Ранний Азимов (Сборник рассказов) - Айзек Азимов

— А как же иначе? — ехидно улыбнулся я. — Вы знаете, что все испытания ракетной техники и даже теоретические исследования в этой области признаны преступными и караются смертью.

— Испугался, да?

— Конечно, нет, босс. Просто констатирую факты. И вот еще один, немаловажный. Вдвоем мы при всем желании построить ракетоплан не сможем. И вы это знаете.

— Я уже думал об этом, Клифф, и решил, что действовать придется окольными путями. Более того, придется быть поосторожней и с деньгами. Так что тебе предстоит немного попутешествовать. Сперва ты отправишься в Чикаго, навестишь фирму "Робертс и Скрэнтон" и снимешь со счета все, что осталось от отцовского наследства, — он грустно опустил глаза, — правда, из него больше половины ушло на первый корабль. Потом отыщешь всех, кого сможешь, из старой команды — Гарри Дженкинса, Джо О'Брайена, Нейла Стэнтона… словом, всех. Я устал от безделья.

Два дня спустя я был уже в Чикаго. Получить дядюшкино согласие на всю эту затею оказалось совсем не сложно.

— Тебя одинаково могут вздернуть, что за стадо овец, что за одного ягненка, — заявил он. — У меня и без того хватает неприятностей, так что еще пара, полагаю, ничего не изменит.

Немного больше времени потребовалось на разъезды, на печальные разговоры, на преодоление подозрительности, пока я смог собрать всех четверых: тех троих, кого упоминал Харман, и еще одного, Сола Симонова. Располагая таким костяком и полумиллионом долларов, мы смогли приступить к работе.

Монтаж "Нового Прометея" сам по себе долгая история — история пятилетних сомнений и неуверенности. Мало-помалу, закупая арматуру в Чикаго, плиты из бериллиевой стали в Нью-Йорке, ванадиевые камеры в Сан-Франциско, разные разности — по всем уголкам страны, мы собирали близнеца злополучного "Прометея".

Трудности встречались всякие — кроме непреодолимых. Чтобы предотвратить возможные подозрения на наш счет, время от времени нам приходилось прекращать закупки, и всегда следить, чтобы заказы были размещены по разным местам. С этой целью мы использовали многочисленных друзей, которые — я уверен в этом — до последнего момента понятия не имели, для чего все это нужно.

Нам пришлось самим синтезировать необходимое топливо, все десять тонн, и это оказалось, пожалуй, самой трудной задачей и уж определенно потребовало больше всего времени. А потом, когда деньги Хармана иссякли, мы оказались лицом к лицу с главной проблемой — необходимостью экономить. Мы с самого начала понимали, что сделать "Новый Прометей" таким же большим и столь же тщательно обработанным, как и первый корабль, нам не под силу; но теперь выяснилось, что придется сократить его оборудование до границ, опасно близких к смертельным. Защитный экран получился чисто символическим, а от какой-либо радиоаппаратуры пришлось начисто отказаться.

Вот так мы и работали год за годом, укрывшись в лесах северной Миннесоты, а мир шел своим путем, и пророчества, высказанные Уинстэдом, оказались на удивление близкими к реальности.

События тех пяти лет — с семьдесят третьего по семьдесят восьмой год — хорошо известны нынешним школьникам; это был расцвет того периода, который мы называем сейчас Неовикторианской Эпохой. И когда мы смотрим на них теперь, те времена представляются неправдоподобными.

Любые исследования в области ракетостроения были объявлены вне закона сразу же после гибели "Прометея", но это было лишь началом, предвещавшим все гонения на науку последующих лет. После ближайших выборов Элдредж взял под контроль Палату представителей, оказывая давление и на Сенат

Времени тогда не теряли. На первой же сессии Конгресса девяносто третьего созыва был принят знаменитый закон Стоунли-Картера. Был утвержден Федеральный Комитет по Научным Исследованиям и Изобретениям — ФКНИИ, — который обладал всей полнотой власти, чтобы определять законность любых исследований, проводимых в стране. Всякая лаборатория, как научная, так и промышленная, должна была заранее и в полном объеме информировать этот новообразованный Комитет обо всех намечаемых разработках, и тот мог — и делал это — полностью прикрыть любую из них.

Неизбежно последовали апелляции в Верховный Суд, как, например, дело "Уэстли против Симмонса", в котором девятого ноября семьдесят четвертого года. Джозеф Уэстли из Стэнфорда отстаивал свое право на продолжение работ по ядерной энергетике на том основании, что закон Стоунли-Картера антиконституционен.

Как же мы пятеро, затерявшиеся среди сугробов Среднего Запада, следили за этим процессом! Мы получали все, какие могли, газеты из Миннеаполиса и Сент-Пола — они приходили к нам с двухдневным опозданием — и жадно вчитывались в каждое слово. На два месяца работа над "Новым Прометеем" прекратилась полностью.

Поначалу ходили слухи, что правительство объявит закон антиконституционным, и по всем крупным городам страны прокатились чудовищные демонстрации протеста. Лига Праведников оказала этому движению поддержку — и тут даже Верховный Суд не устоял. Конституционность закона была признана пятью членами против четырех. Наука оказалась подавленной голосом одного человека.

Члены ФКНИИ были людьми Элдреджа, переданными ему душой и телом, и все, что не могло гарантировать немедленного промышленного использования, оказалось под запретом.

"Наука слишком далеко нас завела, — заявил Элдредж в одном из своих известных выступлений. — Нам следует приостановить ее на неопределенное время и привести мир в порядок. Только благодаря этому и вере в Господа мы можем надеяться достичь подлинного и постоянного процветания".

Но это стало одной из последних проповедей Элдреджа. Он так никогда полностью и не оправился после перелома ног, случившегося с ним в том роковом июле семьдесят третьего, и активная деятельность, особенно в те напряженные дни, роковым образом сказалась на его организме. Второго февраля семьдесят шестого года он скончался, вызвав в обществе потрясение, не имевшее себе равных со времени убийства Линкольна.

Впрочем, немедленного воздействия на ход событий его смерть не оказала. Законы ФКНИИ, к примеру, строго выполнялись еще долгие годы. Наука стала столь затравленной и косной, что все большее число ученых уходило в теоретические и философские области. Качество обучения в университетах достигло самого низкого уровня с начала двадцатого века.

Эти тенденции в большей или меньшей степени распространялись на весь цивилизованный мир, достигнув даже самых глухих уголков Англии, и, возможно, в меньшей степени сказались на Германии, которая последней не устояла перед заразой Неовикторианства.