Остаться в живых - Макс Брэнд

— Вздерните его! — взвыл чей-то голос.

Неожиданно передо мной оказалась та самая девушка — Бобби Мид. Ухватив обмотанную вокруг моей шеи веревку, девушка прижалась ко мне, и, когда она заговорила, я невольно почувствовал, как Бобби задыхается и дрожит от негодования.

— Кэтхилл — неподходящее название для этого города, — крикнула она. — Ему следовало бы называться Рэтхиллом 2. Вы — свора мерзких, отвратительных крыс! Мне стыдно смотреть на вас — людей, которых я знала всю жизнь, людей, которых всегда уважала. Что случилось с вами? Или вы все здесь с ума посходили? Перед вами несчастный парень, он приехал сюда с другом только потому, что тот попросил помочь в трудную минуту. Они с Дэном Порсоном прискакали в Кэтхилл по приглашению братьев Экер, после того как молодой Дэниел ранил Джоша, а Тома изгнали с ранчо Порсонов.

Эти двое явились на зов, как настоящие мужчины, — продолжала Бобби. — И они рассчитывали встретить здесь не менее достойных противников, надеясь на справедливое решение дела. А вместо этого нарвались на убийц!

— Это он — убийца! — оборвал ее мужчина с длинным бледным лицом и в широкополой шляпе. — Он — убийца, Бобби Мид!

— Идиоты! — воскликнула девушка, не обратив внимания на эту реплику. — Вы позволяете хитрому торговцу патентованными снадобьями, этому дешевому плуту, пройдохе, фигляру и мошеннику распоряжаться тут и решать за вас ваши дела, вы позволяете ему навсегда покрыть ваш город позором! Хороши же вы после этого!

— Уберите ее! — прокричал кто-то из глубины толпы.

— Узнаю твой голос, Лем Уолтере! — мгновенно отозвалась Бобби. — И если этого человека линчуют, ты будешь опознан и предстанешь перед судом, уж это я тебе могу обещать. Ручаюсь своей жизнью и душой, что не пожалею денег, лишь бы разыскать вас, всех до единого. И кто сказал, что этот парень убил бедного Джоша Экера? Все знают, для чего сюда приехали Экеры. Они искали неприятностей на свою голову, и вот они их получили. Если это было убийством, то где теперь Том Экер? Где Дэн Порсон? Почему бы не отыскать обоих и не спросить у них, что случилось? Кто посмеет сказать, что он видел своими глазами, как этот человек воспользовался преимуществом и первым выстрелил в Джоша Экера?

Вот эту речь я не мог не оценить по достоинству и, задыхаясь, процедил сквозь нервно постукивающие зубы:

— Благослови тебя Господь, Бобби!

Пока девушка отчитывала сограждан, бледнолицый заводила в черной шляпе молча кусал губы с досады. Его безобразный рот кривила злобная гримаса. Глумливо усмехаясь, он смотрел на меня, словно дьявол, сошедший на землю творить беззакония. А когда почувствовал, что Бобби Мид удалось перехватить инициативу и погасить разожженную им в толпе жажду убийства, этот изверг снова разразился напыщенной речью:

— Братья, среди нас нет ни одного человека, в ком не проснулась бы жалость к несчастной девушке, защищающей своего возлюбленного. Говорю вам, с нашей стороны было совершенно правильно стоять и слушать, как подобает истинным джентльменам, пока она не выскажется. Но теперь, позвольте напомнить, самое время приступить к делу. А дело нам предстоит не самое приятное, братья. Но мы не имеем права оставить этот мусор на улице. Мы должны очистить наш город от грязи. Мы не дадим убийце беззаконно разгуливать среди нас. Нет, братья, мы не допустим этого и сохраним за собой право называться мужчинами!

— Томми Кларк, Ред Малверн, Бен, Винс! Вы позволите этому негодяю загипнотизировать вас? — возмутилась девушка, просовывая вторую руку под затянутую вокруг моей шеи петлю.

Бобби была единственной женщиной, которой хватило мужества остаться в зале. А мне казалось, и единственной на свете.

«Сколько отваги, какое бесстрашие! — думал я. — Ведь Бобби — такая маленькая и хрупкая, а не побоялась противостоять озлобленной толпе!»

— Что касается девушки, — гнул свое бледнолицый, — как ни грустно, нам придется увести ее отсюда и Скорбно, безрадостно выполнить свой долг, памятуя лицо несчастного юноши, лежащего сейчас вон там, в соседней комнате, где он был застрелен этим негодяем, памятуя, как тяжко он расставался с жизнью, как, задыхаясь, не сумел завершить начатые им обвинения. Но не обязательно было ему их заканчивать, потому что в Кэтхилле есть еще мужчины, способные постоять за справедливость, способные сделать все, чтобы правосудие восторжествовало, и немедленно!

К этому времени зал опять был в его руках, и он вертел толпой как хотел. Несколько человек послушно устремились к девушке, пытаясь оттащить ее в сторону. Но Бобби с диким визгом крепко вцепилась в веревку, хоть и дрожала всем телом, словно бы под электрическим током.

Я видел, как эти парни добрались до нее и хватили за руки. А верзила в черной шляпе, грубо оттолкнув девушку, сам ухватился за веревку, собираясь довести дело до конца и все-таки удавить меня. Но тут я увидел, как в зал, фыркая и выпуская пар из ноздрей, как самый настоящий бык, вбегает весь красный, запыхавшийся шериф Лорен Мэйс. Он трижды выстрелил в воздух, и банда линчевателей бросилась врассыпную. Представитель закона шел прямо ко мне, и сознание того, что я буду официально арестован за убийство, делало меня счастливейшим человеком в мире!

Глава 12

ЗАКОН

Шериф явно дошел до белого каления. Хлопнув меня по плечу одной рукой и сняв петлю с моей шеи — второй, он заявил, что я арестован именем закона.

— Сделано по высшему разряду, — громыхнул Лорен Мэйс. — Должен признать, это ярчайший образец аккуратной, качественной работы. Но я раскопаю все это и доберусь до истины! Что, господа, в Кэтхилле настали времена, когда человека нельзя повесить в соответствии с законом? По-вашему, закон не в состоянии обойтись без помощи шайки головорезов и никчемных бродяг, без таких дешевок и жалких отбросов, как вы, джентльмены? Вы хотели выставить меня дураком, не так ли? Я покажу вам, кто дурак! Назад, все назад! Или я мигом превращу вас в решето! Хотите поработать живыми мишенями, чучела набивные? Назад, я сказал! И дайте мне воздуху!

Линчеватели поспешно отступили. Один из них навсегда врезался в мою память — высокий мужчина в черной шляпе, на лице которого в тот момент попеременно вспыхивали то гнев, то смятение, то злоба, то разочарование.

В суматохе, наступившей после грозных обещаний шерифа, вновь раздался его голос.

— Разве мы можем допустить, чтобы один человек пришел и забрал его у нас? — вновь подогрел он толпу. — Неужели один человек может вот так, запросто взять да и влепить пощечину всем нам, всему Кэтхиллу?

Шериф оставил меня, и, пока он прорывался сквозь толпу, я чувствовал себя изгоем, отщепенцем, былинкой, брошенной дрейфовать в жестокий шторм. Лорен Мэйс ловко схватил бледнолицего за плечи и, хорошенько встряхнув, зарычал: