Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне - Анатолий Уткин

Отчетливое понимание негативного влияния изоляции мы видим в дневнике посла Палеолога: «До войны врожденная склонность к странствиям периодически толкала русских на Запад; высший круг раз или два в году слетался в Париже, Лондоне, Биаррице, Каннах, Риме, Венеции, Баден-Бадене, Карлсбаде. Более скромные круги — интеллигенты, адвокаты, профессора, ученые, доктора, артисты, инженеры — ездили учиться, лечиться и для отдыха в Германию, в Швейцарию, в Швецию, в Норвегию. Одним словом, большая часть как высшего общества, так и интеллигенции, по делу или без дела, но постоянно, иногда подолгу, общалась с европейской цивилизацией. Тысячи русских отправлялись за границу и возвращались с новым запасом платья и галстуков, драгоценностей и духов, мебели и автомобилей, книг и произведений искусства. В то же время они сами, возможно, того не замечая, привозили с собой новые идеи, некоторую практичность, более трезвое и более рациональное отношение к жизни. Давалось им это очень легко, благодаря способности к заимствованию, которая очень присуща славянам и которую великий „западник“ Герцен называл „нравственной восприимчивостью“. Но за время войны между Россией и Европой выросла непреодолимая преграда, какая-то китайская стена… Русские оказались запертыми в своей стране, им приходилось теперь вариться в собственному соку, они оказались лишенными ободряющего и успокаивающего средства, за которым они отправлялись раньше на Запад, и это в такую пору, когда оно им оказалось всего нужнее» {103}.

Немцы хорошо понимали значение изоляции России. Начальник генерального штаба фон Фалькенгайн пишет: «Если бы проливы между Средиземным и Черным морями не были закрыты для прохода кораблей Антанты, надежды на успешное ведение войны уменьшились бы значительно. Россия освободилась бы от изоляции, которая давала более надежную, чем военные успехи, гарантию того, что рано или поздно колеблющиеся силы почти автоматически покинут этого Титана. Если такой строго дисциплинированный организм, как Германия, привыкший на протяжении столетий к сознательной работе и имеющий в своей распоряжении неистощимую мощь умелых, организованных сил своего народа, едва был способен решить огромную, заданную войной задачу, то было ясно, что русское государство, значительно менее сильное внутренне, не выдержит испытания. Насколько это было в человеческих силах предвидеть, Россия была не в состоянии ответить на запросы такой борьбы и в то же время осуществить реконструкцию всей своей экономической жизни, что стало необходимым для нее в свете неожиданной изоляции от внешнего мира» {104}.

Царь Николай — это была одна из не очень многих его удачных идей — еще в начале царствования запланировал создание порта и в районе Мурманска. Через несколько месяцев после начала войны (1 января 1915 года) через Мурманск был проложен кабель, соединивший Кольский полуостров с Шотландией, сделавший возможным информационный обмен между Западом и Россией. Понадобились чрезвычайные усилия, чтобы завершить прокладку железнодорожной магистрали Петроград-Мурманск, чтобы Россия и Запад создали канал, хотя и узкий, взаимного сообщения. Разумеется, этот канал лишь несколько смягчал общий, чрезвычайно негативный эффект изолированности России.

Подрывная стратегия немцев

На рубеже 1914-1915 гг. задача детализации германской политики на Востоке была поручена губернатору Франкфурта-на-Одере Ф. фон Шверину. Вырабатываются планы Литвы и Курляндии с заселением их германскими колонистами из Германии и России. В Германии сплачивается круг людей, чьей профессиональной целью стало «расчленение России и отбрасывание ее к границам, существовавшим до Петра Первого с последующим ее ослаблением» {105}.

Во главе этой подрывной деятельности становится энергичный заместитель государственного секретаря Циммерман, направлявший основную работу из Берлина. Украинская часть задачи была поручена балтийскому немцу Рорбаху, который еще до войны специально обследовал отдельные районы России на предмет раскольнической деятельности. Группы балтийских немцев, живших в Германии — Теодор Шиманн, Иоханнес Халлер и др., — профессионально занимались тем, как сокрушить Россию изнутри и вернуть ее в допетровское состояние. Украина называлась всеми ими целью номер один.

Конкретная задача мобилизации националистов и революционеров с целью откола богатейшей части России — Украины — была поручена в 1915 г. Диего фон Берену. Его фаворитами были радикальные социалисты. Оценку другому активному профессиональному противнику российского единства — фон Визендонну — мы видим из письма лидера «Лиги инородческих народов России» балтийского барона Экскюля от 8 мая 1915 г.: «Германский рейх должен воздвигнуть два монумента в признание ваших заслуг: один — на северной оконечности Финляндии, другой — на крайней южной точке Кавказа» {106} . Тремя конкретными руководителями подрывной работы против России были три карьерных дипломата: Фрайхер фон Ромберг в Берне, граф Брокдорф-Ранцау в Копенгагене и Фрайхер Люциус фон Штедтен в Стокгольме. Национализм и неблагоприятные социальные последствия быстрой индустриализации в России были той питательной средой, на которой империалистическая Германия строила свои планы.

Уже 3 августа 1914 г. Циммерман телеграфировал инструкции германскому посольству в Константинополе: следует поднять против России Кавказ. 6 августа канцлер Бетман-Гольвег инструктировал посла в Стокгольме фон Рейхенау обещать финнам создание «автономного буферного государства». То есть в течение первой недели после объявления войны начался: подрыв внутренних связей России на просторах от Баренцева до Черного моря. В первые же дни конфликта в Финляндии начали распространяться, согласно приказу Бетмана-Гольвега, брошюры с обозначением целей Германии в войне: «освобождение и обеспечение безопасности для народов, порабощенных Россией; русский деспотизм должен быть отброшен к Москве».

Согласно инструкциям от 11 августа 1914 г., изданным министром иностранных дел Яговым, целями германской политики назывались следующие: «Очень важна реализация революции не только в Польше, но и на Украине:

1. Как средство ведения военных действий против России.

2. В случае благоприятного для нас завершения войны создание нескольких буферных государств между Россией, с одной стороны, Германией и Австро-Венгрией, с другой, желательно как средство ослабления давления русского колосса на Западную Европу и для отбрасывания России на восток настолько, насколько это возможно».

Мы видим, что создание независимого украинского государства и прочее было выдвинуто германским руководством не в результате военного истощения и отчаяния, а уже в первые дни войны. Не некие эстремисты-пангерманцы, а официальное руководство Рейха поставило перед собой задачу раскола России. Уже на второй неделе войны выделение Украины было названо официальной целью германской политики — и это идет вплоть до Брест-Литовска.

Австрийский канцлер Берхтольд говорит 17 октября 1914 г.: «Наша главная цель в этой войне — ослабление России на долгие времена, и с этой целью мы должны приветствовать создание независимого украинского государства». Матиас Эрцебергер в сентябре 1914 г. ставит цель: «Освобождение нерусских народов от московского ига и реализация самоуправления каждого народа. Все это под германским верховенством и, возможно, в рамках единого таможенного союза». Общая характеристика предлагаемой политики — «отрезать Россию от Балтийского и Черного морей».

Сэр Бернард Пейрс писал: «Неудивительно, что эта война является для России религиозной войной». Война дала надежду неким чудом осуществить все дорогие мечты, одним ударом предотвратить всю прежнюю работу Германии в деле реализации задачи доминирования в России». Русское правительство, начиная в октябре 1914 г. работу по ликвидации поместий, принадлежащих лицам враждебных национальностей, указывало: «Война создает особо благоприятные условия для окончательного решения проблемы германского влияния в России» {107} . Барон Б. Нольде вспоминает: «Всеобщим принципом стало: „Свобода от германского ига!“ {108} Этот лозунг вскоре же стал очень популярным».

Военные и военно-морские лидеры Германии быстрее, чем их гражданские коллеги, пришли к выводу о практической невозможности победы в войне на истощение. 15 ноября 1914 г. начальник германского генерального штаба Фалькенгайн в продолжительной беседе с канцлером Бетман-Гольвегом обосновал следующие идеи: «До тех пор пока Россия, Франция и Британия держатся вместе, у нас нет возможности добиться достойного мира. Более вероятно, что мы медленно начнем терять силы. Следует исключить из борьбы либо Россию, либо Францию». Итак, войну против троих выиграть невозможно, а если так, то нужно сосредоточить усилия в одном направлении. Бетман-Гольвег полагал, что следует сконцентрироваться на России: «Ценой того, что мы остановим с Россией те же в своей основе границы и условия, которые существовали до войны, мы сможем позволить себе реализацию тех условий на Западе, которые кажутся нам необходимыми. Одновременно будет покончено с Тройственной Антантой» {109} . Ради сепаратного мира с Россией канцлер был готов отказаться от экспансионистской программы августа-сентября 1914 г.