Переломы - Франк Тилье

— И в этой богом забытой деревне была возможность провести операцию?

— Да-да. У них была операционная и три врача. В этом диспансере каждый день лечилось очень много больных. Там было не так, как здесь.

— И что же, Алиса?

— Я ненавижу этот шрам. Не знаю почему. Наверное, потому, что он испортил единственные настоящие каникулы, которые были у меня в жизни.

Люк выходит из машины и аккуратно прикрывает дверцу. Ботинки вязнут в мокрой земле, луна ненадолго выглядывает из-за туч, этого достаточно, чтобы осветить его лицо. Несмотря на неумолчное мычание коров, деревня кажется вымершей. Рядом с коровником стоит машина Алисы.

Он стучит в дверь:

— Алиса?

Ответа нет. Он возвращается к машине, открывает багажник и берет оттуда фонарик. Ветер то распахивает, то захлопывает дверь сарая. Это тот самый сарай, основное место действия повторяющихся кошмаров Алисы. Капли дождя падают Люку на голову, когда он идет в глубь сада. Он уже собирается войти в темное строение, но тут его внимание привлекает кое-что другое.

Могила Доротеи…

Она в углу сада, под елями, всего в нескольких метрах от могилы Дона Диего.

Люк подходит поближе. Могила вскрыта. Она пуста…

Психиатру кажется, что сердце вот-вот выскочит у него из груди. Алиса сама узнала правду.

Он присаживается на корточки перед кучей земли. На земле валяются мраморный крест и лопата. На кресте две даты: «29 сентября 1982 — 29 сентября 1997». Вокруг разбросаны увядшие цветы, гипсовые ангелочки, грязные цветочные горшки. Да, Клод Дехане неплохо поработал.

Внезапно по телу Люка пробегает дрожь. Ветер дует в затылок, завывает под крышей сарая. Мычание коров становится все громче, словно кто-то в тумане дует в страшные трубы. Он встает, ежась от холода, и осторожно кладет все предметы обратно на землю. Его движения замедленны, ему так жалко Алису. Он собирался все рассказать ей в ближайшие дни. Показать ей видеозаписи, фотографии, сказать все нужные слова, чтобы подготовить и успокоить ее. Тут надо было действовать постепенно. Уж точно не лопатой.

Дверь сарая по-прежнему скрипит, Люк поворачивает голову на звук. Потом, встревоженный, подходит поближе. Где его пациентка?

— Алиса?

Никто не отвечает. Дождь усиливается. Люк смотрит на небо и входит в сарай. В клетках пищат мыши. В углу сложены номерные знаки автомобилей, мешки с известкой и кипы научных журналов вперемешку с видеокассетами.

Люк встает над ямой в полу, в которой, по словам Алисы, часто прятался Клод. Импровизированная постель с соломенной подстилкой, несколько одеял, старый радиоприемник. Солому недавно сменили.

Из чистого любопытства он нагибается над ямой, поднимает одеяло и видит большой пластиковый конверт. Быстро просматривает лежащие в нем листы бумаги. Знаменитые репортажи Клода Дехане…

Бывший корреспондент всегда занимался важными проблемами — войнами, государственными переворотами, нищетой. Люк по сей день задается вопросом, только ли ливанские события сокрушили этого человека или же его психическое равновесие пошатнулось еще в детстве. Отец умер от силикоза в 1961 году, мать погибла при взрыве на складе ламп в 1963-м. Мальчик, в двенадцать лет оставшийся сиротой, умел читать, писать и отличался незаурядным умом. Это, безусловно, спасло его от нищеты, но не уберегло от психических отклонений, развивавшихся постепенно и приведших к разрушению личности.

Люк кладет документы на место и поворачивается, чтобы уйти. Внезапно в луче света он видит две мощные перекрещенные балки. Те самые, из кошмаров Алисы.

Крест в сарае.

В ее снах Клод Дехане парил как раз под этими балками, а Алиса была привязана к каменной стене. Люк подходит к старым деревянным стенам, прикасается к ним пальцами. Ничего необычного. Ни винтов, ни дыр, ни каких-либо следов наручников.

Люк снова смотрит на перекрещенные балки. Если Клод парил под ними, то, может быть…

Он медленно направляет луч фонаря к потолку и вдруг замечает аквариум, стоящий на поперечной балке. На высоте нескольких метров над землей.

Алиса боится высоты… Она никогда не осмелилась бы забраться туда, и Клод Дехане знает это.

Люк быстро приставляет лестницу к перекрещенным балкам и поднимается к аквариуму. Лоб взмокает, пот течет по спине. Стекла аквариума черны от пыли. Люк с отвращением сует пальцы под толстый слой старой засаленной ваты. Что-то скрипит под пальцами. Пластик. Он вынимает конверт. Прищурившись, изучает его содержимое и понимает, что там лежат листы, исписанные от руки. Дата, заголовок… Еще один репортаж.

Он спрыгивает с лестницы и освещает конверт фонариком. Достает оттуда листки.

Статья называется «Крестный путь перуанских индейцев».

Он начинает читать, и у него перехватывает горло. Он обнаруживает то, в чем невозможно признаться. Это хуже, в десять раз хуже того, что он мог себе представить.

Люк с отвращением перелистывает страницы, продолжая читать.

О господи…

Внезапно ему кажется, что ветер доносит издалека какое-то глухое ворчание. Похоже… на шум мотора.

Охваченный ужасом, он снова поднимается к аквариуму, кидает туда статью. Времени на то, чтобы все привести в порядок, уже нет. Он спрыгивает с лестницы, бросает ее в угол и выходит из сарая.

В конце дороги, метрах в трехстах-четырехстах от фермы, останавливается машина с включенными фарами.

Завывает ветер. Люк поднимает воротник и бросается к дому. Он пытается толкнуть дверь, она не заперта. Он входит.

— Алиса? Это Люк Грэхем, ваш врач. Вы должны немедленно выйти ко мне.

И тут он слышит, что на втором этаже кто-то тихо смеется. Это смех ребенка.

Он снова выходит на улицу. Автомобиль так и стоит на месте. Может быть, просто какие-то юнцы вздумали пошалить? Он решает вернуться.

Свет во всем доме потушен. Он поднимается по лестнице — десятая ступенька издает протяжный скрип — и поворачивает налево. Просторный второй этаж. Три большие комнаты — две детские и бывшая родительская спальня. Бывшая, потому что сейчас для удобства Бландины Дехане оборудован весь первый этаж дома. Ванная комната, спальня, широкие коридоры. Люк убежден, что Клод Дехане, при всей его злобности, всегда любил свою жену.

Врач останавливается перед закрытой дверью. Смех раздается из-за нее. Он сжимает губы, осторожно входит и зажигает свет. Комната хорошо знакома ему по рассказам Алисы: на стенах развешаны рисунки, кладбище с перевернутыми крестами. Внутренний мирок Алисы. Судя по этим рисункам, психиатров следовало бы свозить сюда автобусами.

Из-под кровати доносится хихиканье. Люк наклоняется. Алиса играет с пластилиновыми человечками. Она улыбается ему, он улыбается в ответ и манит ее к себе.

— Пойдешь ко мне? Ну же, скорее.

Алиса трясет головой:

— Там еще дождик. Я останусь тут с Аленом и Джереми. Нам втроем так весело, ты же знаешь?

— Давай пойдем. Пожалуйста. Надо уйти отсюда.

Алиса цепляется за решетку кровати, пластилин выскальзывает у нее из рук. Очки съехали на кончик носа, волосы падают на лицо.

— Нет! Нет, нет, нет!

Люк выпрямляется, сдвигает в сторону матрас, приподнимает кровать и переставляет ее назад. Девушка прижимает к груди пластилиновые фигурки.

— Нет! Папуля меня накажет, ему не нравится, когда я выхожу из комнаты без разрешения.

— Прошу тебя, нам надо сотрудничать. Это я, Люк Грэхем. Ты меня узнала? Мы ведь уже разговаривали.

Люк на мгновение отводит глаза. Потом бросается к окну. Автомобиль тронулся с места. Свет фар приближается.

Внезапно хлопает дверь. Он поворачивается. Алиса исчезла. Она уже мчится вниз по лестнице. Люк бежит за ней. Задыхаясь, молодая женщина выбегает под дождь. Она бросается к сараю, сворачивает, неловко поскальзывается за кучей сена. Люк пытается догнать ее. Только теперь он замечает, что за его машиной стоит большой фургон. Он не успевает среагировать и вдруг получает удар по носу чем-то железным.

Люк с воплем падает на землю.

Фред, не выпуская из рук лопату, бросается к сараю. С черно-белой банданы, кожаных перчаток, одежды льется вода. От каждого вздоха изо рта вырывается облачко пара. Он сразу же находит Алису — она съежилась и закрыла глаза руками, ей кажется, что она спряталась за кучкой соломы, но та слишком мала.

— Иди за мной!

Алиса недоверчиво смотрит на него.

— Нет! Я останусь тут! А ты кто такой?

Фред наклоняет голову. Она говорит тонким голоском, в нос, этот голос… как у ребенка. Времени на вопросы не остается. Он хватает Алису за руку и тащит к своему фургону. Девушка протестует, упирается, вырывается, пытается укусить его.

— Оставь меня здесь! Папуля тебя нашлепает по попе! Или заставит тебя чистить картошку, пока руки волдырями не покроются!