Четверо сыновей доктора Марча - Брижит Обер

На цыпочках прошел по коридору, даже не заметив этого, покачивая бритву на кончиках пальцев. Она была тяжелой, словно набухшей от крови — как другой мой отросток, еще одно мое продолжение.

Под дверью виднелась полоска света, хотя было уже поздно. Она не спала, она ждала меня — я сразу понял, что она меня ждала. Вот что меня разбудило — не кошмар, а твое притяжение, твой зов в ночи: чтобы я пришел и сделал с тобой то, что должен сделать.

Я стоял там и дрожал — я всегда дрожу в такие моменты ожидания. Я застыл вплотную возле двери, я слышал тебя с той стороны, совсем один в темном коридоре, с бритвой, прижатой к бедру. Это мгновение было твоим, Дженни…

Я звал тебя, я шептал, приникнув губами к двери и царапая ее: «Ответь, ответь мне, прошу тебя…»

Я прижался к двери всем телом, буквально прилип к ней, я скребся в нее, словно кот в ожидании ласки, терся о нее животом в полосатой пижаме, проводил по ней бритвой, и та мягко врезалась в дерево… Я хочу, чтобы ты вышла, хочу, чтобы ты вышла и напоролась на лезвие, открой дверь, открой же! Ты умрешь так быстро, что даже не успеешь этого понять — только моя нежная улыбка и ужасный жар, сжигающий изнутри…

Я услышал, как ты поднялась, а потом вдруг раздался этот шум, невероятно громкий — почему от тебя столько шума? Словно в твоей комнате рухнул потолок. До меня донесся голос папы: «Что здесь происходит?»

Потом я слышал, как он постучался к тебе: «Что случилось, Дженни?» И твой хриплый голос: «Все в порядке, сэр, я упала с кровати, вот и все…» И твой смех, совершенно безумный… Папа сказал нам: «Отправляйтесь спать». Мы разошлись. Я лег ничком и наконец заснул…

Сейчас я вдруг резко проснулся. Снова. Мне приснилось, что Дженни подкралась ко мне сзади и начала душить меня шарфом. Я чувствовал, что умираю, а она беспрерывно смеялась…

Что за глупый сон… Шарф извивался, а потом превратился в змею, которая заползла мне в рот, скользкая и липкая, и я проснулся.

Сейчас я спокоен. Какую глупость я чуть было не сделал! Мне нужно серьезно следить за собой.

Боже праведный! Бутылка пуста! Нужно ее потихоньку вынести. После вчерашнего переполоха мне лучше держаться тише воды, ниже травы. Все издевательски поглядывают на меня… На скуле у меня здоровенный синяк, и еще один — на бедре.

Я перечитала все написанное, потому что ничего не помню. Как полезно все записывать… Черт подери, какая же я дура — я ведь могла умереть! Когда я об этом думаю, голова у меня начинает болеть еще сильнее. Сейчас выпью аспирин.

Должно быть, я свалилась, пытаясь встать из-за стола, потому что стул опрокинут, а тетрадь раскрыта. Проснулась я на полу, вся продрогшая. О боже, алкоголь — действительно большой грех, тут ты была права, мама!

Они только что ушли. Пойду спущусь в библиотеку. Вчера я не могла этого сделать, потому что Старуха загрузила меня по полной программе на целый день.

Ну разумеется, можно было не проверять: Книги больше нет. Он ее забрал. Я обшарила все — никакого толку. Можно и впрямь поверить, что она мне приснилась. Или в ней прибавилось еще одно лицо, которого я не должна видеть?

Совсем забыла — принесли елку. Этакое гигантское чудовище с растопыренными колючими лапами. Сегодня вечером ее будут украшать шарами и гирляндами. Скоро Рождество. Как подумаю об этом мерзавце Бобби, который проведет Рождество под солнцем Акапулько, в то время как я, может быть, послужу поленом в камине… Если бы этот ублюдок не смылся с деньгами и побрякушками, я бы тоже сейчас была там — разгуливала по пляжу в бикини, босиком…

Между прочим, я еще ни разу не обыскивала комнату доктора… А стоило бы.

Пойду туда прямо сейчас.

Принесли елку! Она великолепна! Мы украсили ее шарами и позолоченными гирляндами, и она вся сверкает. Какое удовольствие — украшать рождественскую елку! Мама напевала, папа залез на самый верх стремянки, чтобы укрепить на елке блестящую звезду. Рождество предстоит поистине великолепное, особенно для меня!

Кроме этого, нужно порепетировать рождественские гимны, чтобы спеть их вечером, поскольку мама пригласила немало народу, чтобы нас послушать. Кларисса будет играть на пианино. Она всегда нам аккомпанирует. Она очень хорошая аккомпаниаторша.

У всех нас красивые сильные голоса, хорошо поставленные и, кажется, волнующие. Поэтому мама любит, когда мы все четверо стоим рядом, плечом к плечу, в белых рубашках, и поем во славу Господа. И когда нам аккомпанирует Кларисса, а не Джек, мы составляем настоящий хор ангелов. Тебе вскоре предоставится возможность это услышать.

Вот увидишь, Дженни, какое славное у нас будет Рождество!

Я в недоумении. (Ну и ну, никогда бы не подумала, что буду использовать подобные выражения… По правде говоря, я никогда бы и не подумала, что смогу сделать и много чего еще.)

Я нашла Книгу, спрятанную в ящике под нижним бельем доктора. И вот теперь я в недоумении. Кто же ее туда положил? Доктор, чтобы отвести подозрения от сына? Или же сам доктор и есть… Нет, это полная чушь…

Однако теперь у меня появилась дополнительная информация. Я всегда считала, что Старуха полностью в курсе дел. А может быть, и доктор тоже?

Такое ощущение, что со мной играют в кошки-мышки.

Вчера вечером украшали елку. Я совершенно выдохлась, без конца залезая на стремянку. Сегодня утром прочла его очередную тарабарщину. Этот подонок готовит себе веселое Рождество! Нужно узнать, кто такая эта Кларисса. Сколько женщин можно безнаказанно убить в этом чертовом захолустье?!

Я написала ему записку:

Страшись произносить имя Господа, потому что ты обагрен кровью. Перст Господень укажет на преступника и обратит его в прах.

Это мне нравится. Напоминает тюремные проповеди. Вот была потеха! Иду, Старуха меня зовет. Предстоит морока с глажкой и починкой одежды.

Господь дурно пахнет, Он грязен. Он воняет затхлостью и мокрыми подгузниками. Ты, Дженни, — всего лишь рабыня, трепещущая перед заповедями этого дряхлого старикана. Что же касается меня, то я свободен, как космический пришелец, который пересек Вселенную, смеясь над богами, я — Обладатель Книги, Летописец Смерти, тайное лицо Бога, которое улыбается тебе всеми своими зубами, такими здоровыми и белоснежными… Мои зубы уничтожают все, что внизу — все, к чему я ими прикасаюсь, чернеет и гниет, мои зубы полны червей, и все, что попадает мне на язык, приобретает вкус серы и начинает вонять…

Думаешь, Кларисса — шлюха?

И вообще, Дженни, чем ты занимаешься? Ты что, заснула? Тратишь время на всякую ерунду и не замечаешь знаков. Очнись, девочка моя, очнись!

Иногда мне кажется, что я слишком хорошо тебя знаю…

Да, это верно, он меня знает. Порой я даже думаю, что он мне подражает.

Утро очень хлопотное. Уборка, доставание из кладовки рождественской мишуры, стирание пыли и прочее. Завтракали все с большим аппетитом. Старуха с воодушевлением говорила о «гр-рандиозной р-рождественской вечер-ринке»: иными словами, они будут обжираться и славить Господа, принося ему дары: например, какую-нибудь Дженни или Клариссу. В тюрьме у нас была одна француженка, она называла меня «Дженнисс», у нее выходило «Женнис», и это ее забавляло — было похоже на кличку коровы.

Днем по телику показывали фантастический фильм — про существо, которое принимало облик разных людей, чтобы завладеть ими. И нельзя было узнать, в кого это существо вселилось: в вас или в меня… или в него?

Конечно, глупо верить в такую чепуху, но я подумала: а вдруг кто-то действительно превратился в человека — некто, жаждущий крови, — и играет со мной, направляя по ложным следам: черная магия, невроз, шизофрения… убийство в Восточном экспрессе — надо же хоть как-то развеселиться!..

Сегодня вечером господин доктор-р тор-ржественно обер-рнет свер-ркающую гир-рлянду вокр-руг р-рождественской елки!

Заходила мать Карен — передать шапочку, забытую Шерон у нее в машине… Я положила ее к себе в шкаф.

Я вынуждена признать свою ошибку: у меня не получается поверить в то, что убийца — член семьи. Я зациклилась на переписке с ним и не пытаюсь побольше узнать о других, а ведь он — один из них.

Никогда бы не поверила, что моя бедная голова будет забита подобной ерундой. Видишь, папа, не такая уж я дура… Хотя и позволила заманить себя в Пряничный домик Людоедки… Ладно, надо возвращаться к работе.

Сегодня днем я встретил эту толстую блондинку — папину телку. Она взяла меня под руку, и некоторое время мы шли вместе. От нее пахло духами. Я попытался было отстраниться, но она еще крепче прижала меня к себе, и я увидел, как вздымается ее грудь, ощутил ее дыхание. Не могу поверить, что папа с этой женщиной…