Наследники Ленина - Николай Валентинов

"Изучая доимпериалистический капитализм, Энгельс и Маркс пришли к выводу, что социалистическая революция не может победить в одной, отдельно взятой стране, что она может победить лишь при одновременном ударе во всех или в большинстве цивилизованных стран. Это было в середине XIX столетия. Этот вывод стал потом руководящим положением для всех марксистов. Однако к началу XX столетия капитализм доимпериалистический перерос в капитализм империалистический, капитализм восходящий в капитализм умирающий. На основании изучения империалистического капитализма Ленин, исходя из марксистской теории, пришел к выводу, что старая формула Энгельса и Маркса уже не соответствует новой исторической обстановке, что социалистическая революция вполне может победить в одной, отдельно взятой стране. Оппортунисты всех стран стали цепляться за старую формулу Энгельса и Маркса, обвиняя Ленина в отходе от марксизма. Но настоящим марксистом, овладевшим теорией марксизма, был, конечно, Ленин, а не оппортунисты, ибо Ленин двигал вперед марксистскую теорию, обогащая ее новым опытом, а оппортунисты тянули ее

назад, превращая ее в мумию. Что было бы с нашей партией, с нашей революцией, с марксизмом, если бы Ленин спасовал перед буквой марксизма, если бы у него не хватило мужества откинуть один из старых выводов марксизма, заменив его новым выводом о возможности победы социализма в одной, отдельно взятой стране, соответствующим новой исторической обстановке? Партия блуждала бы в потемках, пролетарская революция лишилась бы руководства, марксистская теория начала бы хиреть. Проиграл бы пролетариат, выиграли бы враги пролетариата"25.

Признавая, что кроме всенаправляющего и всеопределяю-щего мозга Ленина, устанавливающего абсолютные истины, его партия своего мозга не имела, приведенные слова вместе с тем правильно аттестуют исключительную важность в истории партии (прибавим -- и в истории мира) принятой теории о строительстве социализма в одной стране -- именно в России. Нельзя не заметить, что принятие партией новой "абсолютной истины" произошло в несколько странной, необычайной обстановке. Сначала от имени ЦК были составлены тезисы о задачах и тактике Коминтерна в эпоху "замедления международной революции и стабилизации капитализма". И в эти тезисы, составленные главным образом Зиновьевым, вставлены статьи о троцкизме, цитаты из статьи Ленина о кооперации и из его же статьи "О нашей революции". После того как эти тезисы ЦК были приняты 6 апреля на расширенном пленуме Исполнительного Комитета Коминтерна, они, сопровожденные большой речью того же Зиновьева, были им доложены 29 апреля 1925 г. на XIV конференции партии и ею одобрены. Важнейший тезис о строительстве социализма в одной стране, можно сказать, прошел фуксом, косвенно через тезисы ЦК о задачах Коминтерна, а не в форме обычного, прямого обращения к партии. Основной пункт принятой резолюции таков:

"СССР -- страна рабочей диктатуры, являющаяся основной базой международной революции, должна рассматривать себя, как ее могущественный рычаг и подспорье. С другой стороны, господствующая в ней партия пролетариата должна

25. История всесоюзной коммунистической партии, 1950, стр 341

прилагать все усилия к тому, чтобы строить социалистическое общество в уверенности, что строительство может быть и наверняка будет победоносным, если удастся отстоять страну от всяких попыток реставрации".

Резолюция имеет несомненно компромиссный характер. Можно догадаться, что вносил в нее Сталин и что вносил Зиновьев. Полтора года спустя Троцкий на XV конференции партии (26 октября -- 3 ноября 1926 г.), продолжая считать, что "победа (социализма) в нашей стране обеспечена только совместно с победоносной революцией европейского пролетариата", спрашивал:

"Почему требуется теоретическое признание построения социализма в одной из стран? Откуда взялась эта перспектива? Почему до 1925 г. никто этого вопроса не выдвигал?"26

Мы полагаем, что вопрос как и откуда появилась эта перспектива, достаточно выяснен на предыдущих страницах...

Часть партии в лице Троцкого, Зиновьева, Каменева, Радека, Раковского, Евдокимова, Залуцкого, Лашевича, Смилги и многих прочих тезис о построении социализма в одной стране не приняла, его отвергла, то открыто, то прикрыто. Для нее это была ересь. Так как наиболее ярким выразителем этого течения был Троцкий, оно получило наименование троцкизма, хотя до 1917 г. под троцкизмом понималась "концепция, согласно которой буржуазная революция в России не сможет разрешить свои задачи, иначе как поставив у власти пролетариат"27. В 1927 г. люди, принадлежащие к троцкизму и так называемой "новой оппозиции", были изгнаны из партии. Многие из них, сделавшись покорными, были в нее возвращены, но во время кровавых чисток 1936-38 гг. все без остатка были Сталиным истреблены.

Подавляющая часть остальных верхов партии приняла тезисы о построении социализма в одной стране и эта идея, воплощаемая в жизнь в царствование Сталина, привела к величайшим страданиям и бедствиям страны, к голоду, террору, каторжному труду рабочих, истреблению крестьян,

Пятнадцатая конференция ВКП(б). Москва, Госполитиздат, 1950,

стр. 533.

Л. Троцкий. Моя жизнь, т. 2, стр. 470.

концентрационным лагерям, кровавым чисткам, создав на базе миллионов трупов огромное развитие техники, тяжелой и военной индустрии. Но до установления абсолютной диктатуры Сталина, идею о построении социализма в одной стране, при свойственном им понимании этой идеи, проводили те кадры партии, которых их противники пренебрежительно или с ненавистью называли "правым уклоном", а мы будем называть правым коммунизмом.

В 1928 г. правые коммунисты, пред их уничтожением в 1936-38 гг. Сталиным, уже затаптывались, но в 1925 г., максимально развивая НЭП, особенно в деревне, правый коммунизм оказывал огромное руководящее влияние на всю жизнь страны. Этот год и отчасти следующее время, будучи своеобразным и самым интересным периодом в истории коммунистической партии СССР, интересен еще и тем, что политику именно в духе правого коммунизма пытался проводить (до запрещения ее Москвой) Гомулка в Польше и Венгрия после восстания и накануне кровавого подавления ее наследниками Сталина в 1956 году. В чем же основные черты советского правого коммунизма, среди кадров которого особенно выделялись Рыков и Бухарин?

ДОКТРИНА ПРАВОГО КОММУНИЗМА

В истории Советского государства есть особый, крайне интересный период, которому посвящено очень мало внимания в огромной, почти безбрежной литературе, относящейся к СССР. Начало этого периода -- в 1924 г., конец или начало его конца -- в середине 1926 г., а апогей расцвета -- 1925 г. Это время явно и крепко отмечено влиянием "доктрины" правого коммунизма и первенствующей ролью правых коммунистов в правящей государством группе. Напрасны поиски какого-то сочинения, в котором в одном с исчерпывающей* полнотой было бы изложено то, что мы называем и имеем право назвать "доктриной правого коммунизма". В систематизированном виде она не существовала, и отдельные части ее нужно искать в ряде постановлений партии (например, решениях Пленума ЦК, решениях XIV конференции в апреле 1925 г., в газетных статьях, различных сборниках, речах руководителей партии). Нужно к этому прибавить, что доктрине правых коммунистов и их влиянию сопутствовала особая общественная психология. Без знания ее самая эта доктрина не может быть достаточно понята. Можно даже сказать, что эта доктрина не могла бы и пробовать слагаться, если бы в качестве предпосылки у правящей части коммунистической партии не зародилась бы указанная психология. С какими событиями связано появление этой психологии? В гармонии с общим взглядом на социалистическую революцию руководители компартии всегда считали, что основным условием успешности социалистического строительства в России яв

ляется помощь международной революции, и, конечно, в первую очередь пролетарской революции в Европе. Но в 1924 г., после поражения германской революции 1923 г., с полной уже ясностью обнаружилось, что на победу пролетарской революции в Европе в ближайшие годы никакой надежды нет. Вместе с этим как будто исчезла и возможность построения социализма в России. А такой вывод создавал в партии растерянность и неуверенность: какую же политику она должна вести, какое будущее стоит перед нею? Из этого положения партию вывела статья Ленина о кооперации. Она была написана еще 4 и 6 января 1923 г., но на нее сначала главари компартии не обратили почти никакого внимания, что подтверждается, в частности, и тем, что ее не спешили публиковать. Она помещена в газете "Правда" лишь 26 и 27 мая, после третьего удара паралича, поразившего Ленина. Не придавали ей значения ни в 1923, ни в начале 1924 г., и за нее обеими руками ухватились во второй половине 1924 г. именно потому, что полностью исчезли надежды на пролетарскую революцию в Европе. Статья Ленина внесла огромное теоретическое успокоение в смятенную голову правящей верхушки. В явном противоречии с тем, что до сих пор принималось за непоколебимую истину, Ленин объявил, что в СССР есть "все необходимое и достаточное для построения полного социалистического общества. Есть диктатура пролетариата, есть социализация средств производства, есть союз с крестьянством и руководство им пролетариатом, не хватает только кооперирования, вовлечения в кооперацию всего населения, но "на хороший конец" достигнуть участия в кооперации всего населения можно "в одно-два десятилетия". При такой перспективе вопрос о пролетарской революции в Европе как условии успешности строительства социализма в СССР терял свою остроту. Раз есть все необходимое для построения социализма -- будем его строить в одной нашей стране, не считаясь с тем, что его нет еще в других странах и может быть скоро и не будет. Резолюция в этом смысле принята XIV конференцией партии, происходившей 27-29 апреля 1925 г., и признана "одним из важнейших документов партии". Но принята она не прямым решением конференции, а одобрением тезисов ЦК, предложенных Исполнительному комитету Коммунистического Интернационала, в кото