Тетралогия. Ангел оберегающий потомков последнего Иудейского царя из рода Давида. Книга первая. Алма-атинский Монте Кристо, или История о начале большой и прекрасной любви - Давид Третьехрамов

Мой самый лучший учитель, интересно и обоснованно излагал содержание священных книг. Обучал смотреть в корень вещей и событий. У Бога искать и находить правильные ответы на всевозможные проблемные вопросы. Как стать человеком, не подкупным на лесть, красивые слова, красочные вещи, призрачные проекты. Объяснял, у еврея есть общая корневая система с законами служения Богу: добрые дела, молитвы, изучение Торы, милосердие. Подобные беседы, с каждым разом расширяли горизонт познания. Благодаря этому Всевышний стал главным и самым почитаемым наставником. Я был полностью согласен с мудрым утверждением: Бог – Сила всех сил, и Бог – только даёт.

Незадолго до войны Матус жил в Лондоне и свободно владел английским. Вечером по полчаса, уделяя достойное внимание таким аспектам, как долгота гласных, их смыслоразличительной роли, передавал нюансы и особенности произношения слов и грамматику. Вместо запоминания многочисленных и, по мнению учителя, совершенно ненужных правил, рекомендовал заучивать слова целиком. Сразу приучая к правильному английскому произношению. Исключение делалось только в дни, поступления почтовых посылок с материалами о судьбах известных в мире евреев. Как уже упоминал, люди Горгена собирали их всеми дозволенными и недозволенными методами. Мне оставалось обобщить и свести интересные события и факты в заранее продуманный каталог, позволяющий теснее приблизиться к замечательным биографиям. В обычные дни, сидя на занятиях в школе и наблюдая за одноклассниками, осознал правдивость утверждений еврейских мудрецов: «Учить Торе можно сразу не более двух учеников, так как когда учитель занимается с одним, остальные могут отвлекаться на разговоры». Всегда старался читать Тору с намерением выполнять заложенную мудрость. Заканчивая урок, первым делом, спрашивал себя, узнал ли что-нибудь такое, что можно исполнить. Фиксировал в памяти и записывал в личную тетрадь. Каждое утро и каждый вечер, тщательно исследуя свои поступки, заносил выводы и возникшие мысли туда же. Физически и душевно ощущал постоянное самосовершенствование. Тем самым приучался ценить время и не терять его попусту. Боясь не выучить то, что требовалось.

К моему радостному удовлетворению, всегда оставалось время для добрых поступков. Поэтому заканчивал день тщательным разбором поступивших анкет с указанием предложений и мечтаний. Многие сразу старался выполнить, помогая адресатам выбрать правильное направление. Исполнил начальный этап желания Галины, стать архитектором. Хотя подруга Саши Вологина прекрасно рисовала, а преподаватели пророчили славу художника, временно подключил к ведущему специалисту по архитектуре и дизайну различных проектирующихся и строящихся поселковых объектов.

Уже новые хозяева полностью обжили отремонтированный дом. Непостижимым образом Тётя Оля вдохнула в него душевное тепло. Но стоило переступить гостеприимный порог и, мысли постоянно начинало сковывать какое-то ускользающее событие. Матус заметив странное поведение последних дней, однажды, извинившись, спросил:

– Неужели не нравится заниматься со мной? Поделись, что гложет воображение и занимает мысли. Уверен, смогу помочь или дать нужный совет.

Надо ещё раз отметить, как принято у евреев, просил называть с женой по именам, и я приучал себя к такому повороту в сознании. Желая сделать учителю приятное, обратился именно так.

– Матус. Не знаю, как бы вернее выразить возникшее чувство. Стоит начать изучение очередных глав, как необъяснимое желание заставляет расспросить буквально всё, связанное с вашими детьми. Их имена, цвет волос? Иногда даже не слышу слов, так хочется получить ответы, – учитель задумался, как родного ребёнка ласково погладил по голове и с надрывом в голосе произнёс:

– Приходи часов в восемь, Олечка тоже давно хочет поговорить о них.

Вечером, услышав печальную историю, впервые так подробно столкнулся с непоправимым родительским горем. Почувствовал, с каким неимоверным трудом Матусу приходится возвращаться в прошлое.

– Тысячелетняя история повествует. Греко-сирийское порабощение евреев закончилось Хашмонейским восстанием. Персидский царь Издура составил список генеалогического древа рода Давида и уничтожил почти всех. После разрушения Иерусалимского Храма за семьёй Первосвященника, началась настоящая охота. Много хороших людей, рискуя свободой, помогали скрываться от преследований. С целью сохранения прямых потомков царя, от которого происходит наш род, уцелевшим близким родственникам изменяли имена, заменяли или добавляли другие буквы. Оставшиеся в живых, умные и дальновидные еврейские мудрецы, одновременно составляли подтверждающие документы. Так одни из немногих счастливчиков: – Коэн превратился в Клейн, а Леви в Либерман.

К тому времени, согласно увиденному вещему сну, Издура раскаялся. И как всегда случалось с нашим народом, не довёл до трагического финала исполнение чудовищного плана. Стал заботиться, к сожалению, теперь о всего нескольких членах царской семьи, оставшихся в живых. Произошедшие события, как и сама легенда, передавались по наследству от отца к сыну. Однажды, словно предчувствуя надвигающуюся беду и подчиняясь неизвестной, предвидящей ход событий, силе, отец провёл меня с младшим братом Идеком в подвал старого загородного дома. Достал и показал спрятанную в тайнике шкатулку, внутри которой находился древний пергамент, подтверждающий старинную историю.

Осенью 1939 года, была подписана капитуляция Польши. Существование евреев быстро покатилась к своему закату. Начались погромы, грабежи, издевательства и убийства. До этого, как уже говорил, несколько лет жил в Англии. С отличием окончил йешиву, потом вернулся в Варшаву, где проживала семья. Время, вновь уехать обратно, большой роднёй, было упущено. Никто не знал, что необходимо предпринимать, как спасаться, где искать убежище. Как-то утром в сторону России, на дальнюю окраину государства, уехала семья лучших друзей нашей семьи. Их дочь Номи, самая красивая девушка целого района, была грустной, и совсем не хотела покидать родной город. Договорились, по окончании смутного времени, обязательно встретимся у подъезда нашего многоквартирного дома. Память до сих пор хранит название улицы – Торговая № 32.

Провожающие разошлись, а Идек остался стоять на улице, грусть первого расставания заполняла юношеское сердце. Неожиданно появились фашистские солдаты. Схватили брата и ещё человек 20 прохожих, явно еврейского происхождения. Потом отвели в школу, где ещё так недавно учился. Заставили убирать мусор, белить стены, мыть полы. После окончания работ вывели во двор и заставили построиться в шеренгу. Холеный красавец в эсэсовской форме прохаживался перед ними, с презрением рассматривая каждого. Остановился рядом с Идеком, напротив мужчины в религиозной одежде, с бородой и пейсах. Спокойно достал пистолет и несколько раз выстрелил. Труп несчастного упал на ноги брата, забрызгав кровью одежду. Пообещав, что до остальных очень скоро дойдёт очередь, офицер, махнув рукой, ушёл вместе с солдатами.

В тот же день приехала Белла, мамина двоюродная сестра, принеся маленькую надежду на спасение для меня и младшего брата. Две справки с указанием польских имён и фамилий. Это всё, что успели сделать для своих детей Гершл и Сара, наши родители. Вечером, с тяжёлыми сердцами и слезами на глазах, завершилось прощание. Братишки Лёлик и Абрамек держались, но зато сестрёнка Феля расплакалась, обняла нас и попросила беречься и быстрей возвращаться. Мама почему-то повторяла номер квартирного телефона и взяла твёрдое слово сразу позвонить и сообщить, где остановимся. Прошли годы, и хотя больше так ни разу и не удалось позвонить, но цифры 102378 навсегда остались напоминанием о ней. Как и чёткий наказ отца, ни при каких обстоятельствах не расставаться с Идеком. Словно стараясь навсегда запомнить, в последние минуты, вглядывались в, до боли, любимые лица.

Время, проведённое в дороге, часто прерывалось проверками. Спасали документы, да ещё то, что прекрасно говорили по-польски, а Белла, кроме того, походила на польку, как две капли воды. Сердце обрывалось в груди при виде, каким глумлениям подвергались задержанные евреи. Их били, отбирали одежду и делали с ними такие вещи, которые хочется навечно забыть и вычеркнуть из памяти. На одной из железнодорожных станций, рядом с чудесным озером, произошёл самый чудовищный случай. После очередной остановки, поезд начал тихо ускорять свой ход. Фашистские солдаты по краю перрона гнали семь еврейских девушек. Троих, им просто не давая возможности подняться, волоком тащили за длинные, изумительной красоты, волосы. На них практически не осталось целой, не разорванной одежды. Открытые участки тела были покрыты синяками и кровоподтёками, ноги забрызганы кровью. Девушки затравленно оглядывались на своих насильников. В глазах у них стоял такой ужас, что до сих пор, иногда в холодном поту, просыпаюсь от непередаваемых и невыносимых воспоминаний. Но этого солдатам, видимо, было мало. Смеясь и улюлюкая, продолжали срывать жалкие остатки одежды, обнажая истерзанные девичьи тела. К своему ужасу, не без труда, вдруг узнал Номи. В последний момент, когда вагоны стали поворачиваться, и вот-вот страшная действительность должна была исчезнуть с глаз, их толкнули к кирпичной стене. Несчастные, поддерживая друг друга, стояли на краю широкой воронки, около небольшого двухэтажного домика. Затрещали автоматные очереди, и девушки, словно запнувшись, упали на пороге своей растерзанной молодости.