Иди, поймай свою звезду - Павел Шумилов

– Ты что, в мазохисты записался? – Анна поднимает на лоб очки и глотает соленые слезы. – Так покалечить себя!

– Человек чувствует мою боль, но хвоста у него нет, поэтому он не может сопоставить ее с какой-то частью своего тела. Лира говорила, жуткий эффект получается.

– Если тебе себя не жалко, меня бы пожалел.

– Заживет все. Мы же драконы. Спасибо тебе, что вовремя вмешалась. Кстати, как ты это?

– Инфракрасным лазером. У тебя в очках такой же. А почему он не выстрелил?

– Не успел. Я ему очки затуманил.

Вызываю киберов, они уносят спящего человека. Нужно залечить ему ожог на руке, пришить мизинец, сменить браслет на настоящий, набитый бессмысленной электроникой, доставить домой, установить в коридоре, туалете, чуланчике кабины нуль-т, вернуть на место мебель. Дел много.

Греб Камурава проснулся рано. Правая рука затекла и ничего не чувствовала: на ней лежала головка Мириам. Он не мог вспомнить, когда вызвал ее. Но без вызова Мириам не явилась бы. Она знала свое место. Греб шевельнулся, и девушка тут же проснулась. Посмотрела в глаза, пытаясь понять его настроение.

– Не ругай меня, господин мой. Я вчера торопилась, как могла.

Греб положил ладонь под голову и задумался. Он все еще находился под впечатлением необычайно яркого, фантастического сна.

– Что-то случилось? Мне уйти? – встревоженно спросила девушка.

– Ты знаешь, мне приснилось, что я сражался с Великим Драконом, – почему-то поделился он с Мириам.

– Ты победил его?

– Разве Великого Дракона можно победить? Но он страшно огорчился, когда я хотел разрезать его лазером пополам. И наказал меня.

– Расскажи, господин. Я умею толковать сны.

– Это необычный сон. Мне приснилось, будто мою спальню кто-то вырезал из небоскреба и перенес на Зону. Просыпаюсь, подхожу к окну, за окном лес. Открываю стенной сейф, а сейфа нет. Дыра наружу, второе окно вместо сейфа. Выхожу в коридор и оказываюсь на поляне. Моя спальня стоит как картонная коробка посреди газона. Как будто ее острой бритвой из дома вырезали. На срез железная труба попала, так ее вдоль разрезало. А невдалеке дракон лежит.

– Он тебя подстерегал?

– Нет. На солнце грелся, муравьев разглядывал. До меня ему было меньше дела, чем до муравьев. Бросит пару слов через плечо и опять носом в траву. Говорит, здесь, на Зоне, у муравьев удивительно высокая социальная организация. Из-за них и задержался. Это, мол, надо изучить. Потом, не сейчас. Сначала нужно звезду стабилизировать, потом муравьев изучить. Я надеваю компьютерные очки, но комп ни с кем не может связаться.

– Так бывает во сне. Кричишь, но никто тебя не слышит.

– Думаешь, я породнился с компьютером?

– Да, господин. Он стал частью тебя.

Несколько секунд Греб молча обдумывал эту мысль. Потом отбросил.

– Знаешь, зачем Дракон перенес меня на Зону? Через полгода один из них захочет заняться политикой. И я буду ему мешать. Такое только во сне может присниться. – Греб провел ладонью по лицу.

– Драконам ведомо будущее.

– Ничерта им не ведомо. Их физики расковыряли звезду, и она грозит взорваться. Он сейчас думает, потушить ее, или можно спасти. Звезду убивать ему жалко, а меня на Зоне заживо похоронить – нет. Говорит, что законы его не интересуют, он их не знает, а по совести мне на Зоне самое место. Я выхватил лазер, хотел разрезать его пополам, но он взмахнул лапой, и я ослеп. Не до конца, но ничего не вижу. Перед глазами не темнота, а белесая муть с радужными прожилками. А лазер раскалился в моей руке докрасна, и я его отбросил. Слепота тут же прошла. Дракон – представь себе – огорчился и обиделся. Жуткая детская обида пополам с недовольством. Не гневом, а именно огорчением. И еще огромное удивление. Смотрит, как под лазером трава дымится и удивляется. Ярко так, по-детски непосредственно, как маленький ребенок. Как это я решился.

– Как ты узнал?

– Это же сон. Я как бы наполовину драконом был. Все вместе с ним чувствовал. Как трава пахнет, как у него в брюхе от голода урчит. Кончил любоваться моим лазером, вздохнул и говорит: «Ты хотел убить дракона. За это придется тебя наказать. Жить будешь вечно, и вечно будешь служить драконам.» И опять носом в траву уткнулся, что-то интересное увидел. Только что не засветился от радости. Лапами травинки раздвигает, бормочет под нос, что любой энтомо… нет, мирмиколог за это год жизни отдаст. Я окликнул его, но он бросил через плечо: «Жди», и дальше по траве ползает. Не знаю, что на меня нашло, но вынул из кармана гранатку со слезогонкой и бросил ему под нос. Он будто ждал этого. Лапой махнул, моя гранатка в кусты улетела. Ко мне всем телом развернулся, на задние лапы сел, передние за спину заложил. В глаза мне посмотрел. Тут я боль в спине почувствовал. Сначала несильную, потом все сильней и сильней. Такая стала, что я волком взвыл, по земле кататься начал. А надо мной Дракон нависает. Клыки огромные, оскаленные, у самого лица, глаза черные, сплошные зрачки.

– Он тебя убить хотел?

– Нет, проучить. Он меня пальцем не тронул. Дал понять, что я против него никто, он меня взглядом убить может. Минуту надо мной постоял, потом боль утихать стала. Я сел на траву, а он лапу поднял, ему прямо на ладонь откуда-то блестящий железный ящик опустился. Дракон схватил меня за правую руку, сунул в ящик. В стенке отверстие образовалось, рука внутрь вошла, там ее зажало чем-то на секунду, а когда я выдернул, на запястье железный браслет надет. Дракон говорит: «Ты глуп и забывчив. Этот браслет будет напоминать тебе о нашей встрече. Не пытайся его снять. Я изменил твой организм. Браслет стабилизирует твою память. Снимешь или повредишь его, память начнет слабеть с каждым днем. Через месяц ты не сможешь вспомнить, что с тобой было накануне, через полгода – как тебя зовут, через год превратишься в полного идиота. А сейчас усни.» Я упал на траву и уснул.

Греб взглянул на Мириам. Глаза девушки округлились от ужаса, ладошка закрывала рот.

– Что?

– Браслет. Он есть.

Греб резко сел в кровати, выдернув из-под девушки руку и уставился на браслет. Широкий, массивный, стального цвета, со сложным геометрическим узором, он плотно охватывал запястье. Ни замка, ни швов. Монолитный кусок стали. Греб попробовал его повернуть и выругался. Левый мизинец был цел и заканчивался грязным, обломанным ногтем. Он ощупал палец, сначала осторожно, потом сильно сдавливая. Ничего необычного. Кожа такая же загорелая, как на остальных пальцах.

– Какое сегодня число? – хрипло спросил он.

– Двенадцатое марта.

– Сутки. Даже меньше. Не мог он за сутки, никак не мог.

– Кто?

– Забудь.