Искатель. 1982. Выпуск №2 - Евгений Габрилович

— Ошибаешься, Дор! — воскликнула она. — Через год-два с Марсом наладят регулярное пассажирское сообщение.

— Нет, я не вернусь, я знаю, — повторил настойчиво Дор. — Потому и хочу взять с собой как можно больше: виды, картины, голоса. У меня ничего ведь не стирается в памяти. Не то что у вас, людей!

— Ты и мой… мой облик увезешь с собой? — спросила она, пораженная неожиданной мыслью.

— Конечно! И твой, и моего конструктора-воспитателя, и многих тысяч людей, с которыми мне когда-либо приходилось иметь дело. Я хочу, чтобы в мою память вписались навечно и берега Крыма, и льды Таймыра, и заповедная сибирская тайга, и эта веранда, и эти часы, — все, все хочу я взять с собой!

— Что ты сказала? — откликнулся Георгий. Он тоже не спал.

— Нет, я так…

Ей представился стремительно несущийся корабль, стальной иглой пронзающий ледяные пространства вселенной, и Дор, который мечется в корабле живым оранжевым шаром. Она только теперь, в часы бессонницы, осознала, насколько успела привязаться к Дору. Что ждет его там, в открытом космосе? До каких звезд, до каких галактик доберется он, не умеющий управлять кораблем, прежде чем исчерпается запас аннигиляционного топлива?..

Она проснулась от прикосновения Георгия.

— Ты кричала, — сказал он.

— Мне приснилось, что Дор упал на солнце и сгорел…

Чем дальше стремительная яхта уходила от берега, тем круче вздымались волны. Внезапный порыв ветра так тряхнул легкое суденышко, что Карранса инстинктивно вцепился обеими руками в поручни кресла, намертво прикрепленного к полу сфероида. Ветер, настоящий морской ветер до самой воды выгибал белый парус, упруго бил в лицо, забирался под расстегнутый на груди комбинезон.

— Выдержит? — крикнул Карранса, полуобернувшись к соседу, и указал на вздрагивающий от напряжения парус.

— Это релон — штука сверхпрочная, — скорее прочел он по губам, чем расслышал ответ Стафо, штурмана «Ренаты», пульсолета первого класса.

— Только в море, только в море может счастлив быть моряк, — весело пропел-прокричал Карранса, уже ни к кому не обращаясь.

Нос яхты то высоко вздымался над водой, то глубоко зарывался, вздымая вверх белые буруны. Солнце не спеша садилось, и его косые лучи скользили по зеленым волнам.

Яхта круто изменила курс, и морские брызги ударили в лицо Каррансы. Он помотал головой и даже зажмурился от удовольствия.

А в молочно-белой дали уже вставали строгие линии пристани, гордо взметнувшиеся ввысь купола башни радиосвязи, стрелы подъемных кранов…

Следом за другими членами экипажа Стафо и Карранса покинули зал, где демонстрировался сферофильм, и теперь шли узким коридором, освещенным приятным зеленоватым светом.

— Неплохо прогулялись, а? — хитро подмигнул Карранса приятелю.

— Чудно, — усмехнулся Стафо, — только вот если бы качка поменьше.

Белоснежная яхта, борт которой они только что покинули, разрезала гостеприимные воды Черного моря близ Аюдага. Эту мысль — каждую субботу всем экипажем звездолета пускаться по морю на легкокрылой яхте, — подал капитан «Ренаты» Петр Коробейников.

— Ты куда теперь?

— У меня вахта, — вздохнул Карранса. — Скучища… Меня ждут шесть часов мертвого штиля на экране. Уже восемь месяцев у нас ни одного, даже самого ничтожного происшествия.

— И ты недоволен этим?

— Ну хоть бы что-нибудь произошло! Ведь расстояние мы покрывали — будь здоров, столько пульсаций прошли.

— Счастливого дежурства.

Карранса захлопнул люк пневмокапсулы и привычно нажал на пульте кнопку центральной рубки управлений. Круглая кабина бесшумно рванулась и понеслась, наращивая скорость. Сквозь прозрачную оболочку мелькали сложные переплетения труб и волноводов, плоские платформы. Кабина то взлетала вертикально вверх, то скользила по наклонной плоскости, то двигалась по дуге. За годы полета на «Ренате» Карранса изучил путь в свою рубку до мельчайших подробностей. Даже закрыв глаза, он отчетливо представлял себе каждый метр пути.

В головной рубке все было как обычно. Огромный экран, который занимал почти всю переднюю стену, светился ровным голубоватым светом. На него со всех сторон смотрели чуткие глаза фотоэлементов. Изображение с экрана передавалось на анализаторы. Прежде всего данные поступали в главный электронный мозг корабля, который вносил соответствующие коррективы в курс, готовя очередную пульсацию — головокружительный прыжок сквозь бездну пространства — времени. Дублирующая система выверяла расчет.

Они двигались скачками: «Рената» исподволь набирала скорость и энергию, после чего совершала пульсацию, ныряя в нуль-пространство; Затем весь цикл повторялся сначала.

Каррансу каждый раз восхищали чудовищные вспышки окружающего корабль вакуума, когда «кристалл инверсии», способный управлять волнами гравитации, на какой-то неуловимый миг свертывал пространство впереди по курсу и ракетная игла пронзала призрачный рулон…

Пилот прежде всего бросил взгляд на инфралокатор: выпуклый градуированный экран его был девственно чист. Значит, обозримое пространство впереди «Ренаты» свободно. На гигантском отрезке пространства, которому скоро надлежит быть на миг туго спеленутым, звездолету ничто не угрожает. Нет ничего хуже, когда шальной метеорит перережет орбиту корабля в момент пульсации! Крохотный осколок может наделать немало бед.

Карранса поудобнее устроился в кресле перед головным пультом. Равномерный басовитый гул автофиксатора навевал легкую дремоту.

Так прошло полтора часа. Приближалось время очередной пульсации.

Внезапно зеленый глазок на пульте замигал. Автофиксатор тоже перешел на более высокие тона.

Карранса мгновенно подобрался, готовясь к неведомой еще опасности.

Быстрый взгляд на инфралокатор подтвердил, что путь впереди свободен. Может быть, ионные двигатели? Кристалл инверсии?.. Напряженный взгляд Каррансы лихорадочно скользил по длинным рядам циферблатов и шкал, и ни один прибор не сообщал ему ничего тревожного.

Ага, наконец-то! Скорость! Он не поверил своим глазам. Шагнул к зеленоватой шкале. Сомнений не было: оранжевая яркая точка — индикатор импульса корабля — едва заметно отдалилась от вертикальной линии, обозначающей заданную скорость «Ренаты», и медленно поплыла влево…

Скорость пульсолета росла. Правда, — увеличение скорости было ничтожным — чуткий прибор регистрировал изменения скорости, составляющие миллионные доли процента.

Перед взволнованным пилотом вспыхнула, словно ожив, матовая сфера. Капитанский вызов!