Запруда из песка - Александр Громов

– А я было решил, что от брака медведя со сколопендрой. Шучу, шучу, не надо напрягаться… Идемте.

Напрягаться я и впрямь не стал. Не скажу, что мне понравился Магазинер, но было в нем, уроде таком, что-то притягательное. Даже в вывороченных губах и вечных слюнях в углу рта. Се человек. Не помесь робота с сушеным богомолом, как Сорокин, и не оловянный солдатик, как Штейниц. Чем больше я общался с ними, тем меньше верил в то, что фабрикуемый Экипажем человеческий тип может решить загадку чужих. Разве что случайно, если вдруг очень сильно подвезет. А если нет, то и Сорокин, и Штейниц благополучно упрутся в тот же тупик, в который уже давно уперлись лучшие умы Экипажа, не первое десятилетие почем зря бьющиеся над проблемой. И самое печальное – Сорокин и Штейниц смирятся с этим.

Самое противное заключается в том же.

А ведь так и будет. Знаю. Вижу.

И вся надежда – только на отклонения от нормы вроде Магазинера и меня.

Интересно, какого рожна имел в виду Магазинер, когда велел мне собираться? Мои личные вещи я обрел только в нашей с ним палатке. Что собирать-то было? Собраться с духом – и то не надо, когда возвращаешься домой из узилища. Часовой у входа больше не волновал меня. Я сразу пал на складную кровать и включил свой комп. Почитаю, подумаю. В конце концов, было ли у меня время ознакомиться с наработками моих предшественников? Почти нет. А изобретать новые велосипеды лучше всего тогда, когда уже хорошо знаешь, как устроены старые.

Магазинер ушел, хмыкнув напоследок. Мой «Алдан-приз» прошлогодней модели с легким шелестом развернул рулонный экран и несколько напряженным голосом храброго труса сообщил, что готов к работе. Обычно я настраиваю голосовой интерфейс в режим «Планше» – он мне приятнее всех других литературных слуг. Не Санчо испанского идальго, не Осип малороссийского петербуржца, не Фигаро французского шпиона и, уж конечно, не Пятница шпиона британского, а именно Планше. Его порой нужно понукать, но он не выдаст, не сплутует, не вставит когда не надо предерзкую реплику, не надоест советами и не решится мыслить за господина.

На затвердевшем экране появилась картинка: Планше в заплатанных штанах стоял на мосту и плевал в Сену, любуясь на разбегающиеся круги.

– Верблюд, – сказал я ему. – Кончай филонить. Дело есть.

Часовой заглянул в палатку и, уяснив, что я не к нему обращаюсь, исчез.

Нарисованный Планше перестал плевать и весь обратился в слух. Теперь он был одет куда лучше и носил значок лейтенанта парижской полиции – на службе, мол. Не хухры-мухры.

– Понизь себя до сержанта, – сказал я ему. – Наглец.

– Как вам будет угодно, сударь, – с поклоном ответствовал Планше, принимая более скромный облик.

– То-то. Скачай все данные по столкнувшимся с Землей астероидам, которые были обнаружены либо хоть как-то зафиксированы до столкновения. Дай мне реконструкции орбит. Работай.

В руке Планше объявился сачок для бабочек, и с этим сачком он гонялся по всему экрану за связным спутником, растопырившим солнечные батареи, как крылатое насекомое. Ну ясно: если в окрестностях Васюгана и были наземные ретрансляторы, то теперь они, конечно, повалены все до единого, связь возможна только через спутник… Ага, поймал!

Спустя полминуты я получил требуемое. Из столкнувшихся с Землей астероидов лишь пять – меньше четверти их общего количества – наблюдались до падения. В том числе и тот злосчастный – лос-анджелесский. Еще три астероида попали на снимки, но были обнаружены на них уже после столкновения с Землей. Итого – восемь. Все равно мало, но больше, чем пять.

Впрочем, я скоро убедился, что для кое-каких соображений и этого достаточно. Семь из восьми космических снарядов пришли из околосолнечной области неба – не далее тридцати градусов от Солнца. Лишь один сильно выбивался из этого правила.

– Планше! Данные о траекториях всех астероидов в атмосфере и о поясном времени в точке падения на момент импакта, живо!..

Я оказался прав. Список «околосолнечных» пополнился еще восемью астероидами. Почти все они подлетали к Земле более или менее со стороны Солнца. Я никогда не стажировался ни в одной астрономической обсерватории, специализирующейся на малых планетах, но тут и ребенку было понятно: заблаговременно обнаружить такие тела с Земли чрезвычайно трудно.

Значит – что?

А то!

Я едва дождался Магазинера – он заявился в палатку лишь с темнотой. Служба, видите ли. Вахта. Но и я не терял времени даром.

Ничего я ему не сказал – ждал, пока он отдышится и оботрет платочком рот. Он сделал это и спросил:

– Вы готовы принести извинения?

– Штейницу или обоим? – поинтересовался я.

– Штейницу. Сорокин, я полагаю, решил пропустить мимо ушей ваши дерзости в его адрес.

– А он умнее, чем я думал… И что перевернется в Мироздании, если я извинюсь?

Магазинер вздохнул не то притворно, не то искренне.

– Завтра утром будет борт на Томск. Оттуда уж сами доберетесь до столицы.

– Понятно… Я исключен из группы?

– Сорокиным? – Магазинер фыркнул, разбрызгав слюну, и вновь принялся утираться. – Не порите чепухи. До поры до времени вы еще член группы, а там – как наверху решат. Но работать в коллективе вам нельзя, вот Сорокин своей властью и усылает вас подальше. Правильно делает, между прочим.

– Из этого следует, что мне не возбраняется работать в одиночку?

– Это уж как вам будет угодно…

– А если я не извинюсь?

– Уф-ф! – Выпучив глаза, Магазинер устремил взгляд к потолку палатки, где возле источника света трепыхалась ночная бабочка да барражировало несколько ранних комаров. – Боже, как же мне надоели эти юные умники! Каждый второй – зверозубый. Чего вы добиваетесь, хотел бы я знать. Вам непременно нужно, чтобы делу был дан официальный ход?

– Сорокину этого тоже не нужно, – заметил я.

– Верно. Верно, черт вас побери! Он сегодня полдня Штейница уламывал, а для чего, я вас спрошу? Для себя? Ага. Для дела!

– Для себя тоже, кстати.

– Одно другому не помеха. Нельзя допустить, чтобы группу расформировали, а так и случится, если дело дойдет до Суда Чести. Ведь дойдет? Вы ведь именно этого и потребуете?

– Не исключено.

– Ой, не заговаривайте мне зубы, Фрол Ионович! Потребуете. По глазам вижу. И аргументацию вашу знаю, слышал. Суд врежет всем – мне меньше, чем другим, а вам больше. Так вы будете извиняться?

– Подумаю.

– Долго думать собираетесь?

– До завтра.

Бормоча себе под нос «ну и черт с вами, мое дело сторона», Магазинер ощупал складную койку, не решаясь, как видно, без этой процедуры доверить ей свой вес. Но после нее все-таки решился, доверил. Койка прогнулась, заскрипела, но выдержала.

– Устали, Моше Хаимович? – с деланым участием спросил я.

– Вам-то какое дело? – окрысился он, однако сейчас же сбавил тон: – Ну, не без этого… Прорва материала, а толку нет. А главное, Сорокин привык думать на ходу, как перипатетик…

Он запыхтел, а я представил себе потешную картину: длинный и сутулый, как старый гнутый гвоздь, Сорокин вышагивает по лагерю, спотыкаясь об оттяжки палаток, сует повсюду нос и вовсю изображает мыслительную деятельность, временами переходящую в монолог, а за ним неотступно следуют гвоздь покороче – Штейниц и клизма патрубком вверх – Магазинер. Он ждет от них дельных соображений, а все кончится тем, что наберет эта братия прорву данных, подвергнет их головоломной математике и опять получит пшик. За то время, что я ждал Магазинера, мой Планше составил мне подборку разных методов математической обработки такого рода информации. Среди них попадались новые и очень остроумные, а в одном случае я даже восхитился бы автором метода, если бы он дал нам хотя бы намек на путь, коим есть смысл двигаться дальше. Но увы.

– А я кое-что накопал, как мне кажется.

Магазинер сразу оживился.

– Покажете?

– Сколько угодно.

– М-м… а можно ваш комп сюда? – попросил он. – Вставать не хочется, ноги болят.

Уважительная причина. Помню, как сам мучился тогда, в той жизни, как мешали мне жить язвы на ногах… Врагу не пожелаю. То есть, тьфу, о чем это я? Врагу-то как раз пожелаю. Но только врагу.

Увидев на экране Планше, Моше Хаимович прыснул и сказал, что лично он предпочитает джинна из бутылки: исполнителен, хоть и дубина. Ну, каждому свое.

Выведя на экран орбиты, я в немногих словах изложил то, что у меня накопилось.

– Это не может быть случайностью. Глядите. Чужие волокут – пока неважно как – свои снаряды из Главного пояса внутрь земной орбиты и бьют нас уже оттуда. Так бывает не всегда, но очень часто. Это не может быть случайностью, это тактика. Не удивлюсь, если окажется, что нас бьют не со стороны Солнца лишь тогда, когда хотят наказать за что-то в самом срочном порядке. В остальных случаях чужие делают все, чтобы мы не отследили снаряд с Земли.

– Я бы на их месте поступал точно так же, – проворчал Магазинер. – Но вывод?