Между честью и истиной (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Давай я со смешного начну, а то ты совсем мрачная сидишь, - предложила Лейшина.

   - Начни, вдруг и правда поможет, - вздохнула Полина.

   - Представь, они изначально имели виды на Мексику как на площадку для своей колонии, но у них там некоторые терки в аппарате управления, причем не на местном уровне.

   - Мариша, об этом я уже в курсе. Архаровцы, они же обормоты - это у наместника, а архангелы - у кого-то другого, все в целом очень напоминает конфигурацию, описанную у Дюма.

   - Да, только ставки серьезнее. Так вот, они сначала хотели Мексику, но то ли архангелы уперлись, то ли архаровцы решили их туда не пускать, и они получили нас. И заплатили за край некислых денег, между прочим. Там большая международная грязь, Поля, и эту грязь на него списать - раз плюнуть, и всем удобно оставить его крайним. Если номер пройдет, тут можно будет делать все что угодно, потому что культурных ценностей не осталось, а на людей большая семерка клала с прибором всю жизнь.

   - Вместо Мексики, значит, взяли Озерный край... Да, классно поменяли.

   - Ну, нашим тоже с черепушками надо было расхаживать, а не с флагами "можем повторить", - усмехнулась Лейшина. - Ведь красавчики намеков не понимают.

   - Так кто же знал-то... поздно теперь, чего уж.

   Марина с удовольствием увидела, что Полина по крайней мере не смотрит в стол и даже почти улыбается, но именно в этот момент она посмотрела куда-то за плечо Лейшиной - и та увидела, как с лица подруги сползла даже эта тень улыбки.

   Я не ожидала, что Полина будет не одна. Наверное, стоило более упорно стучать. И вообще стучать в дверь. Но... Я уже ввалилась и сказала заранее заготовленную фразу.

   - Я с увольнительной! Честное слово! Ой, здравствуйте, Марина Викторовна...

   Полина вздохнула:

   - Показывай.

   Я достала коммуникатор и открыла последнее сообщение от Сержанта. Выглядело оно... Ну, мат Полина, наверное же, переживет? "Иди... и чтоб до вечера я тебя не видел", примерно так.

   - Понятно, - сказала мне Полина. - Выйди на три минуты, мы закончим, и я буду свободна.

   Я вышла, сползла по стенке и уселась на корточках у двери, откинув голову. Вот жалко, спать не хочется, такой момент удобный.

   Полина посмотрела на закрывшуюся дверь очень грустным взглядом.

   - Мариша, это моя неподъемная карма, ради которой, похоже, меня из-под расстрела и вынули. Я не знаю, почему Неподражаемый решил, что я сумею с этим что-то сделать, по моим прикидкам прогноз не оптимистичный, средств практически нет, инструментов тоже шиш да ни шиша, но я буду пытаться. Просто потому что надо же с этим делать хотя бы что-то. Хотя бы мной.

   - Поля, - медленно и осторожно сказала Марина, - ты только сразу в штыки не принимай...

   - Ну? - из Полининых глаз опять глянула большая холодная вода: то ли предштормовая Ладога, то ли Финский залив перед наводнением.

   - Ты подумай, что если он ее сразу не отправил под грунт, наверное, ему не все равно, что с ней будет. Может и не только с ней. У нас разговор вышел не самый приятный, но держался он молодцом и в принципе обсуждать ситуацию согласен. Вдруг есть шанс на взаимопонимание сторон?

   - Ты что, хочешь сказать, что это и от меня зависит?

   - Поленька, я сказала только то, что сказала. Просто подумай, ладно?

   - Ладно. Если время будет, подумаю. Слушай, давай я этой красоткой займусь, а то в прошлый раз она, представь, из казармы слилась самоходом и ко мне явилась на ясном голубом глазу, даже не предупредив меня об этом. Мы уже три минуты проговорили, а я в нее верю. Чтобы ее случайно не найти к утру где-нибудь в Выборге, давай я ее сейчас позову.

   Марина кивнула:

   - Да, давай, заодно и объясню ей, чем сейчас череповаты ее обычные провокации.

   Все же три минуты я не высидела. Секретаря директора школы я знала, где приемная - тоже, так что пока Марина с Полиной беседовали, я добыла у него каких-то плюшек и ждала с ними у двери. Чайник у Полины есть, вот и хорошо получится. И вкусно. Потому что в увольнительную меня Сержант так оригинально отпустил еще до обеда, и идти в столовую я не решилась, вдруг передумает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Открыв дверь, Полина кивком пригласила меня внутрь и обратилась к Марине:

   - Вот я примерно это и имела в виду.

   - Добрый день, - на всякий случай сказала я.

   - Алиса, - вздохнула Марина, - налей себе чай и послушай меня внимательно.

   Дождавшись, пока я устроюсь с чашкой на втором стуле, она начала объяснять. А через несколько фраз подключилась и Полина. Это было не очень долго, но очень неприятно. Мне в два голоса рассказали, что в кои-то веки оппозиция получила возможность обсуждать будущее края непосредственно с наместником, причем говорить с ним на равных, а не в роли просителей. На международные нормы права саалан, устроившим репрессии в крае, может, и наплевать, но это не отменило интересов политиков и корпораций по ту сторону границы, причем в их числе нет и не было ни правительства в изгнании, ни Хельсинкских групп, и даже мнение Эмергова эти игроки принимали скорее к сведению. Рано или поздно я своим поведением добьюсь того, что князь будет вынужден отреагировать на мои выходки, - и тогда шаткое равновесие рухнет, а все выгоды, которые можно извлечь из меня, выбравшей как актуальную цель ноль оборотней, а не ноль инопланетян, будут потеряны. Не для меня. Для края. Оправдание Тивера да Фаллэ по земным законам прошлой осенью позволило выиграть время для очень многих. Сейчас Марине Викторовне было очевидно, что тем летом наместник затягивал процесс намеренно, и мои фальшивые документы в свете той истории можно было объяснить невозможностью устроить справедливое разбирательство.

   - Так что, барышня, - подвела итог Полина, - завязывай знакомить гостей с шедеврами советского кинематографа и отыгрывать Ивана Бровкина в юбке. И с отжигами своими подвернись, по возможности. Хотя бы на время.

   Я побарабанила пальцами по столу.

   - Чем отличается деспотия от самодержавия? - и криво усмехнулась. - Наместник должен соблюдать законы, как и все остальные жители края. Иначе его легитимность нахождения здесь перестает быть такой очевидной и данной нам в ощущениях реальностью.

   - Да. Именно. И край после этого проживет ровно столько, сколько времени понадобится бронемашинам миротворческих сил, чтобы доехать до его границы.

   - Да... В общем, я постараюсь, - я смотрела в чашку. - И с основами буддизма подожду пока.

   Увидела ожидаемый молчаливый вопрос на лицах их обеих и рассказала, как досточтимый Нуаль узнал, что он правоверный мусульманин, а я весь июнь вместо увольнительных сравнивала путь Пророка и ислам. Обе анархистки повалились со смеху на стол, временами нечленораздельно всхлипывая.

   Проржавшись, Полина попросила:

   - Хвост-то покажи. Я же их вблизи ни разу не видела.

   Я облегченно выдохнула и сунула руку в карман - там, в мешке, лежал обеззараженный по протоколу настоящий хвост оборотня. Точнее, его конец с шипом и кисточкой.

   - Хочешь, я его у тебя оставлю?

   Она покачала головой

   - Я просто посмотрю, чтобы знать. Если следующий не жалко будет, тогда и оставишь, хорошо?

   Рассматривали они обе действительно с интересом, долго и внимательно, потом еще расспрашивали, а я отвечала, все больше увлекаясь. И из ответов получалось, что защита города от оборотней ничуть не противоречит необходимости доносить до саалан, как они неправы, атакуя наши традиции и обычаи. Это просто способ быть услышанным, такой же, как уплата налогов, - право на озвучивание политической позиции. И снаружи подразделения я выглядела настоящим Охотником, что бы там ни говорили Саша, Сержант и прочие. Будет Марине Викторовне чем меня перед ребятами отмазывать. В казарму я пришла как раз перед ужином.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})