исполняет приказание.

Ты слышишь фугу, кантату, ораторию? А теперь отдай мне пробирку, Винтер. (Поспешно и тщательно прячет ее.) Я жажду… я жажду… заката! Да, я жажду… я жажду заката… Я жажду… Я жажду… (Выпивает залпом.) Брр! (Вздрагивает.) Это был в самом деле сахар, Винтер? Укрой меня, если найдется под рукой что-нибудь теплое.

Винтер прикрывает его шубой. Клаузен натягивает ее до половины лица.

Я жажду… я жажду… заката… (На мгновение затихает, затем начинает тяжело дышать.)

Наблюдая за Клаузеном, Винтер все больше беспокоится. Идет к двери, встречается с фрау Петерс.

Фрау Петерс. Если ему пригодится, вот осталось немного вишневки.

Винтер. Он только что выпил воды, фрау Петерс, но я не знаю, что с ним…

Фрау Петерс (поглядев на Клаузена). Он спит, господин Винтер. Слава Богу, пусть отдыхает.

Винтер. Как обошлись с таким человеком!.. Это ужасно, прямо ужасно, фрау Петерс!

Фрау Петерс. Все собрались у пастора. Там Беттина, Вольфганг и фрау Кламрот. У ворот парка ждет санитарная карета. Его отвезут в больницу. Штейниц противится изо всех сил, но управляющий Ганефельдт настаивает, он-де несет ответственность за господина тайного советника.

Возвращается Инкен , очень взволнованная.

Инкен. Они все собрались у пастора. Почему не разверзнутся недра земные и не поглотят эту подлую банду? И этот злодей Ганефельдт, он послал за полицией. Будем, говорит он, действовать силой! Увидим, кто сильней!

Возвращается Гейгер.

Гейгер. Нам сейчас не устоять против такого перевеса сил. Но если существуют еще на земле правда и справедливость, мы в конце концов победим.

Клаузен громко хрипит.

Инкен. Маттиас, Маттиас, что с тобой, Маттиас?

Клаузен хочет что-то сказать, но не может.

(Оправляет шубу, которой покрыт Клаузен.) Скажи, что ты хочешь, Маттиас…

Фрау Петерс. Он хочет говорить, но не может. (Гейгеру.) Подойдите к нему, он смотрит то на вас, то на Инкен.

Инкен. Ты не можешь говорить, Маттиас?

Фрау Петерс. Сейчас он заговорит – у него дрожат губы.

Входит Штейниц.

Сам Господь Бог послал вас, господин доктор.

Штейниц. Я раньше не мог: там, в доме пастора, великое смятение. Каждый хочет свалить свою вину на другого!

Инкен (припав ухом к губам Клаузена). Говори, Маттиас. Скажи, что у тебя на душе? Пусть слова твои будут одним слабым дыханием. Говори, я все пойму.

Штейниц. Уступите-ка мне место, Инкен.

Эбиш. Это с ним вроде удара?

Фрау Петерс. Говори тише, Лауридс: перед смертью обостряется слух.

Штейниц (откидывает с умирающего шубу, испытующе в него вглядывается). Произошло изменение.

Гейгер (тихо, к фрау Петерс). Уведите, пожалуйста, дочь.

Штейниц. Я попрошу оставить меня с пациентом наедине. Вы, Винтер, и профессор Гейгер, останьтесь здесь – ваша помощь может понадобиться.

Эбиш и фрау Петерс берут с обеих сторон Инкен, собираясь ее увести.

Инкен (как оглушенная). Маттиас умирает? Ты думаешь, он умирает, мама?

Ее уводят.

Штейниц (берет пустой стакан, оставшийся на столе, и нюхает). Что это за стакан, Винтер?

Винтер. Тайный советник потребовал пить. Он дал мне сахар в стеклянной трубочке и велел растворить в воде.

Штейниц (все еще нюхает стакан). Сахарная вода? А где трубочка?

Винтер. Он потребовал ее обратно и спрятал в карман.

Штейниц осторожно вынимает из верхнего кармана Клаузена носовой платок и вместе с ним пробирку. Испытующе разглядывает ее под лампой. Дыхание Клаузена учащается. Штейниц смотрит поочередно – на пациента, на Винтера и затем на Гейгера. Последнего он взглядом подзывает к себе.

Гейгер (значительно). Что это у вас за пробирка?

Штейниц. Сахар с запахом горького миндаля.

Гейгер. Значит, все-таки по стопам Марка Аврелия?

Штейниц. Нет сомнения: его судьба свершилась.