Из глубины - Чайлд Линкольн

Логан немного подумал. И едва заметно кивнул.

Настоятель ответил не сразу. Он смотрел мимо Логана, и взгляд у него был отстраненный, словно он смотрел на что-то далекое — в пространстве, а может, и во времени. Монах-библиотекарь собрал книги из-под локтя Логана и, неслышно ступая, вышел. Старая пыльная комната погрузилась в напряженное молчание.

Наконец отец Бронвин встал.

— Подождите меня здесь, — сказал он. — Я скоро вернусь.

Логан подчинился. Настоятель пришел через десять минут, осторожно неся в руках объемистый прямоугольный предмет, завернутый в черную материю. Монах положил его на стол и осторожно снял ткань. Под ней оказалась свинцовая шкатулка, инкрустированная золотыми и серебряными листьями. Сняв с шеи ключ, аббат открыл ее.

— Вы были откровенны со мной, сын мой, — произнес он. — И я буду откровенен с вами. — Он мягко похлопал по коробочке. — Внутри то, что веками оставалось среди главных секретов Гримуолд-Касла. Сначала считалось, что владеть записями об упоминаемых здесь событиях просто опасно. Потом, когда росли и ширились легенды, сама рукопись стала слишком ценной и удивительной, чтобы ее можно было кому-то показывать. Но, думаю, вам, доктор Логан, я могу ее доверить, пусть лишь на несколько минут… — И монах медленно придвинул коробку через стол к Логану. — Надеюсь, вы не возражаете, если я останусь здесь, пока вы читаете? Я не могу потерять шкатулку из виду. Я принес клятву, когда принимал назначение настоятелем в эту обитель.

Логан не стал открывать ящичек сразу. Он пристально смотрел на золотые и серебряные листья, покрывавшие крышку. Несмотря на все свое любопытство, он колебался.

— Может быть, до того, как начать, мне следует узнать что-то еще? — спросил он. — Может быть, вы еще что-то можете мне сказать?

— Я думаю, содержимое само вам все скажет. — На лице настоятеля появилась улыбка, не то чтобы мрачная, но и не слишком приятная. — Доктор Логан, вы, должно быть, знаете, что существовала такая надпись «Здесь монстры»?

— Да.

— Она встречается на пустых местах на старинных картах. — Настоятель опять замолчал. Потом очень аккуратно и тихо он постучал по шкатулке. — Читайте внимательно, доктор Логан. Я человек не азартный, меня волнует, пожалуй, только качество вина — того, которое каждый год ставит в сезон брат Фредерик, но готов спорить, что это пугающее выражение пошло как раз отсюда.

14

Когда Крейн вошел в конференц-зал «А», меньший из двух в медпункте, то обнаружил, что Мишель Бишоп уже там и при помощи металлического стилуса вносит информацию в свой наладонный компьютер. Блестящая поверхность стола переговоров была совершенно пуста. По предыдущему опыту Крейн мог сказать, что совещания медиков по текущим вопросам всегда сопровождаются шквалом бумаг — графиков, отчетов, историй болезни. Но за исключением тощей папки под мышкой самого доктора, ничего подобного не наблюдалось. Распечатки занимают слишком много драгоценного места, поэтому все данные, какие только возможно, на «Глубоководном шторме» хранились в электронном виде.

Пока он усаживался, Бишоп подняла взгляд, послала ему мимолетную улыбку, потом снова посмотрела на свой компьютер и сделала последнюю запись.

— Как состояние Уайта? — спросил Крейн.

— Я думаю, завтра его можно будет выписать.

— Правда?

— Роджер беседовал с ним, а Ашер согласился запереть его в комнате. Нет смысла держать его у нас и дальше.

Пока она говорила, в комнату вошел Роджер Корбетт с большой чашкой «латте» из ближайшего кафе. Он широко им улыбнулся и сел за дальний конец стола, поставив перед собой кофе и собственный карманный компьютер.

— Мишель как раз говорит мне, что вы решили выписать Уайта, — сказал Крейн.

Корбетт кивнул.

— Я провел полную психологическую диагностику. У него отмечается некоторая тревожность, которой не было во время первичного осмотра, наверное, это результат неспецифической депрессии. Но на прием препаратов Уайт реагирует хорошо. Мы поддерживали его антидепрессантами — никаких побочных эффектов. Мне кажется, перед нами простой невроз, который хорошо поддается лечению.

Крейн нахмурился.

— Конечно, вы вправе придерживаться такого мнения. Но двое суток назад, будучи в этом «простом неврозе», он захватил заложника и воткнул отвертку себе в горло.

Корбетт отхлебнул кофе.

— Конечно, последствия пока сказываются, и мы сейчас даже не знаем, сколько времени потребуется Уайту. Да, люди здесь испытывают большой стресс, и мы можем оказывать самую лучшую медицинскую помощь, но никогда не решимся предсказать все возможные отклонения в поведении. Иногда они проявляются как нервный срыв. Я планирую по-прежнему ежедневно навещать Уайта в его комнате и держать его под постоянным наблюдением.

— Отлично, — сказал Крейн.

«По крайней мере, Королис со своими ребятами перестанет торчать в медпункте», — подумал он. Он оглянулся на Бишоп.

— Есть какие-нибудь новые случаи или обращения?

Она посмотрела в компьютер.

— Приходил техник с жалобами на спазм толстой кишки. У другого сильное сердцебиение. И еще один из ремонтников сообщил о неспецифических симптомах: бессонница, неспособность сосредоточиться.

— Понятно. Благодарю вас. — Крейн перевел взгляд с Бишоп на Корбетта. — Ну что, продолжим?

— Что продолжим? — спросила Бишоп. — Я не совсем поняла, зачем вы назначили встречу.

Крейн посмотрел на нее через стол, спрашивая себя — неужели ему придется бороться с ней на каждом шагу?

— Я назначил эту встречу, доктор Бишоп, чтобы определить, с чем же мы имеем здесь дело.

Бишоп откинулась на стуле.

— Я не думала, что мы пришли к каким-то выводам и выяснили общую причину.

— Да, причина одна, мы просто не знаем, какова она.

Бишоп, скрестив на груди руки, пристально на него посмотрела.

— Четверть персонала на станции жаловались на расстройства самочувствия, — продолжал Крейн. — Это не совпадение. Сердечные приступы не происходят сами по себе. Да, раньше я считал, что всему виной кессонная болезнь. Я был не прав, когда принял такое решение, не ознакомившись с фактами. Но, так или иначе, что-то здесь происходит.

— Но схожих симптомов не наблюдается, — возразил Корбетт, — по крайней мере, специфических.

— Тем не менее должно быть что-то общее, просто мы это еще не обнаружили. Мы слишком сосредоточились на частных случаях, чтобы увидеть всю картину в целом. Нужно отступить, провести дифференциальную диагностику.

— Как вы предлагаете это сделать? — спросила Бишоп.

— Как нас учили в медицинской школе. Наблюдать симптомы, предлагать вероятные объяснения, отказываться от каждой гипотезы, которая не подтвердилась. Давайте начнем с того, что составим перечень. — Крейн взял из своей папки лист бумаги, достал ручку. И посмотрел на два маленьких компьютера, светивших экранами с полированной столешницы. — Извините, — сказал он с усмешкой. — Я привык делать это по старинке.

Корбетт улыбнулся, кивнул и отхлебнул еще кофе. В воздухе распространялся густой аромат напитка.

— Теперь мы знаем, что воздух на станции не содержит никаких редких газов или прочих примесей (кстати, мы никому не должны об этом сообщать), так что эту возможность мы исключаем. Что у нас остается? Доктор Бишоп, вы упоминали жалобы на тошноту. Это может предполагать интоксикацию — либо систематическую, едой или питьем, либо общую — как результат взаимодействия с каким-то отравляющим веществом на станции.

— Это точно так же может означать нервное расстройство, — заметила Бишоп.

— Верно. — Крейн записал. — Хороший довод; все может иметь психологическую природу, это видно по Уайту. Мы находимся в необычной, стрессовой ситуации.

— А инфекция? — спросил Корбетт. — Проявление какой-нибудь редкой болезни?

— Есть такая вероятность. «Глубоководный шторм» или один из людей на станции может быть источником некоего заболевания, известного или неизвестного. Вирусного, грибкового или микробного. Некоторые пациенты или даже все могут оказаться переносчиками инфекции.