Стальной лев. За Родину! За Троцкого! - Иван Евграшин

– Для чего ему это нужно?

– Для отстранения Ленина. Пока с нами будет разбираться трибунал за сдачу Перми, мы Троцкому ничего не сможем противопоставить. Это сильно подорвет позиции Владимира Ильича. Вполне возможно, что он нашел возможность договориться со Свердловым. Почему нет? Тот постоянно занят какими-то делишками. В этом случае товарища Троцкого невозможно будет остановить. Он всегда хотел поцарствовать и рвался к этому. Согласен, Коба?

– Верно, Яцек. Очень похоже на правду. Слишком даже. Но как-то не очень затейливо получается. Слишком простой сценарий для Троцкого. Он не может не понимать, что мы разгадаем его игру очень быстро – это во-первых. Во-вторых. Мы никогда не давали повода подозревать нас в скудоумии. Опять на Льва не похоже. Опять непонятно, что же происходит.

Да и впечатление он произвел действительно благоприятное, даже придраться не к чему: и план толковый, и меры. Оголил он эту Вятку и что? Ничего. Сидят, не бунтуют, боятся. Лев действительно провел громадную подготовительную работу. Неужели только для того, чтобы свалить нас?

Опять непонятно. Куда делся барин и белоручка? Он именно для того и использовал всегда военспецов, чтобы самому ничего не делать, а только командовать. Он всегда старался избежать личной ответственности, всегда пытался переложить ее на исполнителей или хотя бы разделить с кем-то, а сейчас лично отдает приказы. Не боится брать ответственность на себя. Странно все это. Необходимо его проверить. Как считаешь, Феликс Эдмундович?

Дзержинский достаточно долго молчал, раздумывая.

– Иосиф, какие варианты мы не рассмотрели?

Сталин, недолго поразмышляв, ответил:

– Открытый мятеж и захват власти, и тот вариант, при котором Лев действительно изменился и с ним можно и нужно работать. Что еще?

– Да, пожалуй, больше ничего. – Дзержинский достал фляжку и сделал маленький глоток. Сталин не стал спрашивать, что это такое.

– Коба, тот Лев Давидович Троцкий, которого мы с тобой хорошо знали и понимали, куда-то исчез, и появился совершенно другой человек. Если это действительно так, то честь новому Троцкому и хвала. Это означает, что Лев вырос над собой, что очень хорошо. Однако тот, предыдущий Троцкий, мог просто спрятаться, замаскироваться. В этом случае две главных черты его личности остались на месте. Первая – это стремление к ВЛАСТИ, любой ценой, по головам. Вторая – желание царствовать в Европе. Азия и всякие отсталые страны его не интересуют, не комильфо. Условия не те. Например, в Париже или Берлине он бы с удовольствием покомандовал. Лев Давидович, мне иногда кажется, для этого и двигает вперед идею перманентной Мировой революции и с Интернационалом для этого носится. Если Лев затеял игру, то эти две его черты никуда все равно не делись.

Сталин согласно кивал, слушая председателя ВЧК.

– Как нам его проверить, Яцек?

– Предлагаю следующее. К Троцкому придет эмиссар, якобы от Колчака. Придет с конкретным предложением, но не денег. Нет, нет. Ни в коем случае! Льва Революции деньги не интересуют. Его интересует ВЛАСТЬ! Вот и предложит этот эмиссар нашему «Трибуну» заключить личный сепаратный мир с Колчаком, проведя границу по Байкалу. Золотой запас, захваченный в Казани, остается у Колчака. За это Троцкий должен будет уничтожить Ленина и вообще большевиков. После этого Лев Давидович сможет царствовать, как пожелает, лишь бы не трогал Колчака и его вотчину.

Как тебе такой план, товарищ Сталин? Сможет тот Лев Троцкий, которого мы с тобой знаем, устоять перед таким предложением и такой перспективой?

После недолгой паузы Иосиф Виссарионович согласился с предложением Председателя ВЧК:

– Но золота все равно надо добавить. Не помешает.

Феликс, я думаю, что о наших подозрениях сообщать Владимиру Ильичу пока не нужно, а там уже решим. Как считаешь?

– Абсолютно согласен, Иосиф Виссарионович. Договорились. Будут результаты, тогда и сообщим. Люди у меня есть. В ближайшее время проведем проверку и уже по ее результатам будем решать, что делать со Львом и как к этому всему относиться.

Обсудив еще некоторые детали, они расстались, у обоих было еще очень много работы.

11 декабря 1918 года.

Все шифром.

Председателю Совнаркома РСФСР В.Ульянову (Ленину). Москва. Кремль.

Владимир Ильич, получил вашу шифровку.

Благодарю за одобрение наших действий.

Сразу включился в работу по организации обороны.

Прибывают как войска, так и обмундирование, продовольствие и снаряжение.

Дзержинский уже вскрыл белогвардейский заговор и работает по нему.

Начали активную агитацию и пропаганду среди красноармейцев и населения.

Принимаем все возможные меры для организации обороны Перми и Кунгура.

Троцкий оказал всю возможную помощь. Сегодня он уехал в Казань, далее проследует в район Оренбурга, потом Бугульмы для организации контрнаступления.

Лев Давидович очень изменился не только внешне, но и внутренне.

Приехав, я был удивлен как его видом, совершенно отличающимся от привычного для нас, изменением его бытовых привычек, отказом от барства и эгоизма, так и его решительными и очень дельными мерами по организации обороны города и снабжения и пополнения частей.

Ведет себя очень делово, боевито, предлагает грамотные вещи и, что главное, только по делу, перестал постоянно болтать.

Работать с ним стало хорошо.

Предлагаемый им план контрнаступления хорош.

Вот только не знаю, откуда у него такие сведения и данные по частям противника. Но это говорит только в его пользу, так как означает, что его источники работают прекрасно.

Несколько удивляет своими предложениями и выводами, но это воспринимается хорошо.

Помню наш разговор и ваше мне напутствие, Владимир Ильич. Ничего похожего не заметил. Троцкий кроме совместной работы ничего не предлагал. Очевидно, что его основная цель – уничтожить Колчака.

Один он с этим не справится. Вот и пришлось ему, видимо хорошенько подумав, отказаться от тех черт своего характера и привычек, которые были особенно неприятны, в угоду делу.

Считаю это очень хорошим признаком. Товарищ Троцкий явно вырос над собой и своими наполеоновскими амбициями.

Дзержинский тоже удивлен метаморфозами, творящимися с «Трибуном Революции», о чем не замедлил мне сообщить, как только мы встретились наедине. Однако, несмотря на свое удивление, Феликс, так же как и я, настроен очень благожелательно.

На него Троцкий произвел сильное положительное впечатление, как своими предложениями, так и проведенной работой. Поначалу Дзержинский посчитал все происходящее какой-то шуткой или ловушкой, но сейчас решил не занимать этим голову и полностью отдался работе.

Тем более что у него ее много, а направление ему указал Троцкий.

Что тоже вызывает уважение к его немного непривычным способностям.

Однако как бы там ни было, помня ваше наставление, буду внимателен и осторожен в выполнении всех его поручений и вообще в отношении него.

Сталин. Пермь.

Глава 7

10 декабря 1918 года.

Пермь – Казань.

Поезд Предреввоенсовета Троцкого.

23:30

Лев Давидович уже лег спать, когда в голову пришла мысль: «Они тебе не поверили. Можешь не обольщаться».

Сознание предыдущего Троцкого подсказывало, что вот так просто, одним, хотя и прекрасным, но спектаклем Кобу и Яцека не проймешь. Речь не о том, что эффект достигнут не был, а о том, что в силу своей недоверчивости, подозрительности и достаточной искушенности в интригах и Сталин и Дзержинский должны были обязательно заподозрить неладное.

– Рано я расслабился, – сказал я себе. – Это только начало. Ну, посмотрели они, удивились, впечатлились, но не более того. Удивить и заинтересовать смог, а дальше что?

Сон как рукой сняло, мысли были ясные и четкие. Я еще немного полежал, потом встал с постели, зажег настольную лампу и, накинув халат, присел к столу.

Воспоминания Льва Давидовича подсказывали, что ситуация очень не проста и скорее всего тем впечатлением, которое он произвел в Перми, он очень напряг и Сталина и Дзержинского.

Именно благодаря произведенному благоприятному впечатлению они должны заподозрить Троцкого в неискренности и в желании осуществить некий замысел, ради которого и был затеян весь этот спектакль.

Рассуждая здраво, странно было ожидать другого отношения от людей, один из которых долгое время принимал участие в экспроприациях на Кавказе, фактически занимаясь бандитизмом, а другой был главным чекистом страны и вот уже более года работал на «балтийском чае». Оба, как профессиональные революционеры-подпольщики, обладали чутьем на фальшь и исключительной недоверчивостью. Учитывая, что зачастую тот же ЦК партии большевиков больше напоминал банку с пауками, нежели руководящий орган, то удивляться атмосфере всеобщей подозрительности было неуместно.